С большим трудом оторвав руки от собственного рта, он слепо потянулся к лицу Барнса, обводя скулы, аккуратно касаясь щек, лба и носа, а после останавливаясь на губах. Нежно поглаживая, вкладывая в трепетные прикосновения свою немую, темную просьбу, окончательно признаваясь в своей неправильности, извращенности.

— Стив, — прошептал Джеймс, понимая, к чему подталкивал его неугомонный мальчишка, — не получится. Нужно… — теперь он сам оказался в ситуации, когда необходимо было сдерживать стоны, потому что тонкие, чуть прохладные руки, перестали гладить его губы и теперь забрались под футболку, рассылая волны мурашек по груди и бокам. — Стив.

Роджерс приподнялся, оказываясь совсем близко, а потом просто поцеловал, разом вынуждая сдаться. В этом был он весь, казалось бы, хрупкий и беспомощный, и в то же время неотвратимый, вынуждающий следовать за собой одной лишь силой своей веры.

Как в его руках оказался какой-то крем, Джеймс не понял, как он оказался внутри Стива — тоже. Запомнил только выражение безграничного доверия и какой-то тихой радости, почти облегчения в голубых глазах, что светились в темноте не хуже звезд. Он успел только понадеяться, что не от непролитых слез, прежде чем рухнул в наслаждение, в сладость обладания и жгучее безумие принадлежности.

— Мне нужно научиться самозащите, — сказал Роджерс, когда тихонько выбравшийся из объятий Барнс собрался уходить.

«Я смогу тебя защитить», — было первой мыслью. «Тебе нужно бежать от меня. Я главный источник неприятностей», — тут же заговорил здравый смысл. «Тренировки могут подорвать твое здоровье», — подняло голову беспокойство.

— Хорошо. Начнем утром.

«Если я не пропаду», — мысленно добавил он.

========== Часть 7 ==========

Просыпаться опять от чужого присутствия начинало напрягать. И, пожалуй, он был зол за это на Барнса, в какой бы ипостаси тот сейчас ни находился.

— Кто здесь? — тихо спросил Стив, скрестив пальцы на удачу.

— Ты просил научить тебя самообороне, но твое тело слишком хрупкое. Нужно делать зарядку каждый день, — большая теплая ладонь нежно прошлась по щеке и шее, а потом бесцеремонно сдернула одеяло с худых плеч. — Вставай, покажу упражнения.

— Лучше удары, — Роджерс с облегчением вздохнул, «Джеймс», окончательно проснулся и стал настраиваться на бой. — Сколько я ни бился со своей физической формой, ничего не выходило. И никто не соглашался вставать со мной в спарринг.

— Конечно, тебя же пришибить страшно, — если бы не серьезность ситуации, в которую они попали, Джеймс бы улыбнулся, глядя на растрепанного, но решительного парня. — Ты поэтому ходишь темными переулками? Ищешь партнёров для тренировок?

С трудом удержавшись от желания показать язык, Роджерс удалился в ванную. Когда он вышел, Барнс уже сдвигал диван в гостиной — единственной комнате, в которой хватало места для разминки сразу двоим.

— Я бы посоветовал тебе бить в пах, а потом бежать что есть силы, но ты же благородный дурак. Не сверкай глазищами, скажешь, я не прав?

Очень хотелось подойти и ударить так, как предлагалось, но Стиви, много общавшийся с параноиком и интриганом Фьюри, взвинченный происходящими непонятными вещами, неожиданно даже для самого себя решил отомстить тоньше.

— Ты сам-то часто пользуешься нечестными приемами? Из-за них ты запер себя в четырех стенах? Никто не хочет иметь с тобой дело?

Сказал и тут же пожалел об этом. Общение никогда не было его сильной стороной, и он еще раз с блеском доказал это, незаслуженно обидев чуть ли не единственного человека, который принимал его таким какой он есть. Он почти набрался смелости для извинений, но Джеймс заговорил первым.

— Я запер себя в четырех стенах, потому что представляю опасность. И кому, как не тебе, знать, почему, — мрачно проговорил он, занавесив лицо волосами. — То-то ты кинулся вчера ко мне как к родному.

— Прости, Джеймс, прости, — хотелось броситься вперед и уткнуться носом в такое родное плечо, но, кажется, он обменял эту возможность на откровенный разговор. — Я сорвался. Мне не стоило так говорить. Просто Баки заставил меня нервничать.

— Баки? Ты уже не первый раз упоминаешь это имя, — справившись с собой, Барнс поманил к себе Стива, ухватил за ладонь, показывая правильное положение, а затем нанес удар его рукой. — Прямой удар раскрытой ладонью. Лучше наносить в нос, челюсть или шею. Шея и нос мягче, в челюсть — больше шансов вырубить. Пробуй. Так что там с Баки?

— Баки — это ты. Так правильно? — Тепло сильного тела за спиной одновременно отвлекало и успокаивало, даря уверенность в себе. Оттого и удары получались лучше, чем когда объяснял кто-то незнакомый, кто-то чужой. — Ты же знаешь, что иногда… Пропадаешь?

— Да, — глухо ответил Барнс, подправляя направление удара. — Бывают периоды, о которых я ничего не помню. Что… — он запнулся и надолго замолчал, не решаясь спросить. — Что происходит со мной?

— Ты становишься другим человеком. Похоже на раздвоение личности. И он — тот, другой — называет себя Баки. Говорит, что это от Бьюкенен.

— Да, мое второе имя Бьюкенен. Еще хороший удар в солнечное сплетение, тоже основанием ладони надо пробовать, — он вышел из-за спины Стива, становясь перед ним. — Попробуй на мне.

— Нет, — тот даже зажал руки под мышками, всем своим видом демонстрируя, что не будет выполнять такую абсурдную просьбу. — Нет! Ни за что! Я не хочу причинять тебе боль.

— Глупый, — в глазах Джеймса мелькнула нежность, но ему нужно было оставаться непоколебимым. — А если это буду уже не я? Тоже будешь смиренно стоять и смотреть? Мое тело может мне не принадлежать, мои руки причинят тебе боль, а ты должен суметь защититься. Бей, Стив, ну же!

— Нет! — он даже не представлял, что будет так тяжело. Понимал, что Джеймс прав, но ничего не мог с собой поделать. Слишком хорошо знал, что такое физическая боль и слабость, и не мог позволить себе подобное с дорогим ему человеком. — Покажи, как правильно. Я способный, смогу повторить.

Но Барнс был другого мнения. Он медленно, угрожающе надвинулся на своего хрупкого визави, поднимая руку для удара — ладонью, не кулаком — но и этого невысокому худенькому Роджерсу хватило, чтобы пошатнуться и отступить к стене.

— Бей, иначе я ударю тебя. Тебе нужна драка, чтобы наконец поднять кулаки? — он играючи отбил неуверенное движение рук Стива, который и вовсе хотел обнять его. Пощечина, слабая, почти безболезненная, но унизительная оставила на щеке Стива алый след. — Ты получишь драку! Бей! Защищайся!

— Джеймс, не надо! — на глаза навернулись слезы, но плакать было нельзя, лучше было прислушаться к правильным словам и начать действовать. — Пожалуйста! Ну что же ты?

— Тряпка, слабак! — Сильные пальцы сомкнулись на лацканах рубашки, дергая на себя. — Ничего не можешь! Только подставляешься, как дурак…

Барнс продолжал бы выкрикивать оскорбления прямо в лицо Роджерсу, время от времени прикладывая его затылком об стену, но в какой-то момент содрогнулся от боли и выпустил свою жертву, сгибаясь пополам. Стив запомнил его объяснения и применил самый действенный прием — удар в пах, вложив в него все свои силы, лишь бы Джеймс прекратил говорить — так жутко, так жестоко.

— Молодец, — пытаясь восстановить дыхание, он обнял дрожащие плечи, — так и надо. Черт! Пойдем, посидим пока. — Он сидел на диване, чуть раскачиваясь, пытаясь отвлечься от боли, и был благодарен чутким пальцам, робко, словно извиняясь, скользившим по его плечу. — Сидел бы так вечно. Рядом с тобой, — вырвалось внезапно даже для него самого.

— Джеймс, — Роджерса смутили полные скрытой, вымученной страсти слова и, стараясь разбить неловкость, сбавить странное напряжение, возникшее между ними, в силу своей неопытности не поцеловал своего визави, а начал задавать вопросы. — Ты знаешь, как появился Баки?

— В молодости я был глупым и амбициозным. Не сказать, что возраст добавил мне ума, но уж точно убавил амбициозности.

Стив невольно рассмеялся над сквозившим в каждом слове пафосом.