К утру у меня уже голова звенела от обилия новой информации. И, когда за мной пришел мой инструктор, перерыв пришелся весьма кстати. Он провел со мной несколько часов, обучая меня навыкам распознавания ангелов — как невидимых, так и скрывающихся под человеческим обликом. Отныне такое умение становилось для меня жизненно важным — как для того, чтобы не помешать случайно коллеге в работе или обратиться к нему за помощью и советом, так и для исполнения моих новых обязанностей.
Сначала он объяснил мне, по какому принципу происходит такое узнавание. Ангелы изначально настроены друг на друга (так люди, близкие по духу, легко находят общий язык чуть ли не с первых минут знакомства), что позволяет нам сосуществовать без распрей и конфликтов. Я вспомнил, как почуял нечто смутно знакомое в Анабель в тот самый момент, как увидел ее. Теперь мне нужно было научиться прислушиваться к этому чутью, отличать простую приязнь от узнавания.
Через некоторое время к нам присоединился ангел из отдела по внештатным ситуациям. Чтобы дать мне возможность попрактиковаться. В их профессиональные обязанности входит умение инвертировать свою ангельскую сущность — никому ведь неизвестно, что может выкинуть ангел, которого им нужно срочно — против его воли — вернуть с земли, если он заранее распознает их.
Практическая подготовка длилась часа три. Сначала мой инструктор и замаскировавшийся ангел-спасатель уселись на разных краях дивана, а я принялся прохаживаться мимо них, прислушиваясь к ощущениям, которые возникали у меня рядом с каждым из них. Должен признаться, поначалу я чувствовал себя довольно глупо. Но потом я вдруг заметил, что возле моего инструктора у меня действительно возникало какое-то особое чувство… напряжения, или легкой вибрации, или настороженности… или, скорее всего, все вместе. Как только я понял, к чему именно нужно прислушиваться, дело пошло куда быстрее.
Затем они усадили меня на диван, завязав глаза, и стали по очереди проходить мимо меня — и уже с третьего раза я безошибочно определял приближение своего инструктора. Затем ангел-спасатель покинул нас, а мы с моим инструктором продолжили развивать мой новый навык — теперь на расстоянии. Отойдя в другой конец комнаты, он медленно приближался ко мне, велев мне остановить его, как только я почувствую его приближение.
Как только комнаты нам стало недостаточно — я научился распознавать его в любой ее точке — мы вышли в коридор. Преодолеть его длину оказалось делом нескольких минут, но затем он свернул за угол. Я бился добрых полчаса, чтобы почувствовать его присутствие за углом, а вот два угла преодолеть мне так и не удалось. Я чуть не пал духом, но он объяснил мне, что у ангелов эта способность выражается по-разному: некоторым важнее степень приближенности, пусть даже за различными преградами; другим же нужна прямая видимость, пусть даже и на большом расстоянии.
Я понял, что отношусь ко вторым, и мне тут же захотелось определить пределы своих возможностей. Я предложил ему выйти из здания и продолжить тренировку на открытом пространстве (Честно говоря, мне не давала покоя мысль, где же меня все-таки держат). Но он ответил, что для первого раза достаточно, и что теперь я вполне готов к тому, чтобы продолжить тренировки самостоятельно — для чего на земле у меня найдется масса возможностей.
Простившись — с искренней благодарностью — со своим инструктором, я вернулся к себе в комнату. Мне оставалось всего лишь ознакомиться с материалами, необходимыми для выполнения своих дополнительных обязанностей. Поскольку с такой работой я постоянно сталкивался перед каждым отправлением на землю, она не заняла у меня много времени. К восьми часам, ровно через шесть дней после того, как мне пришлось покинуть землю, я был готов к возвращению.
Приняв накануне решение вести отныне достойную и высоконравственную жизнь (сначала я назвала ее спокойной и размеренной, но у меня тут же чуть зубы не разболелись — от тоски), всю пятницу я прожила, постоянно напоминая себе о величии любви к человечеству. А также к его последующей стадии — ангелам. Я сделала все, что было в моих силах, чтобы ангелу-заменителю не пришлось меня спасать, увещевать и принуждать к правильным поступкам — и докладывать затем своему начальству о том, какой я неподдающийся воспитанию объект.
Утром я встала, как только прозвонил будильник, спокойно, не спеша умылась, позавтракала, тщательно пережевывая пищу… Я даже две чашки кофе на стол поставила! Сначала мне просто было приятно представлять себе, что вторая чашка ждет кого-то, потом… А почему бы, собственно, и нет? Этот ангел-заместитель не по собственной воле ко мне в дом ввалился, а по долгу службы; ему от моей враждебности тоже, наверно, не сладко…
— Если хотите кофе, берите, не стесняйтесь, — сказала я, обращаясь к окну и махнув рукой в сторону нетронутой чашки, и вышла из кухни.
Когда, одевшись и накрасившись, я вернулась на кухню, чашка все так же стояла на своем месте. Полная чашка. Ну что ж, мое дело — предложить…
Выйдя из дому, я направилась к нашей остановке. Дойдя до того места за углом дома, где он материализовался в то первое утро, я остановилась на мгновенье, оглядываясь по сторонам. Да, именно это место. Я еще раз осмотрелась, чтобы получше запомнить его. Во мне возникло какое-то трепетное ощущение — как будто вот сейчас, прямо сейчас, он и возникнет… из пустоты. Я почувствовала, что это ощущение будет появляться у меня всякий раз, когда я буду идти этой дорогой. Вот и хорошо. Прямо с утра ко мне будет приходить напоминание о том, что ничего еще не потеряно.
В маршрутке я охотно исполняла роль образцового пассажира: передавала деньги за проезд, отодвигалась, когда кому-нибудь нужно было пройти, даже объяснила какой-то старушке, где ей выходить, и помогла ей донести сумку до двери… Сидеть мне сегодня не хотелось. Может, на обратном пути, если маршрутка пустой окажется, сяду, как обычно, сзади, в углу… Для этого, впрочем, мне придется задержаться на работе. Нет, не хочу.
На работе я сконцентрировала свою любовь к человечеству на его отдельной части — клиентах. Надеюсь, что у всех, кто позвонил в нашу фирму в тот день, весь его остаток прошел под знаком доброжелательности и предупредительности. По крайней мере, весь остаток одного того дня.
Почувствовав, наверно, перемену в моем настроении, ко мне опять стали подходить с вопросами сотрудники. У меня мелькнула мысль, что ими движет банальное любопытство, но я сразу же задавила ее, не позволив ей превратиться в уже знакомую мне ядовитую змею.
Одна только Галя ни о чем меня не спрашивала. Только раз за разом поглядывала нерешительно в мою сторону. Где-то в середине утра я улыбнулась ей и негромко сказала: — Может, опять вместе пообедаем?
Она обрадовано кивнула. И тоже улыбнулась. Вот и хорошо. Мне и так уже казалось, что во вторник она только начала выговариваться. А ведь она, так же, как и я, обычно больше слушает, чем о себе говорит. Я вспомнила свои недавние мысли о том, что ведь и таким людям нужно, чтобы их кто-то выслушал. Вот этим я и займусь — я ведь привыкла к роли большого уха. И можно будет пойти в кафе, и оглядываться время от времени по сторонам, и вспоминать, как подпрыгивала на соседнем столике солонка… И сбежать я из этого кафе не смогу, если Галя будет рядом сидеть, а значит, не пойду опять бродить по улицам, с которыми у меня не связаны никакие воспоминания…
Прямо перед обедом я получила сообщение от Франсуа.
Здравствуйте, Танья. Как у Вас идут дела? Анатолий вернулся?
Я ответила коротко — больше мне нечего было ему сказать.
Пока еще нет.
Его следующее сообщение появилось почти мгновенно.
По моему мнению, сторона, с которой ведет переговоры Анатолий, связывалась с Анабель.
Мне показалось, что у меня остановилось сердце. Но, судя по тому, что пальцы тут же застучали по клавишам — ненадолго. В ответ я отправила ему всего лишь два слова.
Когда? Почему?
Он ответил более длинным сообщением — я еле дождалась его появления на экране.
