Внутри, как Слав и ожидал, горит костёр. Да и в нескольких нишах в стенах установлены свечи и масляные лампы. А справа от входа, у самой боковой стены, на уложенных лосиных и оленьих шкурах, накрытая пёстрым лоскутным одеялом, лежит Шуйя. Когда Слав встретился с ней взглядом, то ощутил, как сердце болезненно замерло. Ему показалось, что прошла вечность перед тем, как оно, преодолев болезненный спазм, снова начало качать кровь по венам.

Если бы Слав не знал, что перед ним лежит именно Шуйя, он никогда не узнал бы в осунувшейся, какой-то усохшей, старушке, ту самую воинственную троллиху, чей волевой характер заставлял пасовать перед ней даже самых сильных духом воинов.

Кроме ощутимой потери веса Слав заметил, что шерсть Шуйи за прошедшие восемь лет успела поседеть. Как будто троллиху настолько иссекли мечами эльфов, что седые шрамы не оставили на её теле ни одного живого места. Кожа на лице как-то странно местами усохла, а местами, наоборот – слегка обвисла. Ничего отталкивающего в этом Слав не заметил. Просто ему было больно видеть, как обнажились зубы и дёсны Шуйи. Под глазами, которые остались единственным, в чём пока ещё царствует жизнь, появились неприятного вида мешки.

Да и в остальном облике Шуйи сквозит какая-то необъяснимая словами обречённость. Славу показалось, что троллиха настолько устала от жизни, что давно предпочла бы умереть. Но до сих пор продолжает жить по какой-то непонятной ему причине. Слав подумал, что, окажись он на месте Шуйи, так давно перестал бы сопротивляться и с радостью отдался бы в руки Маре.

Сколько прошло времени, Слав не смог бы сказать. И спрашивать потом ни у кого не стал. Всё равно. Для него прошли часы. А если при этом на самом деле прошло не больше нескольких секунд, – для него это уже не имеет никакого значения. То есть – совсем не имеет.

Наконец, Шуйя, криво усмехнувшись, едва слышно сказала:

–Вижу, мой вид тебя удивил, Слав. Подойди ближе. Чего застыл-то?

Словно опомнившись, Слав торопливо приблизился к ложу. Опустившись, он сел рядом с Шуйей на пол, согнув при этом ноги «по-турецки».

Окинув человека ещё одним оценивающим взглядом, старая троллиха снова усмехнулась:

–Ох-х! И напорола бы я тебе задницу, Слав! Ты чего так долго пропадал-то? Совсем стыд потерял?

Слав грустно улыбнулся:

–Да я и сам готов себе задницу напороть! Вот только неудобно. А другому подставлять её как-то не хочется. Не так я воспитан. Шуйя, ты чего это помирать-то надумала? А кто будет хворых и раненых лечить? Кто будет нам, молодым, указывать, как надо правильно жить? Может, я смогу тебя на ноги поставить?

Слав даже попытался, с силой потерев руки, положить ладони на грудь и лоб Шуйи. Однако старая троллиха, снова усмехнувшись, одним только лёгким движением иссохшей руки пресекла его неловкую попытку. С усмешкой посмотрев в глаза человеку, Шуйя всё так же тихо сказала:

–Ну, уж нет, Слав! Я и так слишком надолго задержалась. Пора мне. Вот, только и ждала, пока ты приедешь. Думала уже, что так тебя и не увижу. Ну, а теперь-то уж… – Она глубоко и, как показалось Славу, с чувством глубокого удовлетворения, вздохнула. – Благо дарю тебе, Слав, за то, что ты к нам всё же вернулся. Я передам твоим предкам, каким ты стал. Они могут тобой гордиться. И будут гордиться. Надеюсь и тебя увидеть в войске Велеса. Только не спеши. Вы, люди, и так туда слишком рано попадаете. Ласу и Сваяру береги. А ещё, Слав…

Больше ничего Шуйя не сказала.

Слав потрясённо смотрит на умиротворённое лицо покойницы. Неужели? Вот так просто? Как будто Шуйя и в самом деле заставляла себя жить только до того момента, как сможет увидеть его, Слава! Как будто старая троллиха смогла каким-то образом уговорить Мару подождать, не забирать её по истечение срока её жизни.

Как только последний, тихий выдох вырвался из иссохшей груди Шуйи, лицо покойницы тут же начало меняться. Там, где кожа была натянута, она расправилась. Там же, где кожа обвисала, она разгладилась. Как будто смерть, терпеливо дожидавшаяся, пока Шуйя позволит ей, наконец-то, выполнить её работу, решила таким образом отблагодарить покойницу.

Закрывая не сомкнувшиеся полностью веки Шуйи, Слав невольно обратил внимание на то, что вот теперь-то он смог бы признать в лежащем перед ним теле своего старого боевого друга.

В звенящей тишине за спиной раздался голос Рявва:

–Хвала богам, отмучилась. Слав, ты даже не представляешь, как она страдала в последние несколько дней. Кажется, ей было так больно, как я даже боюсь себе представить. Но она всё говорила, что не умрёт до тех пор, пока тебя не увидит.

Всё ещё сидя перед трупом Шуйи, не поворачиваясь, Слав тихо спросил:

–Почему меня сразу же не позвали? Почему позволили ей так долго страдать?

Рявв только развёл руками:

–Так она же и запретила! Она всё говорила, что не хочет тебя от важных дел отрывать.

Слав, едва сдерживая злость, всё так же тихо спросил:

–И что? Ради такого дела могли бы её и ослушаться.

Рявв даже усмехнулся. И, явно также сдерживая злость, кивнул:

–Так мы и ослушались. Я два дня ждал, пока она передумает. А потом плюнул на всё и послал к тебе Креса. Думаешь, мне легко потом пришлось? Да мне Шуйя такое устроила! Как мне было выслушивать от неё кучу обвинений, если я не мог ей даже возразить? Ты бы смог такое вытерпеть?

Слав почувствовал себя глупым мальчишкой. Глупым, но возомнившим себя чуть ли не самым умным в мире, где живёт великое множество существ, чья мудрость заставила бы заткнуться даже величайших мыслителей всех времён и народов. Да, в некоторых вопросах, по большей части – технических, он намного просвещённей того же Рявва. Но вот что касается повседневного взаимодействия, – тут в сравнении со старым троллем Слав выглядит просто нелепо.

Медленно поднявшись, Слав с трудом заставил себя отвести взгляд от умиротворённого, исхудавшего, лица Шуйи. Повернувшись к Рявву, он виновато посмотрел в его карие глаза:

–Извини, Рявв. Просто… В общем – извини.

Старый тролль понимающе кивнул:

–Ну, сейчас ты почувствовал хотя бы сотую часть того, что в последние дни вытерпел я. – Он хмуро посмотрел на труп. – Ты бы знал, какими словами Шуйя нас костерила за тот приговор, который мы ей вынесли. Все эти восемь лет она не давала нам покоя. И тебе от неё, кстати, тоже доставалось. Наверное, только в присутствии твоей семьи она тебя не ругала. Зато на нас-то она отрывалась по полной. И нам приходилось терпеть. Ведь она же была права.

Слав с готовностью представил, как Шуйя высказывает Рявву и остальным участникам совета собственное недовольство по поводу того, что её приговорили не участвовать в войнах Народа. При этом, естественно, она не забывала помянуть и его, Слава, «добрым словом». Может быть даже, что как раз ему-то и доставалось больше остальных. И, само собой, в выборе выражений Шуйя вряд ли ограничивалась, как говорят в породившем его мире, «нормативной лексикой».

С грустной улыбкой посмотрев на Шуйю, Слав спросил:

–И в чём же, по-твоему, она была права?

Тяжело вздохнув, Рявв пожал плечами:

–Да во всём! Она постоянно говорила о том, что должна была быть рядом с тобой в тот день. Что она смогла бы тебя защитить. Ну, или погибнуть в честном бою с кровососом. Ты же сам знаешь, что для нас нет ничего страшнее, чем умереть вот так. – Он кивком указал на бездыханное тело. – Это для нас страшнее всего на свете. То ли дело – смерть в бою.

Слав грустно усмехнулся:

–Ну, вот тут-то я с тобой не согласен. Если бы Шуйя погибла в тот день, кто бы позаботился о Ласе и Сваяре? Я понимаю, что о них заботились все вы. Но ведь Ласе после моего исчезновения была нужна забота каждого из вас. Да и что касается смерти в бою. – Он укоризненно покачал головой. – Как раз Шуйя-то и умерла в бою. Вся её жизнь – непрерывная битва. Она сражалась до самого последнего мгновения. Ты же сам слышал. Даже умирая, она собиралась мне что-то сказать. Только не успела. Это ли не настоящая отвага? Нет, Рявв, Шуйя погибла именно в бою!