— Да так любая бабка-знахарка может заговор нашептать, — презрительно отмахнулся от его слов отец, — а дурачки-то и верят, что отныне все у них в жизни пойдет лучше некуда. Нет, все добро в своей жизни человек сам себе должен создавать, своими руками, а иначе грош ему цена. А если ему психолог нужен, чтобы в себя поверить, значит, там и верить-то не во что.

— Значит, Вы полагаете, что мужчине зазорно заниматься интеллектуальным трудом? — спросил ангел, подергивая уголками губ. Мать молчала, я тоже решила не вмешиваться, чтобы не нарваться на замечание, что уважающая себя женщина никогда не перечит на людях мужчине.

— А это смотря о каком интеллектуальном труде мы говорим! — Отец завелся уже не на шутку. — Вот возьмем для примера инженера или проектировщика. Они большую идею рождают, в чертежах и расчетах ее воплощают, а потом ее такие, как я, строители в жизни реализуют — и появляется новый объект, который служит на благо людям. А так — сопли слабакам утирать, хребет им выпрямлять, чтобы совсем к земле не пригнулись… Нет, это — не дело.

— Отсюда, Сергей Иванович, я могу сделать вывод, что Вы прочно, обеими ногами стоите на земле и плечи после каждого удара судьбы самостоятельно расправляете. А значит, к слабакам не относитесь и моим клиентом никогда не будете — с чем я Вас и поздравляю. — Подняв свой бокал с соком, мой ангел слегка склонил голову в сторону моего отца.

Отец растерянно хлопнул глазами, не зная, как реагировать на столь неожиданное окончание перепалки. У меня екнуло сердце. Я уже поняла, что он отвечает моим родителям практически теми же фразами, которые подслушал во время моих встреч с ними — и при этом еще и наслаждается этим разговором. Я тоже внутренне посмеивалась, но если они поймут это? Они же мне жизни не дадут разговорами о неуважении к опыту старших поколений, неумении себя вести и вообще — о ничем не подкрепленной самоуверенности и заносчивости!

Мать тут же ринулась вперед, чтобы заполнить внезапно образовавшуюся паузу.

— А Ваши родители, Анатолий, как они относятся к Вашей специальности? — спросила она, убивая одним ударом двух зайцев: уводя разговор с минного поля и начиная зондировать следующую сторону жизни гостя.

— Они никогда не жаловались, что я не пошел по их стопам, — ответил ей ангел проникновенным тоном. Сердце у меня опять сбилось с ритма: он вел разговор уже на грани фола, просто выпячивая возможность уважения родителями права детей на выбор своей дороги в жизни. — Когда я проходил практику в Германии, они неоднократно навещали меня и всякий раз горячо поддерживали меня в правильности выбранного мной пути. Но, как они относятся к этому сейчас, — продолжил он после минутного молчания, — я не могу вам сказать: они погибли.

Я увидела, что, когда он упомянул о Германии, у матери в глазах загорелся какой-то огонек. Она несомненно оценила тот факт, что на практику за границу посылают только весьма одаренных и подающих большие надежды студентов. Но было в ее взгляде и кое-что другое: я почти увидела там напряженную работу мысли, которая последовала как за его фразой, так и за небрежностью, с которой он ее произнес. Вспомнив об их постоянных упреках в том, что я — в лучшем случае — могу только прокормить себя, я поняла, что она пытается представить себе семью, которая может позволить себе неоднократно навещать сына-студента в Германии.

— Ох, простите, ради Бога, Анатолий, и примите мои самые искренние соболезнования! — затараторила она. — Вот Вы говорите, что не последовали примеру родителей в профессиональном выборе, а кем же они у Вас были?

— Они были дипломатами, — коротко ответил ангел. В его словах прозвучала такая окончательность, что у меня перехватило дыхание. Я поняла, что никто — абсолютно никто, даже мои заинтересованно любознательные родители — не осмелился бы после этих слов продолжать расспрашивать его о семье. Вот бы мне так научиться!

— Вы можете себе представить, — продолжал тем временем он, приняв добродушно-мечтательный вид, — что все мое детство прошло в разъездах; мне постоянно приходилось привыкать к новой школе, новым друзьям, новому окружению и новым устоям жизни. Очевидно, тогда-то и зародился во мне интерес к человеческой психологии. Но когда подошло время поступать в университет, я понял, что — если я хочу получить достойное образование — мне пора осесть на одном месте. Меня очень привлекала Англия…. — Я встрепенулась. Это что еще за радикальные перемены в четко выстроенной биографии? — Но я решил, что нужно пожить некоторое время на родине и начать с изучения психологии своих собственных соотечественников. Вот так я и получил образование в нашей стране, а затем несколько лет стажировался в Германии, — закончил он, бросив на меня лукавый взгляд.

Мои родители некоторое время молчали. Но молчали они по-разному. Мать чуть шевелила губами, явно представляя, как будет звучать ее рассказ о зяте из дипломатической семьи, объездившем весь белый свет и получившим образование в Германии. Неважно, что он там только стажировался — эту деталь можно опустить. Да и сами слова «стажировка в Германии» сразу придали его профессии некую прочность и основательность. Ну, понятно — если специальность его пользуется уважением заграницей, значит, она того уважения стоит.

Отец же явно старательно расправлял плечи после неожиданного удара судьбы. Представители дипломатического и депутатского корпуса, так же, как и большого бизнеса, находились за пределами его круга. Ох, и не любил же он их! Он всегда говорил, презрительно кривя губы, что вот, мол, катаются они по всему миру за счет налогов, сдираемых с таких простых тружеников, как он. Он считал их счастливчиками, родившимися в рубашке, которым жизнь все преподносит на блюдечке, и которые — самим фактом своего существования — умаляют его личные заслуги и достоинства.

Я поняла, что все мои — казавшиеся тогда такими разумными — рассуждения о том, что, придумав ангелу родителей-дипломатов, я лишаю отца возможности проверить эту информацию, обернулись серьезной ошибкой. Как на работе, так и в семье отец привык быть непререкаемым авторитетом, последней инстанцией и абсолютным владыкой мыслей и чаяний. И столкновение с любым человеком, превосходящим его хоть в чем-то, он всегда воспринимал как личное оскорбление. Вот и во время рукопожатия он сразу же насторожился — кто-то, понимаешь, сильнее его оказался!

— Да, Анатолий, судьба у Вас, прямо скажу, позавидуешь, — мечтательно протянула мать, и отец бросил на нее острый взгляд. Так и есть, я не ошиблась: принадлежность моего ангела к недоступной ему касте отец уже причислил к списку его смертных грехов. И этого он ему не простит. — И что же, после стажировки Вы вернулись на родину? Вы теперь, наверно, в каком-нибудь университете работаете? — Она уже определенно пришла в себя и вернулась к сбору разведданных. Теперь, правда, она еще и материал для разговоров со знакомыми собирала.

— Да, вернулся, — улыбнулся ангел, — но работаю я не в университете. Меня никогда не привлекала теоретическая психология, поэтому я занялся частной практикой. Кабинет у меня находится в центре, но, поскольку вам не грозит оказаться моими клиентами, точный адрес, я думаю, интереса для вас не представляет.

Нет, ну как ему это удается? Отвечая на вопрос, он умудряется совершенно непринужденно отсечь любые последующие расспросы в этом направлении! И при этом отпускает иронические замечания в адрес собеседника с выражением искреннего к нему расположения на лице!

— И живете Вы, наверно, тоже в центре? — спросила мать со жгучей надеждой в голосе. Так, вот это мне уже не нравится. Чрезмерное их одобрение чревато не меньшими неприятностями, чем откровенная неприязнь. Того и гляди, мать начнет в гости к нему напрашиваться (совсем по-простому, знаете ли, мы ведь — уже не чужие!) или своих знакомых к нему в клиенты пристраивать. А как нам тогда выкручиваться?

Мой давно уже затосковавший от безделья мозг с удовольствием вцепился в решение этой проблемы. Так, в квартире у него будет ремонт. Капитальный. Со сломом половины стен. Такой ремонт можно растянуть месяца на четыре. Вот, кстати, на время ремонта он вполне может и у меня пожить. Так, теперь работа. Поскольку он пользуется бешеной популярностью, консультации у него расписаны на… Черт, больше, чем на месяц вперед, вряд ли прозвучит правдоподобно. Ладно, хоть месяц выгадаем. Потом можно будет организовать ему повышение арендной платы и — как следствие — отказ от ставшей непомерно дорогой квартиры в центре (это он хорошо придумал — есть простор для маневра) и поиски новой. Когда она найдется, все отложенные раньше по техническим причинам консультации можно будет растянуть еще на месяц-другой…