========== часть 1 ==========
***
Он придет сегодня.
Молчаливый, как тени, которые, по его мнению, могут сокрыть его. Он проникнет в мою постель, проникнет в меня.
И хотя я отдала ему свое тело прежде… сегодня в темноте Малдер займется любовью со мной в первый раз.
***
За полгода до этого
Федеральная автострада 70
В окрестностях Дейтона, штат Огайо
03:47
«Помедленнее, Дана, притормози. Если потеряешь контроль над машиной, то точно не доберешься до него быстрее».
Я приподнимаю ногу с педали газа, сбавляя скорость до более приемлемых 80 миль в час. По крайней мере в это время ночи… нет, погодите-ка, уже утра, так ведь? Ладно хоть так рано утром движение, или отсутствие такового, работает на, а не против меня. Что хорошо, учитывая то, как часто меня заносило на соседнюю полосу, пока я возилась с чертовой кнопкой быстрого набора. Я не выпускала телефон из руки с тех пор, как выехала из Колумбуса (1), и к этому времени не удивилась бы, если бы пальцы свело, и они остались бы в таком положении.
Берегись… лапы! Как это ни абсурдно, но я вдруг начинаю хихикать. Откуда это? Я знаю, это сказал Джим Кэрри, но не могу вспомнить, в каком фильме…
Боже, я устала. Мне нужно выпить чашку крепкого кофе и еще больше нужно в туалет. Я не хочу тратить время на остановку, но если я этого не сделаю, эту взятую напрокат машину, возможно, придется сдавать в чистку.
Я замечаю нечто похожее на стоянку для дальнобойщиков впереди и выруливаю на съезд с шоссе…
Примерно через четверть часа я чувствую себя на добрых два фунта легче и чуть более бодрой, когда возвращаюсь обратно на магистраль. Между глотками слишком горячего кофе из закусочной и управлением машиной по большей части коленями, я снова пытаюсь набрать номер мобильного Малдера…
«Лжец, лжец!» Вот как называется тот фильм, а Лапа – это игра, в которую он играл со своим сыном! Ладно, хорошо. Может, кофеин начинает действовать…
Ну же, Малдер. Давай. Бери трубку, бери трубку, бери трубку.
Бесполезно. Голосовая почта. Снова.
Я не собираюсь добавлять еще одно сообщение к десятку других, уже оставленных мною ранее.
Вместо этого я звоню в его номер в отеле. Все еще занято. Он, без сомнения, снял трубку с рычага.
Дорога начинает расплываться перед глазами, и я не понимаю, почему, пока не ощущаю текущие по щекам слезы. Я не знаю, что меня ждет в Дейтоне. Я не имею ни малейшего понятия, как далеко он зайдет на этот раз. Черт его побери! Черт его побери за то, что он делает это с собой! Черт его побери за то, что он делает это со мной!
Нет, погодите-ка… это нечестно. Я просто устала. Я просто сильно устала.
Глубокий вдох. Возьми себя в руки, Дана.
Я не могу винить его. И не стану.
Он делает это, потому что мало кто помимо него на это способен – потому что столь многое зависит от этой его способности. Этого дара. Этого проклятья. Его намерения честны и благородны – он хочет спасти жизни, уберечь другие семьи от страданий. И чтобы этого добиться, ему необходимо заползать в умы этих убийц, необходимо проникать им под кожу. Как можно контролировать нечто подобное?
Дорога, по которой он должен пройти, ведет его к одиночному поиску, я и приняла тот факт, что мне остается лишь быть свидетелем этого странного путешествия, остается лишь удерживать его от скатывания в кювет, когда он охотно устремляется вперед.
За этим так тяжело наблюдать. Так тяжело наблюдать за самым дорогим тебе человеком, погружающимся в самое сердце безумия.
Большинство людей не в силах представить себе этот кошмар, эти темные места, в которых он осуществляет свои поиски. Я с трудом могу понять это сама, а ведь обычно я ближе всех к нему.
Обычно. Боже, это расследование…
Оно тяжело дается всем нам, всем вовлеченным в него. Так всегда происходит, когда дело касается детей. Всех обуревают эмоции. У всех нервы на пределе. И неважно, какую роль ты играешь в расследовании, но когда ты видишь лицо родителя, который только что потерял ребенка, то всегда чувствуешь себя так, словно делаешь недостаточно.
Для меня мой собственный вклад ограничивается моим взносом в качестве патологоанатома. Неспособность найти новое существенное доказательство за время, проведенное в Колумбусе, повлияло на меня не лучшим образом. Я чувствую себя слабой от разочарования и рассерженной из-за того, что теперь все средства, которыми я могла помочь Малдеру в расследовании, облегчить его ношу, оказались исчерпаны.
Полагаю, я просто не осознавала, как сильно ожидала обнаружить что-нибудь полезное, пока не стало очевидно, что у меня ничего не выйдет.
Я честно не хотела ехать, чувствуя, что мое место рядом с Малдером, но мне нужно было убедиться. Дейтон не слишком маленький город, но его возможности ограничены. После проведения поверхностных вскрытий, в основном в надежде найти следы физических улик, я отправила тела в более оснащенные лаборатории в Колумбусе для детальных тестов. Когда они раз за разом не выявили ничего нового, я начала сомневаться в квалификации местных специалистов, будучи уверенной, что отделение судмедэкспертизы в Огайо пропустило что-то. И именно моя заносчивость привела меня в их лабораторию лично.
Оглядываясь назад, могу предположить, что мне казалось, будто я в силах помочь Малдеру нести часть его ноши. Я не думала, что мое отсутствие в течение нескольких дней будет иметь большое значение.
Так что я уехала.
Но сначала я поведала местной полиции о своих планах и потом отправилась к Малдеру. Когда он не ответил на мой стук, я написала короткую записку и подсунула ее под дверь. Она внезапно открылась, когда я уже уходила, и он возник на пороге, одетый в одни лишь брюки и щурясь на солнце. Заметив меня, он спросил:
- Который час?
- Почти одиннадцать, - ответила я. – Малдер, ты спал?
Он пожал плечами и ушел от ответа на мой вопрос.
- Ты собираешься уехать?
- Да, я просто хотела…
- Я прочитал записку, Скалли.
Какое-то время мы стояли молча, смотря друга на друга, пока тишина не начала давить на меня. Я развернулась, чтобы уйти.
- Я позвоню, когда доберусь.
- Делай то, что должна, Скалли.
Я замерла и обернулась к нему – интуиция подсказывала мне, что что-то не так.
- Малдер, в чем дело?
- Ни в чем, - слишком быстро ответил он и, пробормотав: – Хорошей поездки, - закрыл за собой дверь.
Оглядываясь назад, не могу не признать, что это было странно. Я же была слишком поглощена тем, чего надеялась добиться в Колумбусе, чтобы по-настоящему приглядеться к нему.
Он не хотел, чтобы я уезжала. Он просто не хотел просить меня остаться.
Разумеется, к концу третьего дня мне стало очевидно, что вся эта поездка была лишь пустой тратой времени. Мне так стыдно, что я сочла этих экспертов сборищем желторотых недоучек. Они более чем ответственно подошли к работе, скрупулезно до педантичности. И при этом они безропотно выполнили для меня множество повторных тестов – факт, говорящий не только об уровне их профессионализма, но и об их преданности делу.
Я не стала задерживаться, покинув город при первой возможности и чувствуя себя при этом усталой и разбитой. И обеспокоенной. Малдер казался все более… непохожим… на себя при каждом нашем разговоре по телефону в мое отсутствие. Он не слишком хорошо справлялся с ситуацией без меня, и это обстоятельство лишь усиливало чувство вины, испытываемое мной из-за всей этой поездки.
Я видела, что работа над подобными делами делает с ним, и это никогда не переставало поражать и пугать меня. Трудно представить, какой внутренней силой должен обладать человек, делающий то, что делает мой напарник. Он может казаться съехавшим с катушек, но «съезд» этот доброволен. Он отдается во власть секретам, которые безумие прячет ото всех нас, и каждый раз я спрашиваю себя, а не будет ли этот последним, прежде чем он наконец достигнет предела своей психологической выносливости. Как часто человек может погружаться в сумасшествие, прежде чем оно поглотит его целиком – прежде чем оно уничтожит его?
