Взять полный контроль на сознанием бандита и заставить его мозг передать мне потоки событий последних недель удалось лишь с третьей попытки. Повезло, что лежащий передо мной противник еще не пришел в себя, но проблески мыслительных процессов уже присутствовали. Иначе коснуться мозга лежачего врага и ухватиться за память мужчины мне бы точно не удалось. Правда, новых знаний после прочтения добавилось немного. Старшой, хотя и занимал в иерархии шайки более высокое значение, чем рядовые члены, сильно большими знаниями не обладал. Кадры, в которых была охрана, слежение и контроль за приданными рабочими на подведомственной ему, запретной для остальных служащих, территории под видом охранников метрополитена, я просто пролистывал. Как и кадры с наставлениями и руководством приданными ему, такими же как и он сам, членами шайки. Просто за неимением времени. А вот учения под землей, иначе я не мог это назвать, несказанно заинтересовали.

Думаете, какие? А как вам тренировки на слаженность и взаимодействие команды в сложных условиях вроде устроенных завалов и вооруженного сопротивления противника, ориентирование в метрополитене по имеющимся картам, стрельбы, использование амулетов. И ещё...да-да... минирование и разминирование объектов. Немало интересовали детали. Полевая практика постановки, сокрытия и снятия мин, лекции и схемы устройства подрывных зарядов, читаемые каким-то суховатым мужичком в черном с запоминающимся лицом. Одноглазый, щербатый с множественными оспинами и с частично срубленными фалангами пальцев одной руки, что в прочем не мешало ему ловко управляться с адскими машинками. По виду иностранцем. На них удалось выйти после того, как разглядел то, что лежало в переносимых недавно мною и прочими рабочими к подземоходу ящиках. Началось с вызвавших справедливое сомнение желтоватых прямоугольных брусков с надписью по бокам "Толитъ, Охтинъский заводъ", сильно похожих на виденную мною в кино про горняков взрывчатку. Так оно и оказалось. В других, отличавшихся цветом, ящиках, за которыми следили особо, было... не разобрал, что. Обернутые плотной и великолепно выделанной шелковой тканью небольшие темные стеклянные сосуды с пробковыми крышечками, с вышитыми на ткани катайскими иероглифами и дублированной записью для европейцев на пиньинь. Каково содержимое сосудов, память мужчины подсказать не смогла. С надписью ясности больше не стало, ибо она гласила "Сию Му Сюань".

Знать бы что это? И спросить пока не у кого. Нужен ещё один "язык", вспомнил я словечко из той жизни. Хотя что это я. Пашка! Точняк! Позже вот у него и спрошу, он же с катайцами несколько лет бок о бок жил. Напишу иероглиф, вдруг распознает.

В новых кадрах предстали будни подземного города. Появление у входа в тоннель нескольких гигантских корпусов, которые в обстановке строжайшей секретности были собраны в единое целое обслугой при участии маленького пузатого человечка в пенснэ, метавшегося с проверкой работ по всем закоулкам машины. Первый запуск и перемещение подземохода в новые строящиеся тоннели для ведения строительных работ и, думается, отвода глаз всяким проверяющим комиссиям.

Обратные возвращения на стоянку и технические регламентные работы, проводимые обслугой парового механизма всякий раз по прибытию. И тут без учений не обошлось. В кадрах вскрытых ящиков предстали стандартные армейские парострелы. Видимо, украденных с военных складов или на фронте. Частые практические стрельбы из них в устроенном импровизированном тире в дальнем, укрепленном от обрушения, тоннеле. И даже узкие дула катайских абордажных пушек попались на глаза, в первый раз встреченные мною среди трофеев после первого и памятного мне боя за посольский дирижабль. Ох ты ж, елки зеленые! И тут запасец, чуть не крикнул я вслух, едва пред глазами пронеслись кадры с жезлами из бреарлевской стали. Вкупе со стоящим на путях большим подземоходом и накрытыми брезентом вагонетками, ко всему увиденному в памяти несомненного представителя мятежников отнесся с уважением. Серьёзно готовятся ребятки. Только за что мне все это? Везёт, как утопленнику.

-Увы, Петр Лексеевич! С прискорбием сообщаю, что предпринятые нами действия к настоящему времени каких-либо значимым результатам не привели. -сообщил вновь пришедшему в департамент асессору контрразведчик: -Но люди работают по всем известным нам адресам, будьте уверены. По моей настоятельной просьбе, несмотря на существующие сейчас сложности, оперативным сотрудникам контрразведки и полиции, занятым в поисках, приданы мобили в нужном количестве. Мой начальник было отказать хотел, пришлось поприжать его угрозой его величеству. Да и сведения ваши интересные пригодились. Да не волнуйтесь вы так, асессор. Прочешем столицу плотным бредешком, глядишь, где и попадутся. Уж где-то они должны заявиться.

Асессор лишь вздохнул на жалкую попытку офицера контрразведки успокоить его. Ну-ну. Несколько часов и никаких вестей. Мужчина и сам в молодости по службе несколько раз работал в поле и не понаслышке знал, насколько не благодарна работа филера-оперативника полиции. Поэтому делать нечего, необходимо ждать.

Уфф! Из столичной фартеры старший Бардин, стыдно признаться, сбежал. В делах куда легче, чем в сварах. Дражайшая супруга, самолично прибыв в Новый Петерсборг без младшего сына, устроила мужу шкандаль, едва тот заявился в дом, потребовав без утайки сообщить ей, что стряслось с ее дочерью и где находится старший сын. Узнав последние новости о похищении Варвары, с некоторыми недосказанностями, жена разревелась. Асессор надеялся, что некоторые подробности его половинке уже успела выболтать горничная Евдокия, немного бывшая в курсе событий из-за похищения своей младшей сестры и что обе женщины уже успели обсудить все по-женски, пригасив боль томительного ожидания и неизвестности. Но реакция жены оказалась не такой, какой ее ожидал глава семьи. Женские треволнения в исполнении жены в процессе рассказа новостей последним превратились в истерику, плач и обвинения в развале семьи. Припомнили ему и грешки, которые асессор предпочёл бы забыть.

Что из-за потакания государственной службе и карьере мужа ей пришлось пройти через похороны гроба старшего сына Павла, по счастливой случайности не погибшего в путешествии и вернувшегося в дом совсем недавно. Теперь же похитили дочь Варвару, о местонахождении которой у полиции и специальных служб нет никаких сведений. Да еще и Павел неизвестно где в поисках сестры, увязался с названым братом. Слабое женское сердце не переживет новую трагедию.

-Дорогая, в твоем щекотливом положении нельзя волноваться.

-Это дело рук ваших врагов? -не уступала супруга.

-Милая, ну как ты можешь так обо мне думать? -вытирая пот со лба платочком, с возмущением в голосе отбивался Петр Алексеевич: -Напомню, в тот день, мы были приглашены на вечер у Чиграковых. Уверяю, государева служба и ревизские дела к этому не причастны, я стараюсь не втягивать в дела семью. Милая, поверь, в проводимом расследовании я больше прочих заинтересован.

-А что прикажете думать? Просто уверена в том, муж, что вы многое утаили. Но это не мешает мне думать? Что за недомолвки? Кому была нужна Варвара? Она с недавних пор фрейлина ее высочества, уверена, та не могла дать ее в обиду. Да и в свете она представлена сравнительно недавно. Вряд ли у молодой юной девушки за это время при дворе могли появиться столь влиятельные враги.

-Дорогая, ты права, я не могу тебе многого сообщить. Могу лишь сказать, что похищением занимается контрразведка и полицейский департамент.

-Значит контрразведка -зло вспыхнула она: -Ты лгал мне. Все-таки служба. Так легко прикрыть все тайной! Тайны! Опять эти тайны! Твоя работа рушит нашу семью.

-Ну нет же, дорогая! Ты все не так подумала. -оправдывался асессор.

-Вы опять солгали мне. Ты всегда мне лгал. - беременная женщина, вскинув руки, затряслась: -Всегда, даже тогда, когда пропал Павел.