Проговорив мысленно эту белиберду, я не сдержалась, расхохотавшись истерическим смехом. Вкупе с непрекращающимся плачем, уверена, это выглядело безумно. Максим нахмурился, сжав сильнее мои предплечья и тряхнув для верности. Что за дурная привычка трясти меня? Он так со всеми девушками обращается? Наверное, поэтому такой злобный и хмурый, словно ему шлея под хвост попала.

– Пре-кра-ти, – процедил он сквозь зубы, одаривая меня мрачным взглядом с проскальзывающим в нем презрением.

И я попыталась. Правда. Но от испуга выдавала совершенно дикие непроизвольные реакции и продолжала посмеиваться.

– Дура. Ты сбрендила? – спросил он с беспокойством. Но не с таким, будто заботится обо мне, а словно я доставляю ему лишние проблемы своим поведением. Интересно, чего он ожидал?

Ответила честно:

– Не знаю.

А он отпустил мои многострадальные предплечья, на которых наверняка оставил синяки, схватил меня за руку и потащил к машине. Но я словно вросла каблуками в землю, не желая позволять ему делать что заблагорассудится. По какому праву он так со мной обращается?

– Куда вы меня тащите?

Развернувшись ко мне, но не выпустив ладонь из своей горячей руки, Максим приподнял бровь, издевательски улыбнувшись:

– Смотрите, какая интеллигентность. Вы. Отцу тоже так в постели говорила? Скажи, его это заводило?

Задохнувшись от оскорбления, я вырвала руку и потопала в обратном от этого хама направлении. Не желаю слушать, как он выплескивает на меня свой яд!

– Прекрати уходить от меня! – приказал грозный голос, но я продолжала демонстративно удаляться в неизвестном мне направлении, прямо в темень. Глупо, но я ни о чем не думала. Лишь бы оказаться подальше от этого мерзавца. Хотя, если честно, снедало любопытство, зачем он нашел меня. Неужто только ради того, чтобы повторить ровно то же самое, что говорил в больнице? Неожиданно я повернулась и бездумно спросила:

– А как Николай Дмитриевич?

Понимая, что это единственный шанс выяснить что-то о самочувствии близкого человека, ради мамы я поступилась своей гордостью, хотя знала, что на меня выльется новый ушат грязи и оскорблений.

– Не твоего ума дела, – процедил Максим.

Что ж, другого я не ожидала. Но, полагаю, в случае кончины отца Максим явно не шатался бы на окраине города, охотясь за его любовницей. С другой стороны, не хочет ли он отомстить ей и прикопать где-нибудь по-тихому?

А я как раз удалялась от оживленных мест, предоставляя ему самую лучшую возможность скрыть преступление. Снова захотелось рвануть в кусты, но я вдруг осознала, что убегать бесполезно. Он все равно догонит. Прищурившись, я оглядела человека, так похожего на Николая Дмитриевича. Дорого одетый, статный красавец-брюнет с пронзительными голубыми глазами, мужественный, широкоплечий, пышущий энергией и агрессией. Кто я такая, чтобы ему противостоять?

– Что вам… тебе нужно от меня?

– Наконец-то, – вздохнул Максим, скрещивая на груди руки. – Наконец-то ты проявила благоразумие. Есть деловое предложение.

– Дел…ло…в-вое? – заикаясь пролепетала я, уставившись на вмиг успокоившегося Максима. Хотя его спокойствие не казалось умиротворяющим, скорее, он напоминал хищника в засаде, притаившегося перед смертоносным прыжком.

– Да, и контракт составим. Только давай обсудим подробности в нормальном месте? Не здесь.

Пренебрежительно скривившись, Максим засунул руки в карманы строгого пальто и поежился. Наверное, мы представляли странную картину. Стоим на обочине дороги в кустах на морозе, вместо того чтобы сидеть в теплом салоне авто.

Вот только я не собиралась сдаваться. Мне претило идти на поводу у этого богатого хлыща, возомнившего себя пупом земли. Да что он мне может предложить? Какую я представляю ценность для него? Разумом я понимала, что сейчас появилась возможность выполнить мамину просьбу. Всего-то и надо, что согласиться и сесть в машину, выслушать Максима, а там – как получится. Он сам пришел ко мне, не понадобилось даже искать. Но я почему-то упорно сопротивлялась, цепляясь за нечто непонятное и эфемерное. Может, за свою глупую гордость? За свои принципы?

Сесть ночью в машину к незнакомцу, да еще и с явно не благими намерениями? Не проще ли сразу на панель? Обхватив себя руками, я нервно кусала нижнюю губу, обветренную морозом. И наверняка совершенно асексуальную. А вдруг и правда деловое предложение? Кому я нужна для чего-то иного? Неопытная скучная девственница в сером балахонистом пальто. Хотя Максим считает меня роковой обольстительницей… Запутавшись в своих мыслях, смело взглянула на стоящего передо мной мужчину.

– Нет, поговорим здесь, – упрямо заявила я, уж слишком опасным казался мне Максим.

– Что за бред? – ощутимо разозлился он, передернув плечами. – Хочешь замерзнуть насмерть? Лично мне надоело стоять на холоде. А ты почти превратилась в ледышку.

– А тебе-то что? – огрызнулась я в ответ. – Езжай куда ехал.

– Короче, по-хорошему ты не хочешь, – заключил Максим, и мне показалось, что я услышала скрип зубов. Инстинктивно попятившись, я шагнула на ту ногу, которую подвернула, и боль прострелила меня вдоль всего тела. Тихо ойкнув, я не смогла скрыть своей реакции, и Максим это заметил.

– Еще и ногу повредила.

А потом подошел и молча подхватил меня на руки, прекратив церемонии и расшаркивания, которые я бы точно затянула на всю ночь. Вцепившись ему в плечи, я старалась отодвинуться подальше, но сопротивление было сломлено на корню. Тогда я прекратила дышать, чтобы не втягивать носом одурманивающий аромат тела, прижатого к моему насильно. Почему-то он воздействовал на меня таким образом, что хотелось совершать бессмысленные опрометчивые поступки.

К примеру, погладить видневшийся кусочек загорелой кожи, робко скользнуть по нему языком, попробовать на вкус и прижаться губами. Провести ладонью по отросшей щетине и узнать, такая ли она колючая, какой кажется на вид. Личным желанием я отсекла от своей жизни мужчин и не знала, как они пахнут, как проявляют себя в любви, не знала, как с ними себя вести.

Никакого опыта не было. Как и никаких шансов бороться с эмоциями, охватившими в тот момент, когда Максим Суворов заключил меня в свои объятия.

Меж тем он усадил мое безвольное тело на переднее пассажирское сиденье, предусмотрительно пристегнув ремнем безопасности. Осмотревшись в дорогом солидном салоне, я едва сдержалась от желания погладить роскошную бежевую кожу обивки и руль, которого каждый день касаются жесткие пальцы Максима. Только не хватают его с силой, как меня, а бережно гладят. И действительно, оказалось достаточно невесомого касания одной руки Суворова, чтобы пустить эту послушную его воле малышку по грязной серой дороге. Она заскользила бесшумно, унося меня в неизвестность.

Против воли я залюбовалась классическим профилем Максима, его сильными руками, сжимающими руль. Несправедливо, что природа наградила первостатейного мерзавца красивым лицом и фигурой. Я не много знала о сыновьях Николая Дмитриевича. Только то, что старший, Роман, счастливо женат и имеет уже двоих детей, являясь правой рукой отца в их семейном строительном бизнесе.

Максим же, получив юридическое образование, не пошел по стопам отца и брата, а занимается какими-то скандальными проектами. Закрытые клубы, раскрутка молодых музыкальных дарований, школа моделей. Ничего серьезного и надежного, как считал Николай Дмитриевич, не поддерживая сына и вступая с ним в конфронтацию.

У меня сложилось впечатление о нем, как о человеке со вздорным непримиримым характером, любителе играть на нервах, бабнике и хаме. Жуткие истории о сыне Николай Дмитриевич доверительно шептал матери на ухо, и я видела ее расширенные от ужаса глаза. Жаль, что тогда я не выяснила правду. Не любила сплетни и не хотела ничего слышать о семье отчима. А теперь таинственность Максима пугала до дрожи. Я совершенно не знала, на что он способен и что хочет мне предложить.

– Так что же? – нетерпеливо разорвала я гнетущую тишину, голос срывался, отчего я смутилась и покраснела.