========== Глава 2 ==========

***

6 июля 1863 года

К северу от Фредерика, Мэриленд

Миля пути до лагеря прошла в почти полной тишине, которая оказалась далеко не столь неловкой или неуютной, как Скалли опасалась.

Нет, дискомфорт возникает только два дня спустя, когда полк разбивает лагерь на ночь, впервые за много дней тратя время на установку палаток. Именно тогда Малдер предлагает – достаточно невинно – чтобы они со Скалли продолжили то, что начали несколько ночей назад, а именно разделили палатку.

- Поверь мне, никто не сочтет это подозрительным, особенно когда мое повышение будет официально подтверждено, - заверяет он ее, когда она пытается протестовать. – Не говоря уже о твоем собственном. Вполне логично, что полковник захочет, чтобы его адъютант постоянно был поблизости на случай, если ему что-то понадобится.

- Да, но… посреди ночи?

Малдер пожимает плечами.

- Все просто решат, что я слишком требователен. Я скорее предпочту, чтобы они так и считали, чем рискну твоим разоблачением из-за неудачного стечения обстоятельств, возникшего в результате твоего совместного проживания в палатке с каким-то солдатом, незнакомым с понятием приватности. Раз я теперь полковник, то можешь быть уверена, что никто не ворвется в мою палатку без доклада. Так твой секрет будет в куда большей сохранности.

Логически, разумеется, предложение Малдера вполне разумно. Каждый раз, когда Скалли подходила опасно близко к разоблачению, это происходило в результате ее проживания в палатке с другими мужчинами. Ночевка же в одной палатке с Малдером избавит ее от этой проблемы раз и навсегда. И не то чтобы, как указал Малдер, они не делали этого прежде.

На практике же… это не такая уж мелочь теперь, когда Малдер знает правду о ней. По крайней мере, для Скалли.

- Тебе не надо спать полностью одетой, - говорит он ей, когда она растягивается на спальном коврике, не снимая ни единого предмета одежды. Сам он уже скинул и китель, и жилетку и как раз заканчивает расстегивать рубашку. Он зевает и ложится на свой коврик в одним брюках и нательной рубашке; Скалли, расположившаяся всего в тридцати сантиметрах от него, старается даже не шевелиться, упорно упираясь взглядом в холщовый потолок палатки, чтобы только не смотреть на него. – Скалли? – Она по-прежнему смотрит вверх и не двигается. – Эй, Скалли? Ты не спишь? – Перекатываясь на бок, он настойчиво тыкает ее в руку, и от этого простого контакта, даже сквозь два слоя шерсти и хлопка, ее словно бы пронзает электрический разряд.

- Что? – Против воли она поворачивает голову и переводит на него взгляд, изо всех сил пытаясь смотреть только ему в глаза и не позволяя себе изучать обнаженную кожу его рук или рельефные мышцы груди, прекрасно различимые под подтяжками и тонкой нательной рубашкой.

- Ты в порядке? – обеспокоенно спрашивает Малдер, очевидно не понимая истинной природы ее дискомфорта.

- В полном, Малдер, - заверяет она его. – Я уже привыкла спать в одежде – с тех самых пор, как вступила в армию.

Малдер, кажется, удовлетворен ее объяснением; в любом случае, он перекатывается на спину, закрывает глаза и вскоре засыпает.

Скалли же, со своей стороны, сейчас труднее последовать его примеру, чем обычно. Сегодня полк не был особенно занят – они немного занимались строевой подготовкой, в основном чтобы не скучать от безделья, но не маршировали. Не поступало никаких сведений о том, когда им предстоит снова двинуться в путь или куда они в таком случае направятся. При таком непривычном отсутствии физической активности Скалли далеко не такая уставшая, чтобы без проблем отключить мозг и заснуть.

Эта обжигающая живительная энергия, словно бы наэлектризовывающая воздух, одновременно неуютная и невероятно будоражащая, и была причиной, по которой Скалли и не хотела открывать Малдеру свой секрет. Ей и раньше-то было достаточно трудно держать себя в руках – смотреть, а не пожирать глазами, наблюдать за ним с осторожностью, а не с вожделением, потому что он, без сомнения, счел бы подобные выражения на лице молодого мужчины по меньшей мере некомфортными, а в худшем случае и откровенно тревожащими. Но теперь, когда он знает правду и никогда больше не будет думать о ней, как об одном из парней, пытаться скрыть от него свои чувства станет еще труднее. Маловероятно, что, заметив ее недвусмысленный взгляд, он не догадается об ее интересе к нему.

Фокс Малдер не похож ни на кого из тех, кого Скалли знает, и это выражается во многом. Он умен, но не находится в постоянном и непомерном восторге от собственного интеллекта, как Дэниел Уотерстон. Он открыт к новым идеям и готов приложить усилие к тому, чтобы увидеть проблему с точки зрения другого человека, даже если она вступает в острое противоречие с его собственной. Узнав правду о ней, он принял ее, не устраивая конфликта, не выражая потрясения или удивления от того, что женщина может быть хорошим солдатом. Ей прекрасно известно, как мало мужчин согласилось бы с этим. Большинство, уверена она, настаивали бы, что настоящей леди нет места на поле битвы. Большинство сочли бы ее поступок скандалом невиданных масштабов и немедленно потребовали бы, чтобы она вернулась домой, к своей семье, иначе они были бы сильно разочарованы в ней.

Малдер ничего подобного не сделал. Он был удивлен, разумеется, и даже обижен тем, что она так долго скрывала от него правду, но ему, кажется, и в голову не пришло отсылать ее домой. Она уже доказала свою компетентность вне пределов разумного сомнения; ее истинный пол, открывшийся ему уже впоследствии, был для него неважен.

Она должна быть благодарна за это, конечно… но в этом дремотном состоянии на грани сна и бодрствования Скалли готова признаться самой себе, что на самом деле ей бы больше всего на свете хотелось, чтобы Малдер счет ее пол каким угодно, но только не неважным.

Утром ситуация ничуть не проясняется, особенно когда Скалли открывает глаза и видит Малдера, лежащего на боку и наблюдающего за ней с выражением, как ей кажется, неприкрытой нежности на лице, хотя оно тут же исчезает - она даже не уверена, что ей не привиделось. Вполне возможно, говорит себе Скалли, когда Малдер садится и начинает надевать сброшенные вчера предметы униформы, что она просто выдала желаемое за действительное.

Но тогда почему он покраснел?

Повышение Малдера до командира 83-го Пенсильванского полка официально объявлено в тот же день, сразу после объявления о том, что полковник Скиннер принимает командование всей 3-й бригадой вместо полковника Винсента. Оба назначения встречены бурными овациями солдат, хотя многие огорчены прощанием со Скиннером, которого всегда очень любили в полку. Повышение Скалли до лейтенанта, кажется, тоже принято большинством как нечто само собой разумеющееся, что не может не радовать. Тут и там слышны упреки в фаворитизме, куда уж без этого, но они в основном озвучиваются людьми, которые готовы жаловаться на все и вся, дай им только для этого повод.

День преподносит Скалли еще один сюрприз, хотя, если вдуматься, то ничего удивительного в этом нет; после их повышений им с Малдером предоставляют лошадей, что приводит ее в восторг. Дома осталось мало того, по чему она скучает, учитывая отсутствие там отца и сестры и упорное желание матери убедить ее выйти за Дэниела… но конюшни отца входят в этот краткий список. Они держали не много лошадей, но Скалли была чрезвычайно привязана к той четверке, что у них имелась. Поездки верхом с детства были одним из ее излюбленных способов побега от действительности, несмотря на настояния матери, что молодой леди не пристало галопом скакать по округе, сидя в седле по-мужски, вместо того чтобы чинно ехать рысью по городским дорогам в дамском седле. Ее отец, разумеется, отметал подобные замечания как старомодные. Если бы Скалли смогла тайком пробраться обратно домой и забрать одну из семейных лошадей перед вступлением в армию, то выбрала бы кавалерию, но подобная авантюра казалась тогда слишком рискованной.