Прошло 1,5 года. Я уже получил место в общежитии на Гастелло 15, но изредка заходил в гости к дяде Мише. Они без меня жили очень, очень скромно. Дядя Миша пропил всё, что можно, даже все пластинки! Осталась одна единственная. Я спросил его:
– А, чего же Вы эту, сироту, одну оставили?
– Не, Коля, эту не могу! Это память о жене! Это «Рио-Рита»! Когда-то под эту музыку мы с женой встретились впервые. Ты можешь приёмничек отремонтировать, а то проигрыватель пластинку крутит, а звука нет!
Я вскрыл приёмничек, чтобы найти причину, и был ошарашен. Внутри него лежал нож с обильными следами засохшей крови. Я незаметно перебазировал нож себе во внутренний карман, восстановил звук, и ушёл.
Позже, встретив у «Зенита» Валерку, спросил:
– Что это за игрушка в приёмнике?
– Какая игрушка? Я ничего не знаю!
– Не крути, я не следователь. Это не в твоих интересах.
– «Косой» дал схоронить. Верни, пожалуйста.
– Ты понимаешь, что ходишь по лезвию бритвы! Тебя посадят за соучастие с «Косым»! С кем останется четвероклассник «Чилдрен»?!
Это была кличка брата Серёжи, а у Валерки была кличка «Гыча». Валерка стал пояснять:
– «Косой» сидит в тюрьме! Но по другой статье из-за того, что нож не найден. Выйдет, мне с ним рядом надо жить. Не топи меня!
Я вернул Валерке «игрушку». Через какое-то время зашёл к ним узнать, как у них дела?
Оказалось, что дом их попал в ведомство трамвайно-троллейбусного управления и всех прежних жильцов расселили кого куда. Контакт с семьёй дяди Миши затерялся.
Это был первый курс. Потом дали общежитие на Гастелло 15. Рай земной. Мы там жили, как отшельники. Но порядок по чистоте и поведению был нормальный. Вставали по учебному звонку к началу лекций. Первый этаж этого общежития был с учебными аудиториями. Мы успевали умыть физиономию и прибежать в нужную аудиторию на лекции.
Вероятно, не случайно звонок был не только в учебных корпусах, но и на всех этажах нашего общежития! Комендант Николай Фёдорович, у которого был кабинет на Гастелло 16, заходил к нам редко. Повода для волнений у него не было.
За всё время проживания был один единственный случай.
Какой-то чудак с буквы «М» привёз в общагу на Гастелло 15 несколько взрывных пакетов с военных сборов. В удовлетворение своей дурости подпалил их и выбросил в окно. Вероятно, не доиграл в детстве. Ахнул взрыв.
У первого этажа – стёкол, как и не было.
У второго этажа – кое-где остались.
У третьего этажа – кое-где вылетели.
Зрители кинотеатра «Зенит» дружно встали и быстро пошли по домам. Как у нас говорили на сборах:
– Прятаться под белые простыни и наперегонки бежать на кладбище, чтобы занять лучшие места.
В ту пору народ был не натренированный, и сочли это сигналом к «третьей мировой».
В общежитие с завидной быстротой (вот бы скорая помощь так ездила) приехали какие-то люди в серых плащах:
– Никому из комнат не выходить! Пока не будет дана команда о завершении расследования.
Часа четыре искали. Составили баллистику траектории и силу взрывного устройства. Нашли этого чудака с буквы «М». Он признался. Наверно представили к награде «года на три».
По настоянию коменданта общежитие на Гастелло 15 было ликвидировано. Это было заслуженное наказание. Жаль, что из-за одного идиота, устроившего фейерверк, пострадали все. С глубокой грустью и тоской вспоминаются чудные времена проживания в этом общежитии.
Когда я попал в академкомиссию, то началось перебазирование отовсюду в общежитие на Гастелло 16 ребят с потока с помощью Вити Чибисова, который учился в 194 группе. Он был партийным секретарём на потоке. Редкий человек по порядочности и ответственности. Замечательный парень!
Параллельно учёбе каждый семестр приходилось где-то пристраиваться на работу.
Мясокомбинат, авторемзавод, склады продовольственные на Заставской, Бадаевские овощные склады, Ждановский судостроительный завод – где только не ступала моя нога! Если оглянуться назад на все «подработки» и описать их, то встанет вопрос, а когда же удавалось учиться? Иногда подработкой приходилось заниматься бригадой: Лютов, Осин, Филимонов, Семёнов.
Работой мы занимались всегда после занятий. Подрабатывание никогда не было в ущерб лекциям!
Первые подработки начались уже со вступительных экзаменов. В буфете на первом этаже общежития Гастелло 16 главной едой абитуриентов были сардельки. Они варились тут же на глазах в двух кастрюлях. Из одной продавались уже сваренные, а в другой варились. Запах от них был до омерзения вкусным! Чтобы встать в очередь надо, чтобы в кармане что-то мешалось в виде денег.
Мы копали канавы для каких-то труб в строящуюся баню. В конце дня давали по 3 рубля каждому. Это было для нас удобно, но вряд ли соответствовало вложенному труду. Но мы всё равно шли на это, т. к. после этого первым делом было посещение буфета. В одной комнате со мной оказался солдат Витя Лютов. Отпустили из армии на 3 месяца пораньше для сдачи экзаменов. Поступит в институт – демобилизуют. Нет – в армию дослуживать. Парень оказался серьёзным и целеустремлённым. Поступил. Случайно получилось так, что попали в одну группу 193. Однажды Витя купил помидорок и нёс их в пилотке. Около к/т «Дружба» к нему пристал военный патруль. Витя объяснил ситуацию, но «старлей» совершенно не уместно стал «выкручивать руки Уставом». К нам подошёл Коля Грибков тоже солдат, как Витя. Грибков, увидев сконфуженного Витю, сразу включился в выяснение проблем. И, хотя пилотка у него была на голове, Грибков не отдал чести «старлею»:
– Ты чего, Витя?
– Да, вот провинился…
– Да брось ты перед всякими оправдываться! Побежали!
И потянул Витю за руку под арку во двор. Мы, благодаря бойкой инициативе Грибкова, дружно драпанули во двор за кинотеатром «Дружба» от бездушного, чванливого патруля! Хорошо, что у «старлея» ещё хватило ума не преследовать абитуриентов!
В институте висела цифра конкурса – 2,4 человека на место. В другие ВУЗы конкурс был больше. Почему? Ведь это такой ВУЗ с самой передовой и интересной наукой! Оказалось, что ЛИАП очень тяжёлый институт для учёбы.
Самыми большими праздниками в общежитии во время учёбы бывали посылки из дома! В посылках была домашняя свинина, которую мать коптила на вишнёвых дровах. Пока несёшь посылку до комнаты, сзади выстраивается шлейф голодных. На запах слетаются не только одногруппники, но и друзья с одного потока. Есть хочется всем! Лёша Дёмушкин из 192 группы, придя в восторг от окорока, говорил словами Вицина – «спиш-ши рец-цепт»!
Вспоминается одна грустная и в тоже время приятная сцена, с которой я столкнулся на Гастелло 15. Перед нами люди заканчивают институт и уходят. После нас тоже придут новые люди и начнут курс впитывания знаний. В такой ситуации я случайно разговаривал у окна в коридоре на 4-м этаже с одним парнем, пока чайник грелся на кухне. Мы разговаривали у окна, выходившего на улицу Ленсовета. Он был ниже среднего роста, изрядно выпивший. Курил и, покачиваясь на неустойчивых ногах, рассказывал мне о самых ярких событиях в его студенческой жизни. Что говорил, я уже не помню. Но, хорошо запомнился из всего его облика тренировочный х/б костюм тёмно-синего цвета, штаньцы с пузырями на коленях и задрипанненькая футболка. Это была наша основная одежда, которая называлась «тренировки». На груди этой футболки, неестественно оттянув её, висел выпускной ромб ЛИАПа! В груди под футболкой у этого студента чувствовалась буря эмоций. Обрывается и уходит навсегда студенческая жизнь! Жизнь со всеми её трудностями и лишениями! И вот он, наконец, этот долгожданный день!!! Впереди предстоит новая жизнь! И он сказал в мой адрес с сожалением:
– А, вам ребята, надо ещё трубить!
Я хорошо понимал его чувства, т. к. однажды после техникума уже побывал в этом состоянии. Было немного завидно, радостно за него, что он преодолел все трудности и дошёл до Победы тяжёлой, нелёгкой для него тропой. Было грустно и смешно видеть его в тренировочном костюме с этим тяжёлым для этого костюма, но заслуженным грузом на груди. Это был выпускной знак инженера!
