Полк почти достиг своего пункта назначения, когда пушки внезапно смолкают, и возникшая вслед за этим тишина кажется какой-то неестественной. Мужчины тревожно переглядываются, задаваясь вопросом о том, что это предвещает и чего им ожидать дальше.

Скиннер приказывает полку остановиться на обочине окаймленной деревьями дороги, примерно в двухстах метрах от центра Союзной линии обороны, где ожидающие войска скопились на длинном узком хребте. Хотя не поступает приказа выйти из строя, многие мужчины садятся в высокую траву, и, когда Скиннер не останавливает их, Малдер следует его примеру. «Есть смысл в том, - думает он, - чтобы поберечь силы, пока они ожидают, понадобятся ли сегодня или нет».

Вдруг среди ожидающих на гребне войск возникает переполох - капитаны спешно возвращаются к своим ротам, полковники и лейтенанты вскакивают на лошадей и мчатся прочь - все вокруг готовятся к угрозе, которую Малдер пока не видит.

Заметив краем глаза быстрое движение справа от себя, он поворачивается как раз вовремя, чтобы увидеть, как рядовой Скалли подтягивается на низко расположенных ветвях высокого дуба.

- Не вижу, что там происходит, с такого расстояния, - говорит он, глянув на Малдера, прежде чем снова начинает карабкаться вверх. Он останавливается, когда взбирается на высоту примерно шести метров. Какое-то время он ничего не говорит… а потом Малдер слышит, как он тихо ругается.

- В чем дело, рядовой? – зовет его Малдер. – Что вы видите? – Никакого ответа. – Скалли! Что ты там видишь?

- Словами не опишешь,- отвечает Скалли нечитаемым тоном. Малдер оглядывается, но полковника Скиннера поблизости нет. Он поворачивается к ближайшему к нему человеку, рядовому из его роты по фамилии Фитцсиммонс.

- Позови меня, если полковник вернется или если нам прикажут двигаться дальше, - говорит он солдату, который кивает в ответ. Малдер поворачивается к дубу и следует за своим другом – с несколько большим трудом, внимательнее выбирая ветки, на которые перенести свой вес. Он, в конце концов, по крайней мере на двадцать килограммов тяжелее Скалли. Малдер настолько сконцентрирован на том, чтобы безопасно взобраться на дерево, что не осматривает поле, пока не оказывается рядом со Скалли… но когда он это делает, у него перехватывает дыхание от увиденного.

Под хребтом, где ожидает армия Союза, земля переходит в широкое плоское поле, раскинувшееся по крайней мере на милю, за пределами которого снова начинается лес. Прямо под навесом крон деревьев, с ничем, кроме травы, разделяющей их и ожидающих солдат в синем, находится несчетное количество конфедеративных войск, чьи полковые знамена развеваются высоко в воздухе; офицеры ведут их вперед, некоторые даже на лошадях, делая себя легкими и очевидными мишенями.

И на другом краю этого открытого пространства их ожидают расположенные в несколько рядов пушки Союза.

- Их забьют, как скот, - очень тихо произносит Малдер. – Скосят, как траву, каждого из них.

Глянув на Скалли, он понимает, что молодой солдат пришел к тому же выводу.

- Что они надеются добиться этим? – спрашивает его Скалли. – Они и вправду думают, что наш центр настолько слаб, что мы не сможем отбросить их назад в случае атаки? Без прикрытия, с такого расстояния?

У Малдера нет на это ответа. Они со Скалли молча наблюдают за тем, как солдаты ряд за рядом медленно выходят на открытое пространство, все дальше и дальше от прикрытия деревьев. С их удачной позиции они видят вспышку активности перед их линией обороны, когда солдаты заряжают пушки, заталкивая ядра в дула, и отступают на безопасное расстояние за колеса. Малдер отчаянно хочет отвести взгляд, но обнаруживает, что не может этого сделать, когда фитили зажигаются, пушки стреляют, и в рядах конфедератов образуются кровавые провалы.

И все же люди в сером продолжают наступать.

Рядом с ним раздается тихий приглушенный звук, и, повернувшись, Малдер видит слезы в глазах Скалли. Он крепче хватается за ветку одной рукой, вторую успокаивающе положив на плечо друга. Скалли накрывает ее своей, и они наблюдают в полнейшем ужасе, как целая дивизия конфедератов безжалостно уничтожается. Они подходят к рядам Союза ближе, чем Малдер мог себе представить – так близко, что местами сражающиеся стороны переходят в рукопашный бой… но их поражение в итоге неизбежно, и когда окруженные ряды серых мундиров наконец бегут, количество тех, кто смог отступить назад через поле под прикрытие деревьев, удручающе мало.

- Это конец, - дрожащим, отчаянным голосом произносит Скалли. - Правда, Малдер? Не может быть, чтобы генерал Ли снова попробовал атаковать после такого. Ведь так?

Малдер не представляет, как это возможно… но с другой стороны, он не понимает, как командующий уровня Ли мог вообще приказать устроить такое наступление, которое они только что наблюдали.

- Пойдем, - с трудом говорит он Скалли. – Давай спустимся и выясним, что случится дальше.

========== Глава 4 ==========

***

4 июля 1863 года

Геттисберг, Пенсильвания

Когда Малдер просыпается утром 4-го июля, первое, что он видит, перевернувшись на бок – это рядового Скалли, свернувшегося на земле меньше чем в тридцати сантиметрах от него. Он на мгновение сбит с толку, ведь его не было в палатке, когда он засыпал прошлой ночью, но потом приходит смутное воспоминание о том, как Скалли пришел где-то посреди ночи с серым лицом и трясущимися руками и попросил у Малдера (который даже толком не проснулся) разрешения переночевать в его палатке. Тот с готовностью согласился и вновь заснул.

А теперь, наблюдая во сне за этим худощавым рыжеволосым юношей, свернувшимся в клубок словно бы в попытке защититься от окружающего мира, Малдер в очередной раз вспоминает, насколько его друг на самом деле молод. Ни у кого из них за последние три-четыре дня не было ни одной свободной минуты для бритья, и тем не менее лицо Скалли совершенно гладкое, на бледной веснушчатой коже нет ни тени щетины. Ему может быть, с внезапной ясностью осознает Малдер, всего тринадцать или четырнадцать лет. Обычно Малдер не особо задумывается над тем, чтобы выяснить истинный возраст Скалли, в основном потому, что тот всегда кажется таким взрослым и умелым – более того, частенько в этом с ним не могут сравниться большинство куда более старших мужчин под началом Малдера. Но после этих нескольких дней… после жестокой битвы на Литтл-Раунд-Топ, после кровавой бойни, которую они наблюдали с ветвей дуба над Кладбищенским хребтом, и особенно после часа, последовавшего за вчерашним ужином, который Скалли провел за переписыванием последнего письма покойного Хелси его семье на чистую от крови бумагу… Малдер всерьез задумывается над тем, что, возможно, лучшее, что он может сделать для своего друга – это выдать его, чтобы его отослали домой… или, по крайней мере, перевели в музыкальный корпус.

Он знает, что ему, вероятно, следует так и поступить… но, к своему стыду, не хочет этого по чисто эгоистичным причинам. И не только потому, что Скалли как стрелок очень полезен в бою. Все кажется куда более терпимым, когда у него есть возможность поговорить, посмеяться или даже просто насладиться уютной тишиной со Скалли, и Малдер, как бы ему не хотелось это признавать, меньше всего на свете хочет расставаться с этим единственным источником счастья и комфорта.

Он продолжает наблюдать за другом и видит, как Скалли в конце концов просыпается, потягивается и открывает свои голубые глаза, сонно моргая. Мягкая, томная улыбка озаряет его симпатичные черты… и, отвечая на улыбку Скалли, Малдер уже не в первый раз ощущает нечто не поддающееся определению, нечто приятное, но также слегка странное. Он загоняет эту мысль в дальний уголок сознания, не желая анализировать ее, и садится на спальном коврике, вытягивая затекшие руки и выгибая спину, пока позвонки не издают хруст. Он стонет и снова ложится.

- Думаю, я уже и забыл, каково это – спать на настоящей кровати, - замечает он, и Скалли посмеивается.

- Да, уже практически незнакомое ощущение, - сухо соглашается он. – Вот погоди, мы вернемся домой после войны и приведем наши бедные семьи в полнейшее замешательство тем, что будем выбираться из наших уютных, удобных постелей и спать на голом деревянном полу.