– Сучонок благополучно доставлен домой? – ехидничает Дина.

– Да.

Я потерла нос, чтобы согреть его.

– Иди быстрее в душ, – командует подруга, проявляя заботу. – Не хватало ещё, чтобы ты из-за этого урода простыла.

– Хорошо, – улыбаюсь ей, потому что просто не могу по-другому реагировать на её заботу обо мне.

Дина – моя семья. Другой ведь у меня нет.

Воспоминания ещё бередят душу, но я проглатываю ком в горле, снимаю куртку, вешаю её на вешалку и шмыгаю в ванную.

Мда, видок у меня тот ещё. Неудивительно, что Дина так отреагировала.

В зеркало на меня смотрело настоящее чудовище, с мокрыми и спутанными волосами каштанового цвета, длиной достигающей середины спины. Я всегда гордилась ими, но сейчас они делали меня похожей на бабку-ёжку.

Хорошо, что я не крашусь, а то весь макияж расположился бы на щеках. Губы я успела изрядно покусать, отчего они неестественно припухли. А глаза… Боже мой! Мало того, что они самого обычного карего цвета, так еще покраснели от пролитых слез, делая меня похожей на злобного кролика.

Я зажмурилась.

– В тебе нет ничего, что может меня привлечь! Когда ты уже это поймёшь?

Это правда. Я самая обычная девушка, каких миллионы. Невзрачная, слишком скромная и полностью растворившаяся в парне, который никогда не скрывал своей неприязни ко мне. Надо отдать ему должное, Рома всегда оставался честным со мной.

Мытье затягивается. Я никак не могу заставить себя вылезти из-под обжигающих струй, дав слезам ещё один шанс излечить мое рваное сердце. Но все бесполезно. Боль возвращается снова и снова. И сколько бы я ни ревела, она не исчезает. Как и мои чувства.

Я поднимаю руку, смотрю на браслет. По телу проходит волна, когда вспоминаю прикосновение его губ к тонкой коже. И пусть причина была не очень приятная, внутри все затрепетало. Бабочки всегда трепыхаются, глупые, когда Рома рядом.

Я закуталась в махровый халат, намотала на волосы полотенце, обулась в любимые тапочки и вышла на кухню.

Дина выкинула сигарету. На столе появилась ещё одна чашка.

– Не кофе, – быстро проговорила подруга, предугадывая мой вопрос, – а какао.

Она знает, как я отношусь к кофе, особенно если употреблять его поздней ночью. А вот к какао, наоборот, неравнодушна. Он успокаивает меня, заставляя наслаждаться его шоколадным вкусом.

– Спасибо, – благодарю её, сажусь напротив. И сразу понимаю, как сильно я устала.

Я отпиваю ароматный напиток, чувствую на языке странный привкус алкоголя.

– И мне налила? – вскидываю брови, но не злюсь.

– Ты себя видела? Выглядишь ужасно. – Дина делает глоток из своей кружки. – Что, опять этот придурок что-то тебе наговорил?

– Как всегда, – пожимаю плечами и криво усмехаюсь. – Ничего не меняется.

Дина шумно вздыхает.

– Не слушай его, понятно? Это он тебя недостоин! – Подруга ударила по столу кулаком, выражая свое недовольство. – Вот же кретин! Мало того, что мама вся извелась, отец махнул на него рукой, он ещё и тебя обижает! Я поговорю с ним! Я так с ним поговорю, он век не забудет!

– Не надо, – поднимаю руку вверх. – Оставь его. Он же не виноват, что я влюблена в него. И раздражение его понятно. Рома постоянно просит, чтобы я не появлялась перед ним, а я хожу по пятам.

– Хватит его оправдывать! Нет никаких причин так поступать с тобой! Тоже мне, пуп земли!

– Меня больше волнует то, что с ним происходит, – говорю я, пальцем очерчивая края стакана.

Гнев Дины в момент улетучивается. Она тянется к пачке, на которой явственно показано, что с ней будет, если она не перестанет страдать этой фигней.

– Прости, – извиняется подруга, поджигая ментоловую сигарету. Она затягивается, затем выпускает дым. Я морщусь. – Я сама не понимаю, что происходит. Ещё год назад все было более-менее нормально. Я ведь видела, как светились его глаза, когда он переступал порог отцовского офиса, да и с учебой у него все было хорошо. Мама считает, что так на него влияют его дружки. Глядя на них, он думает, что мы пытаемся навязать ему свои правила. Но ведь это чепуха. Скажи он, чего хочет, и отец пойдет ему навстречу. Не знаю, к чему он придёт с этими утырками, у которых вместо мозгов водка!

– Не думаю, что они пьют водку, – замечаю я.

– Плевать! Пусть, что хотят, пьют, но только без моего брата!

Связь между новой компанией Ромы и его бунтарством легко можно заметить. С тех пор как его лучший друг переехал за границу, оставив Рому с этой толпой неудачников, все и началось. Но вряд ли я что-то могу исправить. Он ведь ясно выразился. Я ему никто и звать меня никак.

– Только вы сможете его остановить, – печально выдыхаю я. – Я сегодня попыталась с ним поговорить, но…

– Сеня, – подруга вытягивает руку, чтобы накрыть мое запястье, – он не заслуживает тебя…

Слёзы застилают взор. Я всхлипнула.

– Он пытался сорвать браслет…

***

– Майская, – окликает меня староста. Я поднимаю голову, переставая утрамбовывать тетрадки и ручки в мой рюкзачок. Правильно меня предупреждала Дина: он слишком мал для студентки, у которой по пять пар в день.

– Что? – спокойно откликаюсь я.

– Тебя вызывает декан.

– Валентин Христофорович?

– Если знаешь ещё какого-нибудь декана, то иди нему, – резко взъерошивается нетерпеливая Светка Пронова. Кому вообще пришло в голову голосовать за эту хамку?

– Хорошо, – мягко отвечаю, игнорируя её выпад.

Мне все же удается закрыть рюкзак, хотя для этого приходится выжать все возможное из бедного рюкзачка, который теперь трещит по швам, и замок вот-вот разойдётся.

– Можно? – стучу в дверь, прежде чем открыть её. Слышу утвердительный ответ и открываю дверь из тёмного дерева. – Здравствуйте.

– Здравствуй, Есения, – приветливо улыбается Валентин Христофорович. – Проходи и садись.

Неожиданно. Я трусливо опускаю голову, ожидая, что меня будут ругать. Не то чтобы я что-то натворила, но кто знает.

– Уверен, тебе не терпится узнать, почему я тебя позвал.

– Да, есть такое.

– Не бойся, ругать не собираюсь.

Я вскинула голову, мгновенно заинтересовавшись.

– Мне пришло ежегодное уведомление о выдвижении кандидата или кандидатки для эм… – Декан остановился, поджав губы. Он достал бумаги из выдвижного ящика своего рабочего стола. – Вот оно. Нашёл.

Я приподняла брови, ничего не поняв.

– Каждый год мы отправляем студентов за границу и сами принимаем гостей. Ты наверняка слышал о студентах по обмену?

– Слышала, но… при чём тут я?

– В этом году мы рассматриваем твою кандидатуру, – проговорил декан так, словно в этом нет ничего удивительного.

– Мою? – искренне удивляюсь, немного повысив голос. – Но почему?

Валентин Христофорович рассмеялся, принимая мой вопрос за шутку. А я не шутила.

– Я ведь не лучшая ни в университете, ни в группе, – скорее проблеяла, нежели сказала.

– Ты слишком строга к себе. – Валентин Христофорович, пожилой профессор, долгое время преподававший риторику, сложил руки на столе, скрестив пальцы. – Пока ты успешно движешься в сторону красного диплома, преподаватели тобой очень довольны. У тебя больше десяти рекомендаций. – Декан раскрыл папку, принялся доставать бумаги формата А4, затем по очереди заглядывал в них, затем произносил: – Ответственная, умная, неагрессивная, не имеет вредных привычек или пристрастий, пунктуальная, собранная… Мне продолжать?

Я хлопала глазами, покраснев до кончиков волос. Никогда не слышала столько приятных слов в свой адрес. Это все точно обо мне?

– Ты права, когда сказала, что ты не лучшая в группе. Но как бы мы все ни ценили нашего гения… – Он, видимо, говорит о Борисе Суховом, моем одногруппнике, славящимся не только своим блестящим умом, но и любовью побегать за юбками на университетских тусовках. – Мы не можем рисковать репутацией нашего университета, поэтому и выбрали тебя. К тому же, ты прекрасно умеешь ладить с людьми. – Декан ещё раз похлопал по папке с моим делом. – И преподаватель английского языка утверждает, что ты хорошо владеешь английским языком.