- Должен согласиться с этой оценкой, - замечает Цукерман. – И опасность для вас пока не миновала окончательно. Я останусь еще на несколько дней, чтобы убедиться, что мы справились с инфекцией, и оставлю лекарства на случай возобновления лихорадки.

- Спасибо, капрал Цукерман, - благодарит Малдер. – Не хочу даже думать о том, что бы произошло без вашей помощи.

- Да, спасибо, - вставляет Мелисса. – От нас и нашей семьи. Если бы вас тут не было, случилось бы нечто ужасное.

Скалли, уже уставшая после этого короткого разговора, благодарно улыбается Цукерману, даже притом, что у нее перед глазами начинает все расплываться.

- А сейчас мы позволим вам отдыхать, - говорит Цукерман, и они с Мелиссой направляются к двери. Малдер задерживается рядом со Скалли.

- Я останусь, - говорит он остальным. – На случай, если ей что-нибудь понадобится.

- Малдер, - заплетающимся языком протестует она, почти уже засыпая, - со мной все будет в порядке. Я сейчас засну.

- Тогда я посторожу твой сон, - шепчет он, чтобы остальные, стоящие у двери, не могли их услышать. – Я скучал по этому со времени твоего отъезда.

Скалли сдается, кивая ему, и Мелисса с Цукерманом уходят, тихо закрывая за собой дверь.

Последнее, что Скалли осознает перед отходом ко сну, это как Малдер ложится рядом и нежно поглаживает ее по лицу.

========== Глава 3 ==========

А вот и обещанные потрахушки, народ!))) Не чересчур откровенно, но определенно НЦа)

***

Декабрь 1863 года

Калпепер, Вирджиния

Медленное выздоровление, как вскоре выясняет Скалли, куда легче переносить рядом с Малдером.

Не то чтобы Мелисса не пыталась занять ее чем-нибудь; напротив, старшая сестра изо всех сил старалась отвлечь Скалли от вынужденного бездействия. Но представления Мелиссы об интересном разговоре довольно сильно отличались от представлений самой Скалли, так что она частенько пропускала мимо ушей бесконечные перечисления самых незначительных событий из жизни ньюйоркцев, описания вечно меняющихся модных тенденций, а также весьма многочисленных собраний медиумов, которые посещала Мелисса.

Малдер, напротив, берет любимые философские трактаты из своей личной библиотеки и обсуждает все имеющиеся в них аспекты со Скалли; их добродушные споры часто достигают такой громкости, что Мелисса, убежденная, что сестра причинит себе еще больший вред, если позволить ей продолжать в том же духе, частенько вмешивается, чтобы утихомирить их.

Они играют в покер, чем Мелисса безмерно наслаждается, зная, что их мать не одобрила бы такое времяпрепровождение, и почти каждый раз в пух и прах разбивает Малдера и Скалли.

- В Нью-Йорке у меня есть много возможностей практиковаться, - поясняет она. – У нас с друзьями недостаточно денег, чтобы тратить их на городские развлечения, так что мы часто играем в карты.

По мере приближения Рождества становится ясно, что Скалли, которая теперь уже может проводить большую часть дня вне постели (хотя все еще заметно устает к ужину), уже не угрожает повторное заражение раны. Мелисса решает, что ей пора уезжать.

- Ты уверена, Мисси? – обеспокоенно уточняет Скалли, когда Мелисса объявляет о своих намерениях, пока Малдер обходит владения вместе с Джеймсом. – Почему бы тебе не остаться здесь на Рождество?

- Вообще-то, я подумала, что, может, съезжу домой, - признается Мелисса. – Папа в море, как и Билл с Чарли, ты здесь… так что матушка останется в полном одиночестве. Мне неприятна мысль о том, что она там совсем одна, тревожится за всех нас. По крайней мере, если я приеду, с ней будет хотя бы кто-то из ее детей.

Скалли вынуждена признать, что как бы она ни стала скучать по сестре, ее доводы вполне разумны.

- Ты, вероятно, права, - сдается она. – И я не буду одна, так что тебе не нужно обо мне беспокоиться.

Мелисса усмехается.

- Ну, мне точно не нужно беспокоиться о том, что ты почувствуешься себя одиноко, - говорит она. – Но могу назвать другие возможные поводы для беспокойства… или, по крайней мере, наши родители сочли бы их таковыми.

- Мелисса, - вздыхает Скалли, - ничего подобного не произойдет.

Ее сестра выглядит шокированной.

- Если это так, Дана, - заявляет она, - если ты останешься наедине с симпатичным и влюбленным в тебя мужчиной и не воспользуешься ситуацией… - она сокрушенно качает головой, – то ты просто безнадежна.

После ланча Малдер отвозит Мелиссу в фаэтоне на ближайшую железнодорожную станцию и возвращается на закате. Скалли, ожидавшая у окна комнаты Саманты, видит его приближение и ощущает внезапный приступ нервозности.

Они никогда по-настоящему не оставались наедине – ни в лагере, разумеется, и даже ни в доме Чарльза Спендера во Фредериксберге, ведь она уехала до того, как они могли провести хотя бы одну ночь в его спальне. Со времени своего приезда на плантацию он едва отходил от нее, это верно – впрочем, как и Мелисса. Сейчас, однако, им предстоят многие дни, возможно, недели, только вдвоем без возможности чем-нибудь себя занять или куда-нибудь пойти, без снующих вокруг солдат, родителей, сестер или предполагаемых невест, которые бы присматривали за ними, следя за тем, чтобы они оставались на приличном расстоянии друг от друга.

Скалли расхаживала по спальне Саманты все время, что Малдер отсутствовал, расстроенная тем, насколько это ее утомило. Она садится на край кровати, прислушиваясь к звукам шагов на лестничной площадке.

Ее руки дрожат. Почему они дрожат? Это ведь Малдер, бога ради.

Она делает глубокие вдохи, постепенно беря свои эмоции под контроль. Затягивающаяся рана на животе болит от напряжения в диафрагме, напоминая о том, что она, в конце концов, мало на что годна в ближайшем времени, особенно сегодня ночью, и тем более настолько уставшая.

Тихие шаги в коридоре привлекают ее внимание, и она разворачивается как раз в тот момент, когда Малдер открывает дверь и закрывает ее за собой, зайдя в комнату. Она неуверенно ему улыбается.

- Мелисса отбыла благополучно? – спрашивает она, и он кивает.

- Она просила напомнить, что любит тебя, - говорит Малдер. – И заставила меня пообещать, что я буду заботиться о тебе и не… - он замолкает и сильно краснеет, - не упущу возможность воспользоваться нашими условиями проживания.

Скалли молча встречает это заявление, но потом вдруг разражается смехом. Как это похоже на Мелиссу, сказать нечто подобное. Не «будь осторожна» или «отдыхай и лечись». Малдер застенчиво улыбается ей.

- Как я и говорила, - посмеивается Скалли, качая головой, - она никогда не отличалась тактом.

Малдер тоже смеется и, подойдя к кровати, садится на нее рядом со Скалли. Он берет ее за руку, все еще улыбаясь, и в то же мгновение нервозность Скалли исчезает без следа. Это все еще Малдер – мужчина, которому она доверяет и который, как ей отлично известно, не станет давить на нее, заставляя делать что-то, от чего ей может быть неловко или страшно.

- Джеймс готовит нам ужин, - продолжает Малдер. – Он принесет его наверх, когда закончит, и тогда… - Он снова бросает на нее смущенный взгляд. – Ну, если ты не против, я бы хотел отдохнуть. Дорога до станции и обратно была долгой.

Скалли кивает.

- Как бы мне не хотелось этого признавать, но я устала, пока тебя ждала, - признается она. – С нетерпением жду момента, когда смогу лечь спать.

Вскоре им приносят еду – курицу с овощами для Малдера и суп со свежим хлебом для Скалли, которая пока еще не употребляет в пищу ничего тяжелого. Они едят в креслах перед камином и когда заканчивают, Малдер относит подносы обратно на кухню. По возвращении он выглядит смущенным.

- Джеймс ясно дал мне понять, что в моей комнате дальше по коридору постелены свежие простыни, - говорит он, и Скалли заметно сникает. – Но я сказал ему, что лучше присмотрю за тобой и останусь рядом на случай, если тебе что-нибудь понадобится. Хотя я могу спать в своей комнате, если ты предпочитаешь остаться одна. Знаю, что мы с твоей сестрой, вероятно, прохода тебе не давали, - с обеспокоенным видом добавляет он, но Скалли качает головой.