Я просто… я как будто бы просто не могу ПРЕКРАТИТЬ то, что делаю, даже на время, которое потребуется для решения этой проблемы.

Скалли. Скалли. Скалли.

По внезапной негласной взаимной потребности в воздухе мы разрываем контакт. Она резко отодвигается, быстро выпрямляется и, не тратя времени зря, ставит меня на колени перед собой.

Ее ладони ложатся на мою футболку, и я стону, когда она начинает тянуть за нее.

- Скалли, пожалуйста. Пожалуйста. Боже, пожалуйста, - умоляю я, хотя, по правде говоря, и сам толком не знаю, о чем столь отчаянно прошу.

Обо всем, думается мне. Обо всем.

Мне кажется, что она слишком долго возится с футболкой. Ее руки дрожат, и хотя я глубоко тронут стоящими за этим причинами, у меня не хватает терпения ждать. Одним резким движением я задираю футболку и снимаю через голову, порвав в процессе ворот. Как только я избавляюсь от ткани, то хватаю Скалли за руки и прикладываю ее открытые ладони к своим ребрам.

В ответ она падает мне на грудь, касаясь влажным ртом кожи прямо напротив моего сердца. Она втягивает ее в рот и, опустив голову, проводит зубами по соску…

- ЧЕРТ!

Я чувствую ее улыбку, и затем она повторяет свои действия. Я рефлекторно дергаю бедрами вверх, и она скользит языком по другому крошечному болезненно напряженному бугорку и, взяв его в рот, резко прикусывает.

Я больше не в силах это выносить, а потому несколько резче, чем намеревался, хватаю ее за руки, грубо отрываю от себя и толкаю на кровать. Она падает в приглашающую мягкость постели и быстро отползает к изголовью, усаживаясь на пятки в ожидании моего следующего хода.

Какое-то время мы просто смотрим друг на друга с разных краев матраса. Она прекрасна, и внезапно я чувствую себя потерянным в этом – в том, какой она предстает передо мной в данный момент.

Ее груди поднимаются и опадают в такт ее быстрому дыханию.

Ее губы припухшие, волосы всколочены.

Ее глаза излучают обжигающую потребность…

- Я люблю тебя, Скалли.

Она слегка приоткрывает рот, и я улыбаюсь при виде ее реакции на мои слова. Знаю, что застал ее врасплох – проклятье, я самого себя застал врасплох – но еще никогда я не ощущал этого так отчетливо, как в этот самый миг. После всех пережитых мною ужасов страх в конце концов признать то, что, как я уверен, она и так знала, сказать это прямо, оказался совершенно беспочвенным.

И осознание этого освобождает меня – во всех смыслах, даже тех, что я не в силах постичь до конца. Это освобождает меня.

Я свободен любить ее.

Судя по застилающим ее глаза слезам, она меня понимает.

И, может быть, это также освобождает и ее, давая ей возможность любить меня в ответ…

Не прерывая наш зрительный контакт, я перемещаю руки к поясу джинсов. Я расстегиваю пуговицу, и даже этого оказывается достаточно, чтобы принести мне некоторое облегчение. Совладать с молнией оказывается посложнее, так как упирающаяся в нее напряженная плоть затрудняет процесс. Я осторожно тяну застежку вниз, зашипев, когда она задевает член.

Скалли как будто бы порывается приблизиться ко мне, но я ее останавливаю.

- Нет. Я прихожу к тебе, помнишь?

Она улыбается, несмотря на текущие по щекам слезы, и ограничивается простым:

- Ладно…

Запустив руки за пояс, я стягиваю ткань с бедер и позволяю ей упасть на пол. Ее глаза мгновенно перемещаются к моему паху, и, проследив за ее взглядом, я, к некоторому своему потрясению, обнаруживаю огромное темное пятно на своих боксерах, превратившее светло-голубую ткань в темно-синюю.

- Сними их, Малдер, - тихо шепчет она с ярко выраженным желанием в голосе.

Я мгновенно подчиняюсь и стягиваю их, издав стон, когда мой член наконец оказывается на свободе. Прохладный воздух вызывает невероятно эротическое ощущение по контрасту с напряженной разгоряченной кожей. Господи. Я чувствую каждое сердцебиение, отзывающееся в нем, растягивающее его, наполняющее от основания к головке.

Я пока еще не рискую поднять глаза и посмотреть на нее. Ощущение ее голодного взгляда уже само по себе мучительно.

Мне нужно немного времени, чтобы восстановить хотя бы видимость контроля, но мой член и Скалли становятся все более нетерпеливыми.

- Малдеррр.

Я улыбаюсь, различая умоляющие нотки в ее голосе, и заставляю себя встретиться с ней взглядом. Они переполнены страстью, и одного вида столь сильной любви и желания, направленных на меня, хватает, чтобы побудить меня к действию…

Я пригвождаю ее к изголовью кровати прежде, чем она успевает заметить мой стремительный прыжок. Это положение позволяет мне прижаться к ее животу, и мы оба стонем от ощущения моего члена, подергивающегося между нашими телами. Ее руки обвивают меня за шею, тогда как мои собственные перемещаются к ее ягодицам. Я чувствую, какая она скользкая, везде, где касаюсь ее. Боже, она такая влажная.

Я самый везучий сукин сын из всех когда-либо живших.

Наши рты сливаются, языки, зубы и губы везде одновременно. Мы сталкиваемся, наш голод и отчаяние слишком велики, чтобы заботиться о нежности. Потрясающе. Боже мой, это и вправду свобода; когда ты любишь кого-то так сильно, что твоя потребность просто быть рядом перевешивает любое беспокойство по поводу того, насколько хорошо вы способны соблазнить друг друга.

Это она. И это я. Наконец это мы. Это правда мы. О боже…

Внезапно она отодвигается и берет мое лицо в ладони.

- Малдер, - шепчет она, силясь совладать с дыханием. – О Малдер… -

Она скользит пальцами по моим щекам, и я ощущаю распространяемую ею влагу моих слез. Я плачу.

Я поднимаю ее, используя свой вес, чтобы удерживать ее на месте. Жар ее лона обдает головку моего члена, и, будучи бессилен совладать с реакцией своего тела, я инстинктивно толкаю вперед.

- Скалли… о боже…

Она передвигается и нежно целует мои дрожащие губы.

- Знаю, - тихо говорит она, скользя своими губами по моим. – Знаю, знаю…

Затем она медленно и осторожно опускается на мой член, ее тугая горячая вагина растягивается вокруг него. Когда я вхожу в нее, она вскрикивает, широко разводя колени в стороны в попытке открыть мне свое тело. Господи, она такая маленькая. Я запрокидываю голову, испытывая почти болезненные ощущения от силы ее захвата. Плотно зажмурившись, я издаю протяжный стон. Как что-то столь мучительное может казаться таким чертовски совершенным?

Я вздрагиваю, приподнимая ее и затем снова опуская. Она издает хриплый стон, когда я проникаю глубоко внутрь нее грубым, почти свирепым толчком. Черт. О боже, да.

Снова и снова. Снова и снова. Снова и снова.

Мой разум разрывается в попытке зарегистрировать все ощущения одновременно… Скольжение ее затвердевших сосков по моей гиперчувствительной груди. Дрожь ее бедер, когда она старается вобрать меня глубже в свое тело. И биение ее пульса на моих губах, когда я провожу ими по ее шее…

Ощущение ее влажного набухшего лона, скользящего по моему члену.

О боже…

Мы двигаемся медленно, но отнюдь не потому, что нам не хочется ускориться. Я чувствую свой толстый и пульсирующий член, когда он раздвигает ее внутренние стенки, и… это прекраснее всего, что я когда-либо испытывал. Я дрожу от напряжения, сотрясаясь от интенсивности каждого проникновения в ее тело. Пот обильно стекает по спине. Я чувствую себя живым. Я чувствую себя таким живым.

Она впивается ногтями мне в спину, медленно проводя ими вниз. Я стону, стиснув зубы от сладостной боли, вызванной ее действиями. Переместив весь свой вес на нее, я чуть раздвигаю колени и позволяю ей скользить по напряженным мускулам моего паха. Когда она вскрикивает, я понимаю, что ее клитор достиг точки, в которой он подергивается. Я удерживаю ее в этом положении и начинаю двигаться.

Скорость мало-помалу нарастает, напряжение между нашими телами усиливается с каждым толчком. Ее крики становятся все более отчаянными по мере того, как я двигаюсь все активнее. Я чувствую, как ее внутренние мышцы начинают сокращаться.