— Джеймс, прекрати, — Стив старался, чтобы его голос звучал твердо, но даже сам понимал, что его слова были больше похожи на стоны, а тело само подавалось навстречу. Он безуспешно пытался отвести взгляд, чтобы вырваться из омута постыдных желаний, в котором увязал все глубже с каждым движением пальцев Джеймса. — Не нужно. Хватит!

— Прости, — хрипло сказал Барнс, не разрывая зрительного контакта, и стянул с хрупкого тела штаны. Провел по внутренней стороне бедра и, не давая опомниться, развел стройные ноги. — Не могу.

Он прижал мгновенно вскинувшегося Стива к полу одной рукой, а второй уже поглаживал промежность. Мир для него сузился до ходящей ходуном грудной клетки под ладонью, синих глаз, в которых протест мешался с темной, жаркой негой, и горячих нежных стеночек, которые он ласкал внутри раз за разом, отстранённо наблюдая, как Роджерс давится вздохами и кусает губы, шепча что-то бессвязное.

И до синяков сжимал в объятиях, ловя дрожь последних отголосков удовольствия, выплеснувшегося из Стива высоким долгим криком.

Разжимать руки совершенно не хотелось, но Джеймс вдруг остро почувствовал, что его время заканчивается. И скоро он опять потеряет кусок своей жизни.

Раньше он никогда не мог предсказать приступ с точностью до минуты. Раньше он знал только, что головная боль преследовала его в те дни, когда память отказывалась выдавать подробности совершенных им в течение этого времени действий.

Он боялся оставлять Роджерса наедине с беспамятным собой, так что со всевозможной скоростью поднялся и практически сбежал в свою комнату, и при закрытых дверях заметался как зверь в поисках якоря, который удержит его внутри, что бы с ним не происходило.

Кажется, теперь у него был тот, ради кого стоило выяснить природу своих приступов, ради кого стоило побороться за себя. Тем более, что провалы в памяти становились все чаще и чаще.

========== Часть 5 ==========

Стив предпочел бы лежать дома на кровати и смотреть в потолок, перебирая воспоминания о вчерашнем вечере, если бы мог себе это позволить. А вместо этого спозаранку сбежал на работу. Со дня на день должно было начаться альфа-тестирование «Мстителей», поэтому все бегали как укушенные.

Сам он просматривал игру на предмет нестыковок в графике: например, фиолетового солнца или красной травы — но никак не мог сосредоточиться, потому что все вокруг напоминало о вчерашнем. Напоминали стаканчики с кофе, которыми он обложился, пытаясь стимулировать рабочий процесс. Напоминали черты лица одного из персонажей, который вышел очень похожим на Барнса. Напоминало собственное тело, которое, казалось, еще чувствовало обжигающие прикосновения.

Стив чуть переместился на стуле и сжался от прострелившей его сладкой боли и свербящей потребности тела опять быть заполненным снизу. Его преследовало ощущение, которое нельзя было назвать дискомфортом или же подсмотренным в интернете словом «растянутость», скорее он просто обнаружил, что в его теле есть некая зона, способная подарить ему потрясающее удовольствие, и теперь он физически не мог перестать об этом думать.

Не мог перестать думать о Джеймсе. О сильных руках, без труда удерживавших его хрупкое тело, о потемневших глазах, что смотрели на него, как на нечто прекрасное, нечто желанное, о ярко-красных губах, которые, наверняка, могли быть как мягкими и нежными, так и жесткими и яростными. И о внезапном бегстве, которое Стив ничем не мог объяснить, как ни старался.

Мысли бегали по кругу, пока титаническим усилием воли он не смог взять их под контроль и сконцентрироваться на работе, решив отложить выяснение отношений до возвращения домой.

***

Домой Стив вернулся далеко за полночь. Едва держась на ногах от усталости и проклиная свою гиперответственность, он прошел на кухню, понимая, что нужно поесть. Однако есть не хотелось. Ему хотелось, чтобы кто-то неравнодушный встретил теплой улыбкой, потянулся навстречу и крепко обнял, укрывая от всего равнодушного и жестокого мира.

Но в квартире стояла оглушительная тишина, как будто целый день никого не было. Все предметы на кухне: вымытые чашки у раковины, блюдце с засохшим кусочком сыра на столешнице, полотенце на спинке стула, сам стул — стояли именно на тех местах, на которых их оставил Роджерс.

Он заглянул в холодильник, надеясь прояснить, кто из Барнсов сегодня был в квартире. Хозяйственный Джеймс обязательно приготовил бы за день что-то съестное, хотя бы салат с тунцом, а Баки уничтожил бы все сладкое. Осмотр показал, что продукты остались нетронутыми.

Обеспокоенный Стив тихонько подошел к двери соседа и прислушался, по какой-то причине опасаясь постучать. Из-за двери не доносилось ни звука. В нерешительности потоптавшись на месте, он совсем было собрался уходить — скорей всего соседа не было дома — как различил неразборчивое сдавленное мычание.

Теперь, уже не медля ни секунды, Роджерс толкнул дверь, которая, к его удивлению, легко поддалась. Открывшееся зрелище повергло его в шок.

Барнс полулежал на кровати, прикованный к изголовью наручниками. А мычал он потому, что во рту у него был здоровенный кляп. И в таком состоянии он явно находился давно, потому что губы у него потрескались от жажды, а на штанах Стив разглядел влажное пятно.

Он бросился к прикованному, чтобы помочь, но тут же в ужасе отпрянул. В голове крутились сотни мыслей, панических, мучительных. Что произошло? Кто-то напал? Они еще здесь? Почему бросили жертву в таком состоянии?

— Джеймс? — севшим голосом позвал он, но реакции не добился. Тогда, подчиняясь какому-то отчаянному импульсу, Роджерс вылил на находящегося в беспамятстве соседа стакан воды. — Джеймс! — с облечением прошептал он, когда мужчина закашлялся и приоткрыл мутные глаза.

Оставалось надеяться, что контроль сейчас у Джеймса, сильного и способного справиться с последствиями, а не у чуткого, ранимого Баки. Стив налил еще один стакан и, пока Барнс жадно глотал предложенную воду, осторожно собрал упавшие на лицо волосы в пучок, скрепив сзади резинкой.

— Стиви? — спросил пришедший в себя мужчина. — Мы стали настолько близки, что уже разнообразим нашу жизнь ролевыми играми? Может, уже освободишь меня?

— Я… — Роджерс часто терялся, когда слышал пошлые шуточки Баки. Временами они задевали его сильнее, чем грубость Джеймса.

— Ключ, Стиви, — протянул мужчина, выразительно погремев наручниками. — Нужно было привести кого-то из клуба для защиты от моего маленького домашнего тирана, — улыбка Баки стала совсем ехидной. — И сколько ты меня мучил? Десять минут? Или дотянул до получаса?

— Но…

— Эх, не надо было сегодня пить тот ядерный коктейль. Сейчас бы не было так хреново, — посетовал Баки, который, похоже, не сознавал, что его плохое состояние вызвано не похмельем, а суточным беспамятством, все время которого он пробыл прикованным. — Давай, давай, Стиви, я мечтаю переодеться. Что ты смотришь, будто у меня вместо рук протезы?

— Ээээ… — обескураженно протянул Роджерс.

— Очень красноречиво. Ну, в чем дело?

— Я не знаю, где ключ, потому что не я тебя приковывал. И твои штаны… — кажется, покраснеть еще мучительнее было невозможно. — Они… Ты не помнишь? Я помогу…

Тут мужчина словно вынырнул из дурмана и внимательно осмотрел себя. Наверное, Стив на его месте смутился бы так, что неделю не смог поднять глаза. Но Баки все было нипочем.

— У тебя что, не было братьев или сестер, приползающих из клуба? О, мои иногда в таком состоянии возвращались… Их и узнать-то можно было с трудом, — он болтал как ни в чем не бывало, блуждая взглядом по комнате. То, что он очнулся беспомощным и ничем не мог объяснить произошедшее, заставляло Стива нервничать. Как взрослый человек может быть настолько без тормозов? — О, вот и ключ! Кстати, как твоя работа? Вы закончили? Тогда дай мне скорее доступ к игре.

— Что? Ты играешь? — Стив выглядел очень удивленным.

Сегодня определенно был странный вечер. Барнс, по неизвестной причине приковавший себя к кровати. Следов постороннего присутствия в доме не было, и пришлось сделать такой неутешительный вывод. А теперь еще эта странная просьба от Барнса-Баки, который никогда не интересовался его работой в ЩИТе.