— Тихо! — гаркнул Брок в ответ, опасливо покосившись на дверь. В их организации уши были не только у стен. Тут и на исподнем можно было ожидать жучка. — Как я сюда попал?

— Так Капитан принес. Меня вызвали срочно в госпиталь. Утром. Назвали номер палаты. Я зашел, — частил Джек, который окончательно проснулся и теперь в срочном порядке повторно докладывал, в каком дерьме они оказались, — тут пусто. А потом дверь открывается и заходит он. По форме, словно только с парада, только волосы растрепаны и морда в крови. Я чуть не обмер на месте! — Брок поморщился и махнул рукой, призывая не отвлекаться. — И ты у него на руках такой же. Только в простыню окровавленную завернутый. А за ним толпа в белых халатах, трясутся все. Капитан как гаркнул на них, чтобы лечили хорошо, иначе головы поотрывает. Потом меня увидел и сказал сидеть здесь и караулить, — и удалился.

— Как заботливо, — съерничал, как всегда не терявший характера, Рамлоу.

— Слушай, Брок, — Джек вдруг притянул его к себе, придавил огромными лапищами, прижался лбом ко лбу, как делали иногда столетние супер-неразлучники Кэп и Солдат, и заговорил с жаром: — Дай ему то, что он хочет. Я тебя знаю: ты свое гнуть будешь, даже если дело труба. Но не в этот раз. Просто дай. Прогнись, стань покорным, наизнанку себя выверни, но сделай.

— Да если я сдамся, он меня сразу прикопает, Джеки, ты не понимаешь разве?

— А если не сдашься, он прикопает всех вокруг, а тебя сломает. Он сможет. Потому что если бы он был один против целого мира, я бы и тогда за мир гроша ломаного не дал.

Вывернувшись из объятий друга, Брок некоторое время смотрел в угол, взвешивая шансы. Выходило, без вариантов, плохо, куда ни кинь — всюду клин. И даже врожденная привычка биться до последнего давала сбой, потому что куда дергаться-то, если для противника он не букашка даже, от которой можно отмахнуться, а молекула, о существовании которой тот и не подозревал раньше. И будь он даже молекулой ядовитой, сыворотка переварит его за секунды.

— Я понял, Джек, я понял.

***

И кто бы сомневался, Капитан вызвал Брока к себе, не успел тот выписаться из госпиталя. Поднявшись знакомым лифтом на самый верх, он не застал хозяина в кабинете, но более чем красноречиво была открыта дверь вглубь апартаментов. Через непритязательно обставленную гостиную — комната выглядела так, будто ею не пользовались, а обставили, чтобы занять место — можно было попасть в спальню и на кухню.

Решив не терять время, Брок прошел в спальню. И не прогадал.

Капитан снова ждал его стоя, на этот раз прислонившись бедром к столбику кровати. Крепкому широкому столбику, прикрученному к полу и потолку, который сразу навевал неприятные мысли.

— Здравствуй, — поприветствовал его Роджерс, едва заметно улыбаясь.

Вместо ответа Брок улегся на кровать, наплевав на все возможные последствия. Капитан мгновенно оказался сверху, нависая, но не придавливая.

— Хорошо, — чуть задыхаясь, выговорил тот, задирая на своей жертве футболку. — Ты усвоил урок, — он положил горячую ладонь на открывшийся подтянутый живот и едва слышно застонал, ведя рукой все ниже. — Эрскин, когда создавал меня, сказал, что сыворотка делает хорошее — великим, а плохое — ужасным. Я бы сказал, — рыкнул Стив, сверкнув глазами, и расстегнул свои и чужие штаны, — что она все делает великим. Та жажда справедливости, что жила во мне, сколько я себя помню, стала величайшей и переросла в иную жажду. Если бы ты знал, — прошептал он прямо на ухо Броку, прикусывая мочку, — как сводит меня с ума любое несовершенство мира. Как тянет разорвать его на части.

Рамлоу были до лампочки все несовершенства мира и страдания Роджерса к тому же. Его волновала собственная судьба.

— Но ты, — продолжил Капитан, не обращая внимания, что тело под ним остается безучастным к его действиям, — ты идеален на своем месте.

— Это под тобой мое место?

— На месте командира СТРАЙКа, — рассмеялись в ответ. — Но и подо мной… — он оборвал сам себя, яростно поцеловав любовника.

— И что же мне делать, чтобы оставаться идеальным?

— Быть моим. Полностью, без остатка, — Брок и пискнуть не успел, как его ноги оказались разведены, а под ягодицами устроились горячие руки. — Командиром в моей армии, — руки чуть сжались, разводя упругие половинки, касаясь кончиками пальцев ложбинки между ними, — любовником в моей постели, — подушечки чуть надавили на сжатые мышцы, дразня, но не проникая, — идеальным в моей душе. Моим.

Проникновение даже одного пальца на сухую ощущалось не очень, но требовательный взгляд голубых глаз держал крепко, крепче, чем сильные руки и тяжелое тело. И Брок поймал себя на мазохистском желании выгнуться навстречу. Теперь было понятно, как Капитан сумел добиться, чтобы мир принял его жестокие порядки.

— Так ты определился? — спросил Роджерс, внезапно отстранившись.

Вопрос — с чем? — задавать было глупо.

— А ты определился? — решил пойти ва-банк Брок, потому что терять было уже нечего, но обговорить условия своей гибели все-таки хотелось. Он уже почти смирился и теперь проверял границы.

— Едва обратил на тебя внимание, — ответил Стив, навалившись снова, и яростно прикусил смуглую шею, требуя покорности. Он всегда предпочитал объяснять действием, а не словами.