— Здесь тяжелые грузовики ходили, — почему-то вспомнил Тыкулча, подзывая собаку к себе, — ни разу не провалились.

Он с Гудейконом отправился на другой берег. Лайка ступала осторожно, видимо, робея от грозного шума разбивающейся о камни воды под своими лапами. Эвенк шел позади, подбадривая своего четвероногого друга. Там, где провал был особенно широк, они остановились, и охотник подхватил Гудейкона на руки. Так, с собакой на руках, он осторожно прошел по мокрому бревну, и дальше уже обошлось без приключений.

Рудник на территории лагеря оказался заброшенным. Давно и бесповоротно. Это была большая территория, огороженная в свое время колючей проволокой, с бараками и со сторожевыми вышками, от которых остались обгоревшие остовы. Когда-то здесь шквальный таежный пожар выжег все деревянные строения, но странным образом пощадив столбы, на которые и была намотана проволока.

Люди прошли через остатки ворот и направились мимо сожженных бараков к большим отвалам какой-то породы. Пустынное место с проплешинами в виде черных пятен во многих местах, тоскливо завывающий ветер в пустотах рудника навевало настоящую тоску, и Алексу хотелось быстрее пройти эти места, хранившие чью-то боль, страх, унижение. Один негатив. Черные эмоции, затапливающие разум. А еще постоянное ощущение чьего-то злобного взгляда из темных провалов мертвых штолен. Карев понимал, что рационального объяснения он не найдет, не сможет объяснить. Всего лишь мистика мертвого места.

Карев понимал, что это был один из тех лагерей, где добывали стратегический материал, используя труд лагерников. Вот только какой материал? Понимал необходимость такого решения властей, но не принимал формы эксплуатации труда, исповедуемой государством. И пока его мысль формировалась во что-то цельное и объективное, как Бес высказал то, что капитана тревожило.

— А это случаем не урановый рудник?

Мозг прошила догадка. Ну, конечно же! Сразу всплыли в памяти искореженные неведомой силой стволы берез, елей и лиственниц, пригнутые к земле их верхушки, те же странные проплешины на пути к руднику, да и вообще болезненный вид растений.

— Ты знал, что здесь плохое место? — прибавляя шаг, спросил в спину проводника Карев.

— Плохое место, да, очень плохое, — отвечал Тыкулча, — но нам надо идти здесь, можем опоздать.

— Давай-ка валить отсюда, — предложил Бес, — а то у меня уже волосы с головы падать стали.

— Ты же лысый, — справедливо заметил Алекс, — с этим у тебя проблем не должно быть. А вот с другим….

— Но-но! — возмутился товарищ, чуть ли не обгоняя проводника. — У меня жизнь только начинается, а ты меня записываешь в клуб любителей «на полшестого»!

За поваленными ограждениями никаких тропок не было, но эвенк уверенно вел группу словно по невидимой глазу нитке, изменяя маршрут только в том случае, если впереди были огромные завалы из гранита и известняка. Вероятно, здесь рвали заряды для шурфов, но забросили это бесперспективное занятие. Слишком монолитными выглядели скальные выходы. И все же природа брала свое, и кроме кустарников и мха, облепивших каменные останцы, кое-где росли деревья, за много лет выросшие и закрепившиеся корнями в обезображенную почву.

Дорога заметно тянулась вверх, а Тыкулча все вел и вел группу по осыпям. Лайка уже давно мелькала далеко впереди, помахивая пушистым хвостом, изредка облаивая вездесущих сорок и соек, но не особенно заморачиваясь погоней. Гудейкон уже понял, что главная охота ждет его впереди. Его нетерпеливость проявлялась только в этом открытии. Где-то очень крупный зверь! Не зря хозяин не отвлекается на всякую мелочь! Вперед! Вперед!

Чем выше они поднимались по пологому склону, тем холоднее и пронзительнее становился ветер. Алекс наглухо закрыл горловину куртки, натянул шапочку на самые кончики ушей, и потопал дальше вслед за проводником. Холм постепенно становился более живописным, скрадывая уродливый шрам покинутого рудника, оставшийся внизу. Под ногами уже желтела трава, пошли кусты шиповника и багульника, а за ними и молодые деревца, густо заселившие вершину.

Тыкулча не стал останавливаться, чтобы перевести дух, а потопал дальше, по самой кромке холма, выбирая место для спуска.

— Далеко еще? — вздохнул полной грудью Алекс.

— Мы обогнали чужака, — эвенк поправил карабин на плече и осторожно, чуть развернувшись боком, стал спускаться по склону. Здесь пожухлая трава была мокрой, вероятно, от растаявшего снега. Неосторожное движение — нога поедет, и кубарем вниз, ломая шею. А вокруг глухая тайга, помощи ждать неоткуда. На всякий случай капитан спросил:

— Как у нас со связью?

— Не берет, — откликнулся Бес, пыхтя позади.

Через несколько минут спуск был закончен, и группа оказалась в распадке, на дне которого журчал очередной ручей, из которого все с удовольствием попили. Даже Гудейкон с шумом лакал студеную воду, встав всеми четырьмя лапами на дно ручья. Алекс вылил застоявшуюся воду из фляжки, налил свежей.

— Домой не тянет? — усмехнулся Бес, проделывая ту же манипуляцию с фляжкой.

— Это почему? — удивился Карев.

— Прикинь, заходишь на кухню, поворачиваешь кран — вода пошла. Не надо бегать по тайге, искать ручьи. Цивилизация, красота!

— В тебе заговорил сноб, — парировал Карев, — или ты просто таким образом даешь понять, что тебе до чертиков задрало созерцать красоты осенней тайги.

— Ох, в тебе поэтический дар проснулся, Сэм! Не забудь, когда вернемся, написать пару строк!

— Разберусь с гадиной, убившей братишку, вот тогда и напишу, — глухо пробормотал Алекс.

Бес тяжело вздохнул. Напарник никак не расстанется с иллюзией мести. Каким образом он узнал, что этот пришелец — тот самый тип, сломавший позвоночник Сергею? По его, Бесу, мнению, так они все на одно лицо, мохнатые и высокие. Да, еще и с шестью конечностями. Зачем тешить себя надеждой на поединок? Рыцарские времена давно канули в лету, а единственным арбитром в таких вопросах — автомат, ну, или пистолет с хорошим калибром. Нет, автомат будет лучше. Очень эффективен при стрельбе в башку. Расколачивает напрочь крепкую черепную кость вдребезги со всем содержимым. Сколько раз Бес порывался сказать товарищу, чтобы тот оставил идею скрестить мечи с тварью. Не будет у Сэма ни единого шанса. Уступает в росте, в мощи, в умении работать клинком. Нет, с ножом он управляется вполне мастерски, но это нож, а не длинный меч.

— Что ты затих? — подозрительно спросил Алекс, оборачиваясь. — Сопишь, как уставшая лошадь, распугал всю живность.

— Да вот думаю, как тебя удержать от дурацких идей, — буркнул Бес, — или по голове стукнуть, чтобы сознание потерял, или связать. Тыкулча поможет мне. Тыкулча! Слышишь? Ты бы захотел подраться с тварью один на один?

— Нет, анда (друг), я бы не стал умирать таким глупым способом, — ответил эвенк, — есть карабин, есть пуля. Я могу попасть в глаз, не приближаясь к злому духу, зачем мне рисковать?

— Послушай умных людей, Сэм! — воскликнул Бес воодушевленно.

Внезапно Тыкулча остановился и стал крутить головой, словно что-то выискивая. Перед ними расстилалось редколесье, сквозь которое просматривались гольцы с наметанным среди каменных осыпей снегом.

— Мы пришли, — сказал эвенк и скинул с плеча карабин, — там, за гольцом, Чертово урочище. Будем искать место для засады. Чужак через этот перевал пойдет, больше пути туда с этой стороны нет.

Алекс перевел дыхание и посмотрел на свой браслет. Огонек диода, реагирующий на пришельца, и давно уже не горевший, медленно наливался бледным зеленым сиянием. Он еще не набрал силу, но пульсировал, моргал. А это означало, что тварь была рядом и рвалась к конечной точке своего путешествия.

Солнце медленно закатилось за гольцы, но еще долго окрашивало облака в причудливые цвета. Малиновый цвет незаметно переходил в желтый, а кромка сереющего неба светилась яркой позолотой. Причудливые, изломанные ветрами, дождями и частыми землетрясениями пики гольцов уже были покрыты шапками снега, но кое-где проглядывали черные навалы тяжелых оползней.