Постепенно со временем я начал понимать всю задумку капитана. Натаскивая меня всеми сторонами воздухоплавательной жизни и сталкивая со всеми аспектами жизни нашего дирижабля, Василий Палыч на полном серьезе решил вылепить из меня офицера флота, даже немного выделил среди судовой команды. Первым об этом боцман проговорился. Потом были шепотки среди матросов. Хоть я в это поначалу и не верил, но ведь правда, действительно, факт. Для всех сие не вызывало сомнений. Первейшим доказательством для них служило то, что каморку отдельную выделил, пусть и среди матросов. Вот и сегодня на мостике он в присутствии капитан-лейтенанта натаскивал меня как своего помощника.

-Василий Палыч, дык это...там внизу такое?! - на мостик капитана с обалделым лицом влетает палубный матрос Сеня.

-Дык обязательно надо это взглянуть! Никогда такого не видал!

Капитан с заместителем, отставив текущие дела, выбежали на открытую палубу, оставив рулевого на мостике. Я тоже побежал. Он же ничего не сказал, значит мне можно.

Здесь надо пояснить, что незнание устава воздухофлотской службы уже с пару раз приводило меня на камбуз. Наряды у капитана получал, а у кока их отрабатывал. То прошлогоднюю мятую картошку мыл и чистил вместе с прочими овощами, то работал бачковым, разнося еду по всему дирижаблю. Вахтовые обедали на местах. Прибежавший матрос вел нас на палубу на корме дирижабля. Капитан с заместителем, услышав сзади мои шаги, синхронно повернулись. Увидев меня, на это Василий Палыч ничего не сказал, а капитан-лейтенант только сплюнул:

-Опять побежал за тобой! Ну прям как кутенок за мамкой! Когда ж он уставу выучится.

Тем временем, матрос, подведя к релингам, показал рукой куда-то вниз. Офицеры отстали от меня и сами взглянули на землю.

-Ось! Гляньте, капитан!

Я взглянул тоже. Батюшки ж мои! Ахренеть не встать! Вот это да!

Внизу, по тракту, среди деревьев сливаясь с лесом, шла конная кавалерия с чем? С чем? Я даже не знаю, как это обозвать. Трое паровых цилиндроподобных роботов с длинными стволами орудий вместо рук и дымовой трубой за спиной. Мы, пролетая мимо них, их не заметили и теперь вражеские войска уже были позади нас. 'Роботы', натужно дымя паром, уже выстраивались в линию, наводя стволы своих рук для атаки. Сейчас стрелять начнут.

-Обратно на мостик! Бронеходчики!

Ббах-бах-ба-ба-бах! Это с земли послышались первые выстрелы. И первые болванки на излете попали в корпус дирижабля, оставляя в нем первые вмятины.

Бежим по лестницам:

-Василий Палыч, а что это было внизу?

-Паровые бронеходы. Новое мериканское изобретение. В справочнике читал. Есть там у них один сумасшедший. Видно катайцы его изобретение и купили.

Капитан влетел на мостик самым первым, первым делом принявшись за свисток. Тревога!

-Рулевой, право руля. Делай разворот на 180 градусов. Крутимся по кругу. Гады катайские прямо под нами.

Забежал боцман:

-Капитан, разрешите! Вам юнга на мостике нужен? У плутонговых сегодня некомплект. Что-то не то съели. Помощь нужна.

-Забирай, Ильгизар Матвеевич!

-Юнга, дуй скорей в третий каземат. На подмогу к пушкарям пойдешь.

-Плутонги по правому борту! Угол стрельбы отрицательный. Первый и третий казематы. Бронебойные товсь. Наводка на паровых бронеходчиков! Как подойдем, пуляем по приказу! И бейте их, чтоб ходули эти носа поднять не могли. Пятый и кормовой каземат. Мины огневые и шрапнельные для кавалерии товсь!

Ббах-бах-бабах-бах! Это с земли дали новый залп, оказавшийся более точным. Дирижабль тряхнуло куда сильнее. Новый залп и новые попадания. В местах попаданий заныли изогнутые переборки. Послышались крики. Похоже кого-то поранило попаданием.

Дирижабль развернулся и вскоре вышел на траекторию стрельбы. Капитан-лейтенант, произведя какие-то расчеты, сказал Василию Павловичу, мол, пора.

- Правыя плутонги, первый и третий! Пристрелочный сигнальными!

Прибегаю в третий:

-О-о, подмога пришла?! С мостика. Неужто капитан до наших бед сподобился! Подходи, парниша. Сегодня не Михалычу, а мне помогать будешь. Напарник вишь животом мается, со шканцев не сходит. Первый раз в бою?

-Первый!

-А ну-ка в прицел мне посмотри. Посмотрим, чему тебя там Михалыч натаскивал.

Становлюсь. Быстро навел, по инструкции, прямо как мой наставник учил. Пока главный пушкарь проверял, взял с укладки выстрел. Открыл затвор, вставил выстрел. Закрыл. Проверил наводку еще раз.

- Готово.

-Ну раз так. Пли!

Дергаю спуск. Камешек на дуле мигнул и пушка плавно чихнула выстрелом, окатив всех обоих присутствующих в каземате клубами шипящего пара из ствола. Едва рассеялся пар, как главный выглянул в щели смотровых окон. Усмехнулся чему-то:

-Ты смотри! Ну надо же!

-Чего?

-Точно первый раз в бою!

-Первый-первый, дядя!

-Нет, ну надо же. И не врет пословица. Попал ты. Да удачно, прямо в смотровую запулил. Рука у тебя лёгкая. Ну чего стоишь столбом. По-новой заряжай давай.

-Огонь! Пятый и кормовой, шрапнельными! Огонь! Бронебойные! Огневые! Огонь...огонь...огонь!

Медленно плывущий по небу дирижабль сбрасывал мины целых полчаса по приказу капитана до тех пор, пока он не дал команду отставить. Внизу все уже было кончено. Лес в местах попаданий горел. Стройные ряды кавалерии неприятеля рассеялись по густому лесу, оставив на тракте множество трупов лошадей и их наездников. Возле трупа одной лошади валялся флагоносец со сломанным древком в руках.

Поломанные и сожженные бронеходы догорали на своих огневых позициях, не успев уйти далеко. У некоторых покалеченных бронеходов были оторваны и стволы, и ноги, а рядом с открытыми люками виднелись, пытавшиеся сбежать, их пилоты, не успевшие убежать далеко от своей смерти.

Но и нашему дирижаблю досталось. Кроме двоих матросов, легко раненых в скоротечном бою и лежащих у лекаря в фельдшерской, на красивой обшивке нашего судна красовалось несколько видимых вмятин. И с пяток сквозных, с рваными краями, отверстий, сделанных удачными выстрелами бронеходов. С внутренними повреждениями кое-как управились механики. А по корпусу придется, наверное, капитану в порту Кайгорода на ремонт вставать.

А так, ничего, сегодня мы их уделали.

Во второй воздушный бой мы вступили еще через пару дней неспешного полета, завидев на горизонте, в прямом смысле сцепившиеся с друг другом, катайский и нихонский дирижабли. На мостике капитан с капитан-лейтенантом всматривались в подзорные трубы на развернувшуюся в воздухе трагедию боя.

- На абордаж их берут, чертей полосатых! Видишь, Семен Семенович!

- Нихонцы-то посольские, Василий Павлович! Орудий там раз-два и обчелся. Куда ж им воевать. Странно, что без охраны. Проскочить, верно, хотели. Эвона на свой посольский вымпел понадеялись. Ось, думаю, катайцы-то и полезли! Вдарим по гадам этим, а капитан?!

- Куда ж стрелять-то. Пока пристреляемся, по нихонцам, как есть, попадем с такой-то дистанции. А защита там, сам понимаешь! Узнают в верхах, за гибель посольских спасибо не скажут.

- Ну нельзя ж так оставлять, капитан. Что ж мы, гады какие, мимо пройдем?

Когда с посольского дирижабля подняли вымпел-сигнал о помощи, капитан раздумывал недолго:

- Вдарим им, Семен Семенович! Готовь абордаж!

И все завертелось. Капитан отдал приказ связать катайцев абордажем. Для чего всех, участвующих в абордаже, матросов в оружейке снабдили парострелами и нужным инструментарием. Меня как самого молодого от участия отстранили, но на всякий случай, держали 'под парами'. Перед началом достал свой трофейный парострел из сидора под койкой, осмотрел, погладил руками и сунул себе за пазуху.

Подходим ближе с кормы, аккуратно и плавно, стараясь не повредить при стыковке сильным ударом сцепленный с неприятельским, посольский дирижабль. Наш корабль, подходит вплотную и своим бортом сносит выставленные под углом стволы орудий врага по левому борту.