В одном прыжке он оказался рядом со мной и… замер. С дверцы шкафа на него надменно взирал серо-стальной костюм. Он смотрел на него несколько мгновений, напряженно хмуря лоб и шевеля губами, потом перевел взгляд на кровать. Там, возле его подушки — естественно — лежал пакет с его старыми вещами.

— Татьяна…

Вот так-то лучше! Вспомнил, наконец-то, кто первым обниматься должен лезть… Хм. И целоваться тоже…

Через некий неопределенный промежуток времени в мозгу у меня ослепительной молнией пронеслась страшная мысль. Это что же получается: получил ответы на все свои вопросы, почти ежеминутный доклад о прошедших событиях от меня услышал — и что? И все? А мои вопросы?

Я принялась дергаться во все стороны в поисках слабого звена в его железном захвате. Слава Богу, не прошло и пяти минут, как до него дошло, что душить меня пока еще не за что!

— Ну что такое? — возмущенно рявкнул он, отодвинув меня… ого! сантиметров на десять.

— Мы на кухне были? Были. В спальне были? Были, — принялась перечислять я. — Пошли в гостиную.

До гостиной мы добирались… как-то медленно. Трудно передвигаться вперед, постоянно отбиваясь от попыток обездвижить тебя. Наконец, протиснувшись кое-как вдвоем через дверной проем, мы оказались возле дивана. Тяжело отдуваясь, я рухнула на него и ткнула пальцем рядом с собой: — Сюда.

Посмеиваясь, он сел рядом и — в одном движении — повернулся ко мне лицом, закинул руку мне за голову и попытался приподнять мне подбородок другой. Нет-нет-нет! Теперь моя очередь слушать! А то: «Получил разрешение» — и все!

— Ну, давай, рассказывай, — проговорила я, пыхтя от натуги. Мне двух рук едва хватило, чтобы отодрать его пальцы от своего подбородка!

— Что тебе рассказывать? — смирился он.

— Как что? Все! Где ты был, с кем виделся, что там с тобой делали…? — Огромным усилием воли я остановилась на этих трех вопросах. Больше он все равно не запомнит — повторять придется.

— Был в какой-то комнате, — принялся он отчитываться с покорным видом. — Где она находится, понятия не имею. Виделся с контрольной комиссией. Двоих из них я раньше знал, еще троих — нет. Что они делали? Да спрашивали, в основном…

— О чем спрашивали? — Меня просто распирало от любопытства.

— Обо всем, — поморщился он, и я поняла, что к этому конкретному моменту придется вернуться чуть позже. — Ах да, еще другой работой соблазняли, — добавил он, словно невзначай.

— Что?!

— Тихо-тихо-тихо! — Он рассмеялся он, весьма довольный собой. — Я же сказал, что соблазняли, а не соблазнили. Еле отбился. Нужно сказать, что мне мой инструктор очень помог и… ты не поверишь!… руководитель Анабель.

— Значит, она замолвила-таки за тебя словечко, — задумчиво произнесла я.

— А ты откуда знаешь? — На мгновенье он оторопел.

— Да мне Франсуа вчера сообщение прислал, — ответила я, дав себе торжественное обещание прямо сегодня…, нет, прямо завтра с утра послать ему весточку о возвращении моего… Анатолия. — Ему показалось, что эти твои начальники с ней как-то связывались, но она не захотела говорить об этом. Но он мне все же написал о своих догадках, потому что я… немного нервничала.

Он снова наклонился ко мне — я сползла вниз, чтобы все мои расспросы на этом не закончились.

Он вздохнул.

— Нужно будет обязательно навестить их, поблагодарить еще раз. Давай летом съездим?

Я с опаской посмотрела на него снизу вверх. Да нет, взгляд, вроде, ясный, и лицо как будто от жара не пышет.

— Ну и как это ты собрался куда-то ехать? — осторожно спросила я.

— А, — небрежно отмахнулся он, — не о чем больше говорить. — И вытащил из внутреннего кармана куртки небольшую пачку документов, на верхнем из которых золотом было вытеснено слово «ПАСПОРТ».

И в этот момент я окончательно и бесповоротно поняла, что мне никогда — никогда в жизни! — не удастся превзойти этот его подвиг. Столько времени ждать этого звездного часа — говорить о чем угодно и ни словом, ни взглядом не выдать своего нетерпения… Да, для этого нужно, наверно, стать ангелом.

Я дотронулась пальцем до верхней книжечки и подняла на него глаза.

— Можно? — спросила я.

— Конечно, — широко улыбнулся он. — Это ведь — почти полностью твое творение.

Я взяла в руки его паспорт, открыла его — и с первой же страницы на меня глянуло его загадочно улыбающееся лицо, под которым было напечатано:

АНАТОЛИЙ

ВИКТОРОВИЧ

АНГЕЛ

Я вдруг почувствовала, что на глаза мне наворачиваются слезы. Настойчиво так наворачиваются — сколько ни моргай. Хорошо, что сползла немного вниз. Господи, все! Конец боязни неожиданных вопросов, конец боязни всяких проверок, конец боязни даже подумать о том, чтобы поехать куда-то! Я принялась перелистывать страницы и внезапно поймала себя на мысли, что делаю именно то, к чему так упорно подталкивала меня мать. Нет! От злости на себя у меня даже слезы высохли.

Я вернула ему паспорт и, указав пальцем на остальные документы, спросила: — А это что?

— Идентификационный код, свидетельство о рождении, диплом о высшем образовании, сертификат о присвоенной квалификации после стажировки, трудовая книжка, права… — перечислял он, перекладывая книжечки, словно карты в колоде.

— Ты что, машину водить умеешь? — ошарашено спросила я.

— Да я все умею, — опять отмахнулся он, и вдруг уголки губ его обиженно опустились: — Но ты же паспорт до конца не посмотрела…

Я вопросительно глянула на него. Он раскрыл его где-то в середине и повернул нужной страничкой ко мне. На страничке этой стоял штамп прописки. У меня в самом прямом смысле слова отвалилась челюсть.

— Тебе что, и квартиру дали?

— Ну конечно, — небрежно пожал он плечами. — Двухкомнатную.

Я громко сглотнула. Нет, я все сделаю, чтобы попасть к этим ангелам!

— А работу они тебе тоже дали?

Он слегка сник.

— Нет, они дали мне два месяца обычного обеспечения, чтобы я за это время сам нашел себе работу.

Я приободрилась. О, вот и поле деятельности разворачивается! В голове у меня уже бегом забегали мысли, как устроить ему рекламную кампанию… И вдруг они со всего разбега врезались в еще один вопрос.

— И все это тебе дали просто так, ничего не потребовав взамен? — проговорила я вмиг одеревеневшими губами.

— Ну, без определенных условий не обошлось, конечно, — небрежно бросил он, словно речь шла о сущей безделице.

— Каких условий? — тихо спросила я, затаив дыхание. Не бывает таких чудес в жизни. Просто не бывает. Чтобы сбылись все твои желания — и ничем не пришлось пожертвовать…

— Условие, собственно говоря, только одно: дополнительные обязанности, — весело ответил он.

Я так и знала! Я знала, что среди всей этой роскошной, сверкающей мишуры скрывается где-то острый шип.

— Тебе поручили еще за кем-то присматривать? — еще тише спросила я. Или он сам попросил? Сердце у меня стремительно ринулось вниз, закладывая немыслимые виражи на всех изгибах моего сидячего тела.

— Не за кем-то, а за чем-то, — поправил он меня. Громко чертыхнувшись, мое сердце принялось карабкаться назад, вверх.

— За чем? — Я все еще не решалась вздохнуть с облегчением.

— Нам… (Так, начало неплохое)… придется… (А вот это мне уже меньше нравится)… близко… (Нам — близко — ну, ну….)… подружиться… (Нет, я его придушу-таки сегодня!)… с Галей! — торжествующе закончил он.

— Что? — Мне показалось, что мне подсунули пазл с кусочками из разных картинок: каждая по отдельности — в порядке, а вместе никаким боком не складываются.

— Нам придется как-то наладить ее отношения с ее ангелом-хранителем! — Он расхохотался, глядя на выражение моего лица. — Там такая война идет — ты даже представить себе не можешь!

Я тоже улыбнулась. Я представить себе не могу, да? А, по-моему, это он представить себе не может, насколько ясно я могу представить себе эту войну.

Поджав под себя ноги, я свернулась калачиком у него под рукой, решив отложить дальнейшие расспросы.