— Я могу узнать, что на тебя сегодня нашло? — проговорил он, вперившись в меня тяжелым взглядом.

— Нет, сначала я должна тебя кое о чем спросить, — ответила я.

Он издал какой-то звук, отдаленно напоминающий шипение крана в момент продувки труб.

— О чем?

Мне было очень неуютно под этим его взглядом, но отступать мне было некуда. Я не хочу, чтобы он находился рядом со мной из чувства долга.

— Ангел-хранитель имеет право отказаться от своего человека и попросить себе другое задание?

У него в самом прямом смысле слова отвалилась челюсть.

— Что?

— Я знаю, что у тебя есть определенные обязанности в отношении меня, и я также знаю, что ты относишься к ним очень серьезно, — продолжила я, старательно утаптывая вздымающуюся в сознании панику. — Но ты сам говорил о конфликте интересов. Как решается вопрос, если между ангелом-хранителем и человеком возникает такой конфликт?

— Татьяна, о каком конфликте ты говоришь? — В голосе его уже явно слышалась тревога, в глазах появилась растерянность.

Ах, значит, прямо отвечать на вопрос общего плана мы не хотим? Ладно, перейдем к конкретной ситуации.

— Я говорю о конфликте интересов, который сегодня возник у тебя.

— У меня? У меня возник конфликт? — Он уже не шипел, он уже почти рычал. — А ты не подскажешь мне, кто мне этот конфликт создал? Ты мне не подскажешь, кто мне постоянно конфликты подбрасывает? Кто меня постоянно за полного идиота держит? Кто меня постоянно в чем угодно обвиняет, как угодно оскорбляет? Я сегодня все сделал, чтобы твоим друзьям понравиться, а теперь у меня конфликт?

Ах, он еще и хвастаться будет своими победами? Ну конечно, что ему — подумаешь, еще одной дурочке голову вскружил! Он же к себе вернется и все забудет — а там можно и с чистого листа начинать! Но я не буду кричать. Не буду.

— Да, именно у тебя конфликт. Интересов, как я сказала. Тебе понравилась Марина — это неудивительно. И, могу тебя уверить, взаимно. И точно так же неудивительно, что тебе хочется проводить время с ней. Но ты не можешь. Поскольку обязан — по долгу службы — находиться рядом со мной. Чистейший конфликт интересов. И мне кажется, что твое начальство там, наверху, просто не может не осознать серьезность такой ситуации и не пойти тебе навстречу. Направить тебя к ней. А мне прислать кого-то другого. Но только я просила бы тебя — если тебе нетрудно — передать им мою просьбу, чтобы этот другой никогда мне не показывался.

Он вдруг окаменел. В нем все окаменело: тело, руки, лицо, взгляд. И из этого окаменевшего его до меня донесся короткий вопрос — глухо, как их склепа: — Ты хочешь, чтобы я ушел от тебя?

Нет, это — невозможно! Есть же предел любым силам! Я твердо помнила, что не буду кричать, но голос у меня сам собой зазвенел.

— Прекрати! Немедленно прекрати перекладывать на меня ответственность за все! Сейчас речь идет не о том, чего хочу я — речь идет о том, чего хочешь ты! И ты всякий раз будешь хотеть сбежать к Марине — как ты и сделал сегодня, при первой же возможности!

Он слегка ожил. Закрыл глаза. Глубоко вдохнул. Открыл глаза. И тихо и медленно — как-то устало — проговорил: — Татьяна, я тебя очень прошу — пожалуйста! — ответь мне на мой вопрос. Ты хочешь, чтобы я ушел от тебя и тебе прислали другого ангела-хранителя?

Ему обязательно нужно, чтобы я окончательно опозорилась, да? Чтобы сказала ему, как он мне нужен, как я не могу представить себе — без него — завтрашний день, да? Чтобы сделала то, чего мне сейчас больше всего хочется, да? Вцепилась в него мертвой хваткой, повисла у него на шее и открыла, наконец, пресловутые шлюзы? И после этого он со спокойной совестью удалится? Не будет этого. Но отвечу я ему, пожалуй, правду. Спокойно.

— Нет, — коротко сказала я. Я ответила ему очень сдержанно и коротко — все дальнейшие слова посыпались сами собой. — Нет, я этого не хочу. Я этого совсем не хочу. И никогда не захочу. Так что даже и не мечтай, что я вслух попрошу тебя уйти. Имей мужество признаться, что тебе самому этого хочется — и тогда я тебя отпущу. Добровольно. Но если ты спишь и видишь, как от меня избавиться, то нечего меня спрашивать, чего я хочу!

На меня налетел второй за этот день ураган. В первый момент я была этому рада — кто знает, что бы я еще наговорила, если бы он меня не прервал. Но это был очень короткий момент. Этот смерч сорвал меня с кухонного уголка, выдернул на середину кухни, зажал в стальные тиски и ткнул носом во что-то колючее. Еще через несколько секунд я поняла, что мне нечем дышать — мое лицо оказалось плотно прижатым — по-моему, рукой — к его свитеру. Так же плотно была прижата к его свитеру и вся остальная верхняя часть меня. Я принялась вертеться, пытаясь хоть чуть-чуть повернуть голову и вдохнуть глоток живительного воздуха. Пусть даст мне только лицо не минутку освободить — и потом пусть опять прижимает. Кое-как я повернула голову.

Вместе с воздухом ко мне вернулась способность мыслить. Раз уж так получилось — этот ураган первым на меня напал — я могу воспользоваться ситуацией и повиснуть-таки у него на шее. Я попробовала поднять руки. Ничего не вышло — выше локтей они все еще были жестко зафиксированы. Ну, и ладно. Если до шеи дотянуться я не могу, сойдет и то, что находится под руками. Я крепко обхватила его руками за пояс и наконец-то — наконец-то — сама изо всех сил прижалась к его свитеру.

И почувствовала, что у меня освободилась голова. Я тут же вскинула ее. И наткнулась взглядом на его глаза. Он смотрел на меня…. у меня мелькнула мысль, что стоит, пожалуй, почаще доводить его до состояния этого рычащего смерча, если потом он будет так на меня смотреть. От этой мысли я просияла. Я точно помнила, что хотела о чем-то спросить его, но моя последняя пламенная речь, похоже, полностью исчерпала мой запас слов — по крайней мере, мне не то, что слова, даже звука не удавалось из себя выдавить. Он вдруг поморщился, словно у него перед носом мошка назойливая летала, медленно наклонил голову и прижался губами к моему лбу.

Я затаилась, закрыв глаза и прислушиваясь к своим ощущениям. Очень славные ощущения, но была в них какая-то незаконченность. Открыв глаза, я слегка боднула его лбом. Он тут же откинул голову и вопросительно посмотрел на меня. Ну, хватит мне ко лбу прикладываться, словно я — его любимая бабушка! Или, вернее — в его случае — любимая внучка. Я запрокинула голову еще дальше. Ну что он, в самом деле! Я же временно (надеюсь!) говорить разучилась — он что, вообще ничего без слов не понимает? Поднимаясь на цыпочках, я потянулась лицом вверх…

Уф, понял, слава Богу! И быстро чмокнул меня в губы. Словно клюнул. Нет-нет-нет, так не пойдет! Я потянулась еще выше, так, что отклоняться ему было уже некуда — оставалось либо меня отталкивать, либо… Ну, наконец-то! Откуда-то в мое сознание вплыла мысль: «И где это он так целоваться научился?»…

И я увидела перед собой потолок. Свой родной потолок с простенькой люстрой посередине. От неожиданности я отшатнулась, и взгляд мой упал на стену, плиту, мойку, столик между ними — и на мои руки, чуть вытянутые вперед и согнутые, словно в обхват чего-то. И больше ничего. Передо мной, между моими руками не было ничего. Нет, что-то было — руками я вполне отчетливо ощущала это шерстяное что-то — но глазами я не видела ничего. И вдруг это что-то резко оттолкнуло мои руки в стороны — и исчезло.

Спустя несколько мгновений он материализовался. Возле окна. Привалившись спиной к подоконнику. И вцепившись в него руками. Глядя на меня с откровенным, неприкрытым ужасом. У меня чуть слезы на глаза не навернулись. От злости. И немного от унижения. Да в конце концов, что же это такое? Сам первый целоваться полез, а потом, в самом разгаре процесса — в кусты? Уважающий себя мужчина так не поступает, а он, вроде, говорил, что относится к ангелам-мужчинам. А может, ангелам эта сторона жизни как-то без надобности? Да нет, он же говорил, что браки у них существуют. Правда, не объяснил в каком виде…

Глядя на него в упор, я пошла прямо на него и остановилась, лишь подойдя почти вплотную.