– А напомните-ка мне, о каком районе речь идет? – заинтересованно спросил отец.
Мой ангел назвал район, в котором находилась его квартира. Ну вот, я же говорила, что сейчас хвастаться будет – отец одобрительно хмыкнул.
– Ну, скажу я Вам, в этом районе планировки весьма неплохие, – бросил он, откидываясь на спинку стула.
– Здесь я с Вами вполне согласен, – подхватил мой ангел. – Планировкой квартиры я более чем доволен. Но дома-то расположены – хуже, чем в лабиринте.
Между прочим, подумала я, не так уж все и страшно – во второй раз дом его мы почти сразу нашли. А, он, по-моему, методом от обратного пошел – жалуется, чтобы отец его же квартиру и защищать начал.
– Да и дома поставлены очень толково, – не согласился с ним отец.
Ну, конечно, когда же он с собеседником соглашался. Согласиться и кивком можно, а несогласие простор для ответной речи дает.
Так и есть.
– Там ни один квадратный метр без дела не гуляет, – оседлал отец своего конька. – И куча двориков образуется между домами за счет их формы. В эти дворики и площадка детская впишется, и ветром продуваться не будет со всех сторон, и магазин небольшой станет, чтобы за буханкой хлеба и бутылкой молока в супермаркет не бегать. Нет, Вы даже и не спорьте – очень все толково там продумано.
Мой ангел, похоже, и не собирался спорить. Вместо этого он вдруг встрепенулся, как будто его осенила блестящая мысль. Ой-ой-ой, не нравится мне это…
– А знаете, Сергей Иванович и Людмила Викторовна, хотелось бы мне как-то в гости вас к себе пригласить, – сказал он, глянув мимолетом на мать, но обращаясь, в основном, к отцу. – А то вот уже второй раз обедом меня угощаете, а я…
Что он делает? Нет, ну, что он делает?! Мы же говорили, мы же оба согласились, что его хоромы – как номер в гостинице! С первого же взгляда видно, что там никто не живет. По крайней мере, давно. Сказать, что он в последнее время у меня живет? Но мать-то точно знает, как давно мы познакомились! Ну, и как мне теперь из этого выпутываться?
Мать уже замерла в охотничьей стойке: глаза разгорелись, на губах – улыбка восторженная, грудью на стол навалилась – не терпится ей опять в разговор включиться. Ну, конечно, вот она – пресловутая разведка, на которую она меня подбивала! А тут – сама, своими глазами… Сейчас точно начнет спрашивать, когда встречаемся…
– Но только вы уж не обессудьте, – проникновенно продолжал тем временем мой ангел, – особого уюта в доме у меня нет. – Я с облегчением перевела дух. – Дома я бываю не так часто, как хотелось бы, в командировки выезжать приходится… Хотя, впрочем, сейчас, я надеюсь, многое изменится…
– Да-да, – воскликнула мать, пользуясь возможностью вновь вступить в разговор и одновременно показать свою осведомленность, – Танечка говорила нам, что прошлая командировка понадобилась Вам, чтобы разорвать контракт в… Я не помню, в какой город Вам поехать пришлось?
– На самом деле, у меня там был не один контракт, а три, – сообщил ей мой ангел, уходя от прямого ответа и одарив меня убийственным взглядом. – Я всегда стараюсь организовать свою работу максимально компактно; не ехать же в другой город ради одной консультации. – В меня полетел еще один значительный взгляд. – Но в целом, да, это – правда; на сегодняшний день я закрыл все выездные контракты.
– А что так? – спросила мать, затаив дыхание.
И не успела я ни понять, что сейчас произойдет, ни испугаться, как мой ангел торжественно объявил: – Дело в том, что мы с Татьяной решили пожениться.
У меня возникло ощущение, что со времени моего прошлого приезда – именно в том месте, где стоит мой стул – родители построили дополнительный вход в подвал, искусно скрытый абсолютно незаметным люком. Но построили недостаточно качественно – сейчас этот люк под нашим со стулом весом провалился, и мы полетели вниз. Вцепившись руками в последнюю оставшуюся подо мной опору, я зажмурилась. Друзьям моим он хоть намекал, а здесь же… Именно здесь… И, как всегда, не предупредив меня ни единым словом… Ну, сейчас начнется…
– Тань, а ну-ка пойдем, поможешь мне посуду помыть, – донесся до меня голос матери.
Ужас. Еще хуже, чем я предполагала. Если мать уводит меня с поля боя, значит, сражение предстоит – слабонервным просьба удалиться. И исход его, похоже, им уже ясен – вот меня и устраняют, чтобы я под горячую руку не попала. Отцу, разумеется. Меня потом в столовую допустят – сгрести останки и увезти их с собой, как наглядное напоминание о том, что происходит с нежелательными претендентами на единственную дочь моих родителей.
Но они, правда, моего ангела тоже не знают. А если он начнет сопротивляться? А если он начнет сопротивляться громами и молниями, которые он мне уже столько раз демонстрировал? Так, не помочь матери я не могу – значит, первым делом вилки и ножи со стола собрать…
Оказавшись на кухне, я забегала из угла в угол, хватаясь то за кран с водой, то за полотенце и прислушиваясь к звукам, доносящимся из столовой. Вернее, не доносящимся из столовой. Начали они уже или пока еще только разминаются?
– Мам, – забормотала я просительно, – давай вернемся, а? Что это за тайны, в самом деле? Это, в конце концов, не честно! Этот разговор меня тоже касается – вот давайте все вместе посидим, поговорим…
Мать раскладывала остатки обеда по всевозможным пластиковым коробочкам и прятала их в холодильник, поглядывая на меня с явным интересом.
– А что это ты, Татьяна, занервничала? – спросила она насмешливо. – Боишься, что потреплет отец твое сокровище?
– Ничего я не… – вспылила я, и тут же остыла. Не время сейчас – пока я здесь бесстрашие демонстрировать буду, они там друг друга поубивают. – Ну, допустим – боюсь!
Мать удовлетворенно кивнула.
– Вот и хорошо, что боишься. Вон за посуду берись – и бойся себе на здоровье. Одно другому не мешает.
– Мама, ну, зачем это делать? – Я неохотно подошла к мойке, но тарелки решила пока не трогать. Сейчас точно что-то разобью. – Мы ведь по-хорошему приехали, зачем встречу в скандал превращать? Вы ведь Анатолия совсем не знаете…
– Вот и дай нам возможность его узнать, – спокойно возразила она.
– Нам? – ухватилась я за обнадеживающее слово. – Ну, вот и я говорю… Пошли к ним, ты ведь тоже, наверное, хочешь послушать, о чем они говорят…
– Ну, зачем же? – деланно удивилась она. – Твой отец мне все потом расскажет. Я ему вполне доверяю. А вот ты своему Анатолию – похоже, не очень.
– Ничего подобного! – опять вспыхнула я. – Ему-то я полностью доверяю, но, в отличие от вас, я его характер знаю…
– А что, у него и зубы имеются? – фыркнула мать. – А то мне сегодня уж показалось, что он – такой весь … сглаженный, что хоть к ране прикладывай.
– Мама, у него есть зубы, – радостно закивала я, надеясь зайти с другой стороны. – Очень большие. И он не терпит, когда им командуют. Мне он вообще слова не дает сказать. Зачем отцу лишняя нервотрепка?
– А вот за отца ты не бойся. – Она глянула на меня с прищуром. – Твоего отца сломать еще никому не удалось.
– Мама, да ведь они сейчас поругаются! – воскликнула я в отчаянии.
– Ну, и пусть поругаются, – небрежно отмахнулась она. – Мужчинам нужно время от времени ругаться – они так пар выпускают и точки соприкосновения находят, чтобы было потом о чем спокойно разговаривать.
Так, судя по ее манере поведения, за отца она не волнуется. Может, мне тоже перестать нервничать? В конце концов, у моего ангела есть даже преимущество – он отца уже три года знает. Должно же у него ума хватить найти правильный тон! А если не хватит? Мне, что, потом с белым флагом между ними метаться, уговаривая, что каждый из них совсем не то хотел сказать, и они просто друг друга не поняли?
– А с тобой, надо понимать, он тоже ругается, если ты уже знаешь, что у него большие зубы есть, – спросила вдруг мать.
– Ругается, – неохотно призналась я.
– А ты, небось, огрызаешься? – Вопроса в ее вопросе было мало.
– Да ничего я не огрызаюсь! – огрызнулась я. – И что мне прикажешь делать, если он к моему мнению не желает прислушиваться?
