— Что Вам от нас нужно? — спросила я напрямик. Я тоже умею без обиняков говорить, и если и прозвучал мой голос враждебно, так и хорошо: пусть сразу поймет, что я не стану мириться ни с каким посягательством на моего ангела.

Она вдруг весело рассмеялась.

— Танья, Анатолий, простите меня, я не хотела вас испугать. Я просто хотела избежать лишних разговоров и перейти прямо к делу.

— К какому делу? — выдавила я из себя сквозь крепко сжатые зубы. Как там Марина говорила: «Ради него можно и зубы показать»? Ну, насчет зубов Марина лучше знает — а я добрым советам всегда следую.

— Почему бы нам не пройти к столу? — подал голос Франсуа.

— Никуда мы не будем проходить, — отрезала я, но тут справа от меня послышалось: — Подожди, Татьяна.

Я повернула голову к ангелу. Он обратился ко мне, не сводя глаз с Анабель, которая все так же спокойно улыбалась. Мне показалось, что он тоже держится как-то спокойнее. Ну и ладно, я тоже умею себя в руках держать.

— Вы пригласили меня для официального разговора? — спросил он Анабель, и в голосе его прозвучал явный вызов.

Переглянувшись с Франсуа, она опять рассмеялась.

— Поверьте мне, если бы мне потребовалось говорить с Вами официально, я бы не стала Вас приглашать, — ответила она, сделав ударение на последнем слове.

Так, Франсуа помалкивает — я тоже пока подожду; пусть поговорят, как ангел с… ангелом. Но если она решила, что будет решать за меня мою судьбу — пусть мечтает дальше. Его прислали за мной присматривать — значит, у меня есть право голоса!

— Давайте все же пройдем к столу, — повторил Франсуа свое приглашение.

Пожав плечами, ангел направился к столу. Поскольку руку мою он так и не отпустил, мне не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

Когда мы расселись за столом, Франсуа оживленно потер руки.

— Я взял на себя смелость сделать заказ для всех нас. Мне кажется, я уже немного изучил ваши вкусы, — сказал он нам, смущенно улыбаясь.

Анабель тут же подхватила: — Если я правильно поняла, Вы, Ангел, решили стать здесь вегетарианцем?

— Меня зовут Анатолий, — оборвал ее ангел, и у меня потеплело на душе. — И давайте оставим в покое мои вкусы. Я все же хотел бы узнать, зачем Вы меня сюда вызвали? — Говорил он отрывисто, но в голосе его слышалось скорее любопытство, чем напряжение. Почему он успокоился? Похоже, он заметил в ней что-то такое, что я пропустила.

Я принялась, ничуть не смущаясь, в упор разглядывать ее. И пусть считает меня невежей! Нечего посылать человека в нокаут, а потом ждать от него соблюдения правил приличия. На губах ее играла все та же легкая улыбка, глаза, обращенные к ангелу, чуть прищурились. Они тоже улыбались, отметила я про себя как добрый знак. Была в ее улыбке какая-то насмешка — но добродушная, какая-то снисходительность — но дружелюбная. Опустив подбородок на согнутые пальцы левой руки, она внимательно следила за каждым жестом моего ангела, словно заранее представляла себе их и с интересом сравнивала с тем, что видели ее глаза. Когда он — довольно резко — сообщил ей свое новое имя, она вскинула на мгновенье бровь и затем едва заметно кивнула.

— Я хочу еще раз напомнить Вам, что мы пригласили вас с Таньей в этот ресторан, — ответила она все тем же дружелюбным тоном. — Пригласили, чтобы пообедать вместе. И поговорить. Нам казалось, что мы можем вам помочь.

— Помочь? — Мой ангел подозрительно прищурился. — И в чем же Вы собрались мне помогать?

— Не Вам, — терпеливо поправила его она, — а вам с Таньей. Франсуа показалось, что у вас есть некоторые проблемы, которые нам хорошо знакомы. Мы могли бы поделиться с вами своим опытом. Если он ошибся, просто скажите мне, что вы не нуждаетесь в наших советах. Тогда мы продолжим ту увлекательную беседу, которую Вы имели с Франсуа, и в которой мне так хотелось бы принять участие.

Господи, о каких проблемах она говорит? Нет, проблем у нас, конечно, хватает, но им-то откуда о них знать? Неужели ее все-таки прислали — если не с военной, так с дипломатической миссией? Да нет, вряд ли — при чем здесь тогда Франсуа? Может, он у нее в телохранителях ходит? Тоже непохоже — у них наверняка своя служба охраны имеется. Он для нее сведения собирает? Вот это ближе: какую бы то ни было информацию о нас она могла получить только от него. Неужели он действительно оказался намного наблюдательнее, чем мне казалось? Разговоры с ангелом он вел в основном на философские темы — значит, дело не в обмолвках. Что же он такого увидел? Ну, бумажника у ангела не было, ну, сбегает он каждый раз перед тем, как расплатиться… Да я еще про документы ляпнула. Но ведь это все мелочи! Так за любым словом можно проблемы вселенского масштаба увидеть!

Ангел довольно долго молчал. Затем он раздраженно мотнул головой и произнес: — Я все равно не понимаю. Почему вы хотите нам помочь? Вам-то это зачем? И главное — с каких это пор нам позволено вступать в контакт друг с другом? Или Вас все же уполномочили связаться со мной?

Она одобрительно закивала головой.

— Я понимаю, что Вы хотите задать мне очень много вопросов. По правде говоря, я восхищаюсь Вашей выдержкой. Если бы я была на Вашем месте, я бы наверное уже кричала. Или бежала очень далеко, — добавила она, коротко рассмеявшись. — Давайте сделаем так: я расскажу вам о себе, тем более, что — как я знаю — Франсуа обещал вам интересную историю. Если она окажется похожей на вашу, тогда посмотрим, поможет ли вам наш опыт.

О, такой поворот событий мне очень даже нравится! Пусть говорит о себе, сколько хочет — пусть только не указывает, что нам делать — мы уж сами как-нибудь разберемся, к чему в ее истории прислушиваться. И, честно говоря, меня уже одолевало любопытство. Кому еще в жизни удавалось оказаться в обществе двух ангелов, ведущих профессиональную беседу? Я покосилась на Франсуа — у него на лице никакого благоговения и в помине не было. Скорее, по нему растекалась некая задумчивая мечтательность. А, понятно, значит, он в этой истории тоже фигурирует.

— Пять лет назад, — начала Анабель, — меня направили ангелом-хранителем к Франсуа. Это было не первое мое посещение земли, но никогда прежде мне не приходилось работать в таких комфортных условиях. По правде говоря, мне было почти не от чего хранить его. Он никогда чрезмерно не рисковал, не попадал в неприятности и конфликты. От того, что мне было почти нечего делать, я стала наблюдать за ним. Мне было интересно, как ему удается создавать вокруг себя такую атмосферу благодушия и оптимизма.

Я вспомнила, как меня раздражала эта постоянная жизнерадостность Франсуа — и мне стало неловко. В самом деле, чего злиться-то было? Живет человек с удовольствием — так порадуйся за него и присмотрись, как это он умудряется на неприятности внимания не обращать. Нет, мне обязательно нужно было усмотреть в этом какие-то коварные замыслы. Так, этот урок нужно запомнить — а то не возьмут меня в ангельское братство, скажут, что не выросла, мол, еще из человеческой подозрительности и завистливости.

— Со временем я поняла, — продолжала тем временем Анабель, — что он мне очень нравится. Рядом с ним люди всегда начинали улыбаться. Он говорил с ними так, что они чувствовали, что интересны ему. Даже расставшись со своими женами, он сохранил с ними хорошие отношения…

— Анабель, перестань, — поморщился Франсуа. — Ты же собиралась рассказать им свою историю.

— А я ее и рассказываю, — ответила Анабель, глянув на него с улыбкой. — Я хочу, чтобы они поняли, почему я сделала то, что сделала. — Она вновь повернулась к нам: — Короче говоря, он мне нравился все больше и больше. И однажды наступил день, когда мне захотелось испытать его обаяние на себе. Я ведь знала, — она вдруг рассмеялась, — что у него бывает плохое настроение и моменты отчаяния. И мне захотелось не просто находиться рядом с ним в такие моменты, но говорить с ним, слушать его — одним словом, помочь ему так же, как он помогал другим.

Мне стало совсем уж не по себе. Он ведь и меня разговорить пытался, дать мне возможность высказать все, что на душе накопилось (с незнакомым-то человеком откровенничать не стыдно), а я? Я-то почувствовала, что интересую его, но какие же я выводы из этого сделала? Почему мне всегда так трудно поверить, что я могу представлять обычный человеческий интерес для других людей? М-да, далеко мне еще до ангельского доверия и терпимости. Вот только ангелам об этом знать необязательно; я сама своим духовным ростом займусь.