Я знала, что больше не увижу Люка, но не хотела испытывать судьбу, если один из нас кому-нибудь проболтается.

Про какой уговор говорил Люк? Он меня не трогает, если я держусь в стороне? Какая-то бессмыслица! Я ведь его раньше никогда не видела.

– Да какая разница?! – сказала я вслух.

И действительно, потому что Люк вел себя странно и непонятно. Ну и пусть себе несет чушь.

Мне хотелось забыть об этих выходных, и я забуду. Хайди убедила меня, что ноги ее в клубе больше не будет, и я твердо решила не рассказывать маме правду о недавних событиях при первой же встрече, как только она на меня зыркнет своим строгим взглядом.

Особым взглядом полковника Сильвии Дашер.

К счастью, я знала, что мама на работе и, возможно, не вернется до поздней ночи. Так что можно было целый день не переживать из-за ее «взгляда» и не волноваться, что признаюсь во всех глупостях, которые совершила за последние сутки.

Не помню, умел ли отец пригвоздить взглядом? Строила меня всегда мать. Если честно, воспоминаний о нем оставалось все меньше. Я сжала руль. Казалось, этот старенький «лексус» – единственное, что осталось от папы на память. А я ведь на отца совсем не похожа. Похожа на маму. Так что собственное отражение в зеркале о нем не напоминало, и с каждым годом мне становилось все труднее воскресить его лицо.

Отец, сержант Джейсон Дашер, погиб во время войны с лаксенами. За заслуги перед родиной, перед всем человечеством его посмертно наградили медалью Почета.

Думая о нем, я с трудом представляю не только его образ, но и голос. До войны он не часто бывал дома, по долгу службы колесил по Штатам. Жаль, что мы мало бывали вместе, и воспоминаний почти не осталось, только машина. Я едва помню его лицо, а фотографий нет. Они остались в доме, который мы покинули во время нашествия.

И все же рядом со мной была мама. После войны мало кто мог этим похвастаться, а моя мама была еще и лучше всех.

Потери были огромными. Правда, Колумбия оказалась среди немногих городов, которым повезло. От нашествия она почти не пострадала. Лишь несколько зданий было серьезно повреждено – в основном от вспыхнувших пожаров и массовых беспорядков, но беспорядки творились по всей стране.

Нам с мамой повезло меньше. Мы жили в пригороде Хейгерстауна, в штате Мэриленд, а почти все города вдоль восемьдесят первой федеральной автомагистрали были разрушены из-за боевых действий, которые велись и на земле, и в воздухе.

Другие города пострадали еще больше.

Некоторые из них захватили лаксены, а те города, в которых лаксены подстроились под человеческую ДНК, вытеснив людей, канули в небытие окончательно. Александрия, Хьюстон, Лос-Анджелес и Чикаго – на эти мегаполисы сбросили неядерные электромагнитные бомбы, уничтожив практически всех лаксенов, а также уничтожив все оборудование.

В новом министерстве заявляли, что на возрождение этих городов, так называемых зон, потребуются десятки лет. Они превратились в огороженные, безжизненные пустоши без единого источника энергии. Там никто не жил. Туда никто не заглядывал.

Трудно было не вспомнить о них, когда я взглянула в зеркало заднего вида на небоскребы, поднимавшиеся к небу точно стальные пальцы. Трудно было не думать о первых днях и неделях после начала вторжения.

А то, что жизнь, можно сказать, потекла в прежнем русле за каких-то четыре года, казалось попросту немыслимым. Как только у нас появилась возможность вернуться, мама вновь приступила к работе в Агентстве медицинских исследований «Форт-Детрик», что находится во Фредерике. Пару лет назад вновь принялись выпускать фильмы, а телевизионные станции перестали крутить старые передачи. Вышли новые эпизоды моих любимых сериалов с другими актерами, и однажды жизнь просто вернулась на круги своя.

Со вторника в школе начали проводить встречи с консультантами вузов. Осенью я планировала подать документы в Университет Мэриленда в надежде выучиться на медсестру, потому что, пусть я и любила фотографировать, все же понимала, что для успешной карьеры в этой области мне недостает способностей. Впрочем, после встречи с раненым, которому помогал Люк, я сомневалась, что избрала верный путь.

Иными словами, жизнь шла своим чередом.

Иногда казалось, что все намеренно забыли о войне, унесшей столько жизней, о том, что мы не одни во вселенной или на этой планете. Мир устал от бесконечного страха и наконец решил: «Ну все, хватит».

Может, это было и к лучшему, ведь как можно жить дальше, если бояться всего, что случится через минуту или даже секунду?

Ответа у меня не было.

Зазвонил телефон, отвлекая от мыслей. Я посмотрела на экран – звонила Эйприл. Ответить или сбросить? Мне не хотелось с ней разговаривать. И сразу же возникло чувство вины. Я ответила:

– Привет!

– Чем сейчас занимаешься? – раздался ее голос в динамиках.

– А… еду в машине мимо кафе «Уокерс».

В животе у меня забурчало. Как же мне хотелось съесть какую-нибудь жирную вкуснятину.

– Сейчас бы бургер купить.

– Еще даже одиннадцати нет.

– И что? Хороший гамбургер никогда не повредит.

– Ага, а сверху яичницу с беконом – вот тебе и легкий завтрак.

В животе заурчало еще громче.

– Боже мой, как я хочу есть!

– Ты всегда голодная, – заявила она. – Осторожней с едой. С возрастом метаболизм замедляется.

Я закатила глаза и нахмурилась.

– Спасибо за информацию, доктор Эйприл.

– Да не за что, – прочирикала она.

Я остановилась на красный свет.

– А ты что делаешь?

– Да ничего. Ты сегодня была в сети?

– Нет, – я постучала пальцами по рулю. – А что там, опять что-то стряслось?

– В сети вечно кипят страсти, и днем и ночью, хоть праздник, хоть конец света, – сухо ответила она. – Но да, кое-что случилось. На сей раз дело серьезное. Подожди, а Хайди не с тобой?

– Нет, я еду домой. А при чем тут Хайди?

Я хорошо знала Эйприл: если по сети гуляет слух про Хайди, Эйприл обзвонит всех и вся, кроме нее. Это касается не только Хайди, но и любого из нас.

Иногда я удивлялась, почему дружу с Эйприл. В ней словно уживались два разных человека. То она была самым милейшим созданием на свете, а то становилась совершенно невыносимой. Опять же, мы не были близкими подругами. Обычно она звонила мне, чтобы посплетничать или попросить о чем-то, как сейчас.

– Нет, к Хайди это не имеет никакого отношения.

На светофоре загорелся зеленый, и я выжала газ.

– Что произошло?

– Ты ведь знаешь Колин Шульц. Мы в прошлом году вместе ходили на английский.

Когда я притормозила перед очередным светофором, в душе заскребли кошки. Это ж надо! Я совсем забыла, что вчера вечером встретила в клубе Колин.

– Да. И что с ней?

– Она пропала.

– Что?

Я так резко ударила по тормозам, что чуть не задохнулась от ремня безопасности. В зеркале заднего вида было пусто, за мной никто не ехал. И слава богу!

– Как это пропала?

– Она вчера гуляла с друзьями, а потом они разминулись. Ничего особенного, правда?

Я еще крепче ухватилась за руль.

– Правда.

– В конце концов все собрались, но Колин так и не появилась. Они пошли ее искать и наткнулись в переулке на ее сумочку и туфли. А это… ничего хорошего в этом нет.

Голос Эйприл звенел от волнения. Похоже, ничто так не грело ее душу, как новость о пропаже одноклассницы.

– Но самое удивительное заключается в другом: в тот вечер Колин была в клубе. Ты о нем слышала. Где тусуются пришельцы. Она была в «Предвестии».

Весь день я только и думала, что об исчезновении Колин, а злоключения с Люком и дурацким телефоном вылетели из головы.

Понятно, почему Колин разминулась с друзьями. Наверняка во время облавы. А еще я хорошо представляла переулок, о котором шла речь. Тот самый, где я чуть не расквасила нос, выбравшись через окно. Я тогда не заметила ни сумочки, ни туфель. Не обратила внимания. Я мечтала лишь унести ноги из этого клуба и найти Хайди.