- Что случилось с рядовым Пендреллом? – спрашивает она. Малдер ничего не говорит… но по расстроенному выражению его лица она догадывается об ответе. По правде сказать, она поняла это, еще когда увидела рану Пендрелла и услышала, как он судорожно пытается вздохнуть.

- Полагаю, ты не помнишь, - тихо начинает Малдер. – Он умер прямо перед тем, как мы поняли, что ты тоже ранена. – Он выглядит пристыженным. – Я ужасно себя чувствую… должен признать, я практически позабыл о нем, когда увидел, что у тебя открылось кровотечение. Но я написал письмо его родителям, пока ждал, когда ты очнешься, в котором рассказал, что он опрокинул тебя на землю в попытке спасти. Я отправил письмо полковнику Скиннеру, чтобы его переслали семье Пендрелла.

У Скалли на глаза наворачиваются слезы.

- Мне тоже стоит им написать, - говорит она. – Если бы он не заслонил меня собой… вполне вероятно, что я бы погибла. – Скалли качает головой, вспоминая свои отношения с Пендреллом. Они всегда были хорошими приятелями, но до лучших друзей им было далеко. И все же он поймал предназначавшуюся для нее пулю. У нее внезапно тесно в груди – так тесно, что дышать становится тяжело. Должно быть, это отражается на ее лице, потому что Малдер выглядит обеспокоенным.

- Скалли? – Он проводит пальцами по ее лбу. – Ты в порядке? – Она закусывает губу и кивает, пытаясь взять себя в руки.

- Просто… - Она делает глубокий судорожный вдох и едва сдерживается, чтобы не закричать от боли. – Зачем он это сделал? Зачем бросился под пули ради меня?

- Затем, что ты сделала бы то же самое для него, Скалли, - отвечает Малдер. – Ты хороший солдат, хороший лидер – человек, вдохновляющий других на совершение храбрых поступков, потому что сама постоянно их совершаешь. – Скалли хочет возразить, но Малдер прикладывает пальцы к ее губам. – Да, это правда, - твердо добавляет он. – И не думай, что я позволю тебе спорить со мной на этот счет.

- Ты слишком высокого мнения обо мне, Малдер, - слабым, усталым голосом бормочет Скалли. Он просто усмехается ей.

- Нонсенс, - возражает он, а потом переводит взгляд на окно, за которым солнце клонится все ближе к горизонту, и добавляет с тяжелым вздохом: – Мне пора. Как бы мне не хотелось уходить.

- Не могу поверить, что ты бросаешь меня на растерзание моей любопытной сестре, - жалуется Скалли, поеживаясь от одной только мысли о предстоящем разговоре.

- Не завидую тебе, - посмеивается Малдер… но потом выражение его лица становится нежным, и, слегка переместившись на кровати, он садится ближе к ней. – Хотя я рад, что ты проснулась до моего отъезда, - говорит он. – Потому что мне казалось неправильным делать это, пока ты спишь.

И прежде, чем у нее появляется возможность спросить, что он имеет в виду, Малдер наклоняется и нежно касается ее губ своими.

В глубине души она знает, что должна отодвинуться, остановить его… но в кои-то веки она игнорирует тоненький голосок своей совести, говорящий ей, что это ужасная затея. Здесь, наедине с ним в этой комнате, где никто не может их увидеть, она отвечает на поцелуй насколько это возможно в ее травмированном состоянии. Удовольствие накрывает ее с головой, как это было в лесу за пределами лагеря, когда ее потребность в нем подогревалась ощущением его плотно прижатого к ее спине тела.

Чувство вины, впрочем, вскоре дает о себе знать, и хотя все в ней кричит, требуя обнять Малдера и притянуть на кровать рядом с собой, она с сожалением прерывает поцелуй.

- Малдер, - произносит она, - как бы сильно мне этого ни хотелось, это все же неправильно.

Он качает головой.

- Я хочу тебя, а ты – меня, - возражает он, и от откровенности его признания по ее телу пробегает невольная дрожь. – Что может быть правильнее?

- Но что насчет Дианы? – не сдается Скалли, и Малдер снова качает головой.

- Скалли, зачем мне рисковать своим будущим с кем-то, кто, весьма вероятно, мне не подходит, когда я знаю без всяких сомнений, как счастлив буду, проведя всю свою жизнь с тобой?

На этот раз поцелуй инициирует Скалли, и Малдер охотно на него отвечает. Она отчаянно желает удержать его рядом с собой – притянуть в постель, зарыться с ним под одеяла и никогда его не отпускать. Когда он отодвигается – слишком быстро, по ее мнению, даже притом, что ее ускоренное сердцебиение и тяжелое дыхание причиняют ей сильную боль - глаза Малдера горят, а лицо пылает. Скалли кажется, что она выглядит так же, но вполне может статься, что она белая, как простыня, из-за большой кровопотери.

Хотя она понимает, что Малдер не может не видеть широкую улыбку, освещающую ее лицо. Его ответная улыбка такая же теплая, пусть и с легким оттенком грусти.

- Я не хотел уезжать прежде, - говорит он, - а сейчас не уверен, что вообще смогу заставить себя уйти.

Она поднимает руку и любовно поглаживает его по заросшей щетиной щеке.

- Ты должен, - произносит она, хотя сама мысль о его отъезде разрывает ей сердце. Ее до чертиков пугает перспектива того, что он окажется на передовой без нее. Она не питает иллюзий по поводу того, что может спасти его от всех опасностей, но всегда была уверена в своей способности по крайней мере сдерживать некоторые из его импульсивных порывов. – Пообещай мне, - продолжает она, сильнее прижимая ладонь к его щеке, чтобы он не мог отвести глаз, - что будешь осторожен. Пообещай, что дважды подумаешь, прежде чем с головой бросаться в опасную ситуацию. Пообещай, что сделаешь все от тебя зависящее, чтобы вернуться ко мне целым и невредимым.

- Я бы сказал, что сейчас самое неподходящее время для того, чтобы рисковать своей жизнью, - замечает Малдер, накрывая ее руку своей. Затем он поворачивает голову и касается губами ее ладони. – Сейчас я мотивирован выжить больше, чем когда-либо. Расслабься, отдыхай, оставайся в постели, слушайся сестру и дай себе время полностью оправиться от раны.

- Непременно, - обещает ему Скалли. Если он согласится быть осторожным, она, в свою очередь, согласится на что угодно. – Ты будешь мне писать? Давать знать, что ты в безопасности?

- Разумеется, - заверяет ее он. – Хотя мне, возможно, придется сделать так, чтобы это выглядело, будто я шлю письма здешним слугам, а твои буду прятать среди них. – Он нервно пожевывает губу. – Никто из моих родных не знает, что ты здесь. Я подумал, ты захочешь продолжать хранить свой секрет, если это возможно. – Он хмурится. – Что напомнило мне о том, как полковник Скиннер выяснил правду?

- Я знаю об этом не больше тебя, - честно признается Скалли. – Я понятия не имела, что он знал, пока не пришла в себя в палатке хирурга. – По правде говоря, Скалли вообще не задумывалась об этом с того момента, как очнулась. Поначалу ее сильно отвлекали боль от раны и хирург, вытаскивающий мушкетную пулю из ее живота. Она снова отключилась прежде, чем у нее появилось время подумать об этом, а после того, как она проснулась в доме семьи Малдера, ее внимание сосредотачивалось на… других вещах.

- Что ж, - говорит Малдер, - если он до сих пор не сдал тебя, то вряд ли это входит в его планы. Думаю, твой секрет в безопасности.

- Спроси его, как он узнал, хорошо? – просит Скалли. – Если я была неосторожна, то хотела бы знать, в чем, чтобы не повторить свою ошибку.

- Спрошу, - соглашается Малдер. – Мне и самому любопытно. – Он снова выглядывает в окно на постепенно темнеющий небосвод. – Но пока что, как бы сильно мне этого не хотелось, я должен уходить. Я обещал Скиннеру, что вернусь в лагерь сегодня вечером. – Он наклоняется и напоследок оставляет долгий поцелуй на ее губах. – Позволь сестре позаботиться о себе, хорошо?

- Сделаю все от меня зависящее, - обещает Скалли. – И позаботься о себе, слышишь?

Малдер ухмыляется.

- Я так привык, что ты рядом, предупреждаешь меня о последствиях, когда я собираюсь сделать какую-нибудь несусветную глупость, что, наверное, буду слышать твой голос у себя в голове, даже если ты не сможешь лично предостерегать меня.

- Значит, я хорошо выполняю свои обязанности, - смеясь, говорит она.