#поволесудьбы1
Он бежал, бежал уже не один час. Кирзачи методично выбивали пыль с пересохшей потрескавшейся от нехватки влаги, заброшенной дороги. Раньше по ней вывозили лес, внезапно разбогатевшие, пользуясь неожиданно свалившемуся на голову богатству, распроданному государством за гроши, сорвавшим вето собственности на владение всеми богатствами народа – природные ресурсы, выдумавшим далёкое от понимания простого советского гражданина слово приватизация – не чистые на руку дельцы. По обе стороны от дороги находилось заброшенное колхозное поле, на котором стеной стояли непролазные заросли полыни. Пот, стекая по грязному лбу, заливал глаза, разъедая слизистую, легкие разрывало от нехватки воздуха, насквозь пропитанная потом афганка покрылась соляными разводами, штык-нож, подвернутый за ремень давил на поясницу, автомат больно бил по спине ствольной коробкой, Макс перехватил его в руку, взявшись за поцарапанное деревянное цевье видавшего виды АК-47. Ему хотелось просто завалиться мешком в начинающую сохнуть полынь и самоустраниться от созданной им самим действительности, перечеркнувшей все планы и мечты начинающего жить юноши, в которую он сам сознательно и попал. Подсумок с 5 магазинами патронов, безбожно бил по бедру и казалось, что увеличился в весе на десятки килограмм. Пот стекал ручейком по позвоночнику, жар разгорячённого тела потоками выбрасывало из-под расстёгнутого на две пуговицы кителя. Понимая, что по дороге бежать, а также ломиться по полю равносильно самоубийству, он выбрал вариант двигаться до леса, который зубами сказочного дракона, начинал озаряться красным, только начинавшим всходить солнцем. Кровь сильными, ритмичными ударами била по вискам беглого солдата, и казалось еще немного и вены лопнут от переизбытка давления. Максим понимал, что стоит только на секунду остановиться, и усталость сделает свое дело, он попросту будет не в состоянии не то, что бежать, а даже сделать пару шагов.
Адреналин потихоньку начинал отступать и на его место начинала наваливаться усталость и осознание содеянного. Лес приближался огромным, черным спасительным пятном, еще рывок, беги боец – подбадривал себя солдат, беги, прорвемся. Разрывая руки и лицо, он ворвался в прохладу леса, через кусты элеутерококка, разрывая в кровь руки и лицо. Шипы дикого, чёртового куста, нещадно пробили штаны формы, иголки впивались в тело, но боли боец не чувствовал, он бежал, зная, что за ним уже в любом случае выдвинулись, и чувство опасности только придавало ему сил. Рельеф сменился, двигаться приходилось с огромным усилием, проламываясь через кустарники. Сапоги путались в начинавшей увядать траве, и Максим перешел на быстрый шаг, намечая себе ориентир на стоявший в дали огромный раскидистый кедр. Лес сменился на хвойный, подошва сапог мягко тонула в опавших прошлогодних иголках, вокруг витал приятный чистый запах хвойного леса и грибов, Макс жадно вдыхал воздух, рискуя разорвать себе легкие, очень сильно хотелось пить. Автомат тянул вниз, магазины, которые он кинул в боковые карманы штанов, казалось, еще немного и протрут кожу на внешних сторонах бедер. Он остановился, перенося тяжесть тела, обнял сосну, вдыхая запах смолы, давшего опору и поддержку, дерева. Захлёбываясь, жадно дыша, он начал осматриваться по сторонам пытаясь понять, куда же дальше держать путь. Пульс молотком стучал прямиком в мозг, перед глазами причудливыми формами расходились цветные круги, сознание намекало, что сейчас покинет тело, оставив бойца один на один с окружающей, трагической, незавидной участью, автором которой он сам и являлся. Максим развернулся спиной к так, кстати, давшему ему опору, стволу дерева, и медленно сполз вниз на мягкое покрывало из сосновых иголок и шишек. Стянув с ног сапоги, он начал методично перематывать портянки. Осматривая стопы ног, которые от длительного бега стали похожи цветом на клешни вареного рака, он вспомнил слова старшины роты, усатого, здорового, с постоянно бардовым, добродушным лицом, добрыми, человечными, голубыми, как небо глазами, сибиряка с пудовыми молотами-кулачищами, что заменил им батю, в самые первые дни службы, прапорщика Коваленко: – И запомните уёбки, портянки – это великое изобретение человека, они вам помогут держать ноги здоровыми, чистыми и сухими, даже если вдруг, вы умудритесь намочить ноги, нужно лишь, перемотать их другой стороной – это поможет вам, качественно и с комфортом выполнять поставленные перед вами задачи. Да, хороший Вы человечище, прапорщик Коваленко, грустно улыбнулся про себя Максим, увидимся ли еще когда ни – будь? Ноги целые, мозолей нет- не без удовольствия заметил он. В носках, конечно, после такого марш-броска, ступни ноги минимум бы пришли в негодность на первом пройденном километре, слава богу, что старшина выдрючил их по-свойски, научил правильно мотать это «великое изобретение». Макс на автомате выдергивал шипы-занозы, впившиеся от кустов так называемого сибирского женьшеня с рук, штанов, шеи. Устранив беспокоящие тело иголки, он с огромной неохотой, кряхтя, поднялся на ноги, посмотрел вверх на горящие от полуденного света, величественные макушки сосен.
Сколько прошло времени? – Судя по солнцу, сейчас, наверное, около 12 дня, трагедия случилась в районе 4 утра, так ..8 часов примерно прошло с того момента, в любом случае поиски идут в полную силу, уже, наверное, привлекли милицию. Он погрузился в мрачные мысли – бедный отец, как ты воспримешь эту информацию? Мама, мамочка, мамуля, эх… что же я натворил? От накативших мыслей о родных, на глазах начали наворачиваться слезы. Так стоп! Не время сопли распускать, Максим бодро встал, вытряхнул тревожные мысли с головы, выпрямился, начал поправлять и осматривать амуницию. Да патронов, конечно, я взял многовато, горестно улыбнулся он, Рэмбо, еб твою мать! Восемь магазинов, охренеть, с кем воевать собрался, дурачок? Тебе же нужен всего один патрон, чтобы с твоей бестолковки выбить остатки серого вещества. В кого стрелять собрался дебил? Да уж, положение никому не позавидуешь, мрачные мысли вновь липкой, тягучей грязью начали заполнять голову, еще чуток, и ты начнешь сходить с ума, и исполнишь себя под этой сосенкой. Макс представил картину – лежащее его навзничь тело, пустые бездонные глаза смотрящие в безразличное небо, наполовину развороченный затылок от пулевого ранения , и лежит он такой холодный, в живописном сосновом бору, загадив частями мозга и кусками черепа, давшую опору сосну, и по раскиданным ошметкам окровавленной плоти снуют туда-сюда трудяги муравьи, картина маслом, брр… жуткое зрелище, не, к такому концу он не готов однозначно! Хотя около 8 часов назад, он и наблюдал подобную картину, но каких-либо душевных мук, не говоря уже о чувстве вины за содеянное, так живописно и полно описанных классиком Достоевским, он не чувствовал. Одно тяготило, как же он теперь будет смотреть в глаза родителям, да и увидит ли их вообще ….
Отряхнувшись снова от мрачных мыслей, Максим начал прислушиваться к звукам окружающей его тайги. Тишину нарушало редкое чирикание каких-то птичек, жужжание насекомых, никаких признаков человека рядом, это давало надежду. Неужели они все силы бросили в то направление, куда я бросил свою каску? Сколько у меня еще есть времени? Да не, ну просто не может быть, однозначно идут, по любому идут…
Подъем, бля! – Нужно бежать. – Куда? – Да похрен куда. Прямо в тайгу, в тайгу напролом подальше от сюда, настолько, сколько хватит сил, потом уже решим, что дальше делать. Мысли стремительно меняли направление и грозили взорвать мозг. Макс собрался из последних сил, на выдохе бросил тело вперед, выбрал направление, и пошатываясь начал двигаться в сторону виднеющегося впереди распадка между тысячелетних сопок.
Рельеф и растительность менялись стремительно, подавляющее большинство деревьев стали лиственной породы ввиду чего, покрывало из мягких иголок сменило покрывало из листьев и торчащих из земли острых как бритва, кусков камней и скальника.
