Я поднимаю руку, чтобы постучать, и замираю. Через полуоткрытую дверь я вижу его за столом, с ручкой в руке, над раскрытой тетрадью, страницы которой под направленным на нее светом светятся белые. Я смотрю, как он подносит ручку ко рту, и та касается его нижней губы. Он на мгновение закрывает глаза.

Думает? Составляет новое предложение? Это творческий момент, который мало кто видит. Я наслаждаюсь этим, понимаю, но не часто мне удается наблюдать процесс творчества, иную его форму. Он прекрасен, с оттенком грусти, потому что напоминает мне о нашей разобщенности, намекает на непроницаемость другого человека, открывает пропасть, которую любовь и искусство стремятся преодолеть, хотя бы временно.

Логан отрывает взгляд от тетради и поворачивает голову. Я еще не постучала. Я не двигаюсь с места. Он видит меня и кажется удивленным. Но быстро вскакивает и подходит к двери.

— Входи, — говорит он, открывая дверь пошире. Я заглядываю внутрь. В комнате темно, лишь свет лампы над столом. Он задернул плотные шторы, хотя, должно быть, оставил окно приоткрытым, потому что темно-синяя ткань колеблется, будто на ветру. Уверена, ему нужен свежий воздух, чтобы избавиться от запаха дыма.

— Входи, — повторяет он.

Я колеблюсь.

— Боишься, что укушу?

Нервно смеюсь.

— Это всего лишь вопрос времени, не так ли?

Он приподнимает бровь и улыбается.

— Я не люблю спешить. Так что ты в безопасности. Некоторое время.

Безопасность — это не то, что я чувствую, когда переступаю порог; я знаю, что делаю первый шаг через порог своих собственных запретов. Я чувствую прилив страха и смелости.

Я удивлена, что здесь все чисто.

Он обходит меня и идет к своему столу.

— Мои личные вещи приехали поездом. Мой агент все устроил. Я просто не мог вернуться в город.

Он не говорит почему, и я не настаиваю. Я слишком занята, осматривая кабинет.

Меньше, чем за неделю он обустроил его так, будто работает здесь уже с десяток лет. Он заполнил полки книгами, поставил двухместную бархатную кушетку с подушками, которые соответствуют изношенному ковру, брошенному поверх плит. Большое кожаное потрепанное кресло пристроилось рядом с его столом, заваленным бумагами, книгами, старой печатной машинкой, стоящей в одном углу, и компьютером, с одной стороны от которого кофейная кружка и бутылка зеленой воды с другой.

— Что там? — спрашиваю я, указывая на непонятную жидкость в бутылке.

— Витаминный комплекс. Он нейтрализуют виски.

Я гляжу на маленькую пепельницу у окна.

— Вы ведь не расскажете, правда?

— Думаю, это зависит от того, сколько еще правил, ты планируешь нарушить. И если тебе интересно, есть ли у меня здесь алкоголь, то да, виновен. В нижнем ящике, слева. И все. Ты работаешь на полицию? — Он улыбается.

Я отрываюсь от изучение его офиса, хотя загипнотизирована семейными фотографиями, большинство из которых старые черно-белые или выцветшие цветные, по крайней мере двадцатилетней давности. Я хочу спросить о них, но чувствую, как его взгляд перемещается вверх и вниз по моим ногам. Инстинкты подсказывают не поворачиваться к нему спиной, они твердят, что он в любую минуту готов наброситься.

Когда я поворачиваюсь, то вижу, что Логан приблизился ко мне и теперь смотрит сверху в мои глаза. На переносице его носа есть едва различимая ямка, словно его когда-то ломали, а затем быстро вправили. Я бы этого и не заметила, если бы мы не стояли так близко друг к другу.

— А как насчет того, чтобы быть в моем кабинете? Это противоречит правилам? — тихо говорит он.

Мы оба просто стоим, но потом он протягивает руку ко мне. Его указательный палец проходит вдоль моего мизинца. Это крошечное движение, едва заметное, но оно вызывает дрожь. Я смотрю на движения его груди под белой рубашкой. Две пуговицы расстегнуты, и я вижу гладкую загорелую кожу. Я не вижу волос на груди, только гладкую кожу и край крошечного шрама рядом с ключицей.

— Ты мог бы преподать мне урок, — говорю я, даже не подозревая, каким низким стал мой голос, будто какое-то желание, поселившееся в моих костях, поднялось и протекает через мои мышцы и кожу.

— Так вот почему ты здесь? Для урока? — шепчет он хрипло.

Я качаю головой. Что я здесь делаю? Посреди его кабинета с желанием, сочащимся через мою кожу?.. Я чувствую, что могу сгореть.

— Есть несколько вещей, которым я хотел бы тебя научить, Ава.

У меня перехватило дыхание, но я успеваю сказать:

— Если это выходит за рамки чтения и письма, то это определенно против правил.

— Ох, да. Определенно. Тебе нравится нарушать правила, Ава?

Я качаю головой. Я привыкла следовать правилам. И это помогало мне на протяжении многих лет. Потому какая-то часть моего мозга подводит итог этой ситуации, и я отступаю от него, разрушая магию его слов, которую он плетет вокруг меня, словно паутину желания…

— Мы не можем этого сделать, — говорю я, качая головой.

— Сделать что, Ава? Мы просто стоим в моем кабинете и разговариваем. Двое взрослых, по обоюдному согласию…

Он ничего не делает, но его голос подталкивает меня к чему-то, чего я не могу иметь.

— Я могу заявить на вас за сексуальное домогательство.

На секунду он выглядит испуганным, а потом смеется и отходит от меня к своему столу. Он тянется за сигаретой, но не зажигает ее.

— Я неправильно понял тебя, Ава? Я думал, тебе... интересно. Любопытно. Или ты испугалась?

Я могла бы посмеяться над всем этим и уйти. Я могла бы обходить это здание десятой дорогой до конца обучения. Я могу больше никогда не видеть Логана О'Шэйна и забыть, что когда-либо встречалась с ним. Или не могу?

— Вы часто этим занимаетесь?

— Чем?

— Пытаетесь соблазнить студенток?

— Я искушаю только тех, кто этого стоит.

«Тех». Множественное число. Я не единственная.

— И скольких моих сокурсниц вы уже соблазнили?

Его бровь вздрагивает, и он пристально смотрит на меня.

— Мне кажется, ты ошибаешься в моих намерениях. Меня интересует качество, а не количество. Не более одной в одном месте. Но я больше не хочу искать новое жилье и переезжать.

— Почему?

Он долго на меня смотрит.

— Мне нужно отдохнуть от Нью-Йорка, и закончить новый роман.

Он осматривает кабинет.

— Это подходящее место для работы.

— Но вы могли бы найти такой кабинет где угодно. Все, что нужно, это взять с собой «личные вещи».

Логан вертит сигарету длинными пальцами. Кажется, что он хочет зажечь ее. Странно, но он нервничает. Он поднимает взгляд с сигареты и смотрит на меня. Эти прекрасные темно-зеленые глаза... Но вместо того, чтобы практиковать сексуальный взгляд, Логан несколько раз моргает и говорит.

— В другом месте не было бы тебя.

Меня? Мои ноги отказываются держать меня, и я благодарна за следующие слова.

— Присаживайся, Ава. Расслабься.

Он садится за стол, а я чуть ли не падаю в кожаное кресло, напротив. Подушки вокруг меня испускают запах табака. Не от сигарет. Это похоже на трубочный табак. Я осматриваю его кабинет и замечаю старую изогнутую трубку, на одной из книжных полок.

— Вы курите трубки?

— Вот что тебе интересно? Нет. Эта трубка моего деда, как и кресло, в котором ты сейчас сидишь.

Я тру кожу кончиками пальцев.

— Приятное.

— Они путешествуют со мной, потому что всегда были источниками вдохновения. Я придумал много сюжетов в этом кресле. Трубка — это воспоминание о деде, своего рода тотем. Он был добр ко мне, когда я был маленький.

— А шляпа? Она тоже его? – Мягкая фетровая шляпа лежит на шкафу в углу комнаты.

Логан смотрит на нее и рассеянно проводит пальцем по ожогу.

— Нет. Она принадлежала отцу. — Его голос изменился, он стал жестче. — Он был не очень добр со мной.

Логан смотрит мимо меня, вспоминая что-то неприятное, кажется, это рвется из него, но не похоже, что он собирается рассказывать. Я хочу знать больше, но чувствую, что сейчас не время.