– Значит, надо. – И повернулся к куратору: – Может, расскажете ей уже?

– Обязательно, – кивнул Павел Семенович. – Пойдемте отсюда, разговаривать лучше в другом месте.

Но как только мы добрались до лестницы, как воздух завибрировал, что-то тревожно загудело, и все старшекурсники привычно взглянули на свои странные часы.

Циферблаты полыхали алым. Пиликанье на одной ноте резало слух. Не сговариваясь, старшекурсники бросились наверх. В подвале остались я и Павел Семенович.

– Что происходит?

– Извини, – куратор тоже не сводил глаз с циферблата. – Разговор снова откладывается. Я все объясню, как только вернусь, обещаю. Даже если ты в это время будешь на занятиях.

Э… мы вроде бы на «вы» были… Я так удивилась, что не заметила, как подошла заведующая общежитием:

– Может, не стоит откладывать? Возьми девочку с собой. Уверена, её присутствие…

– Она студентка первого курса! – отрезал куратор. – Мало того, в академии всего один день. Зачем она там? Под ногами путаться?

– Зато сразу узнает, почему её на спецкурс зачислили! И зачем. Вот что, поскольку мое слово здесь решающее, Антонина отправляется с нами! А потом вы, Павел свет-Семенович, ответите ребенку на все вопросы.

Я ничего не понимала. Взрослые сверлили друг друга такими взглядами, что оказаться между ними не хотелось.

Выиграла заведующая. И улыбнулась куда-то в пустоту:

– Халат девочке передай!

Через пару минут на лестнице послышались торопливые шаги. Спецкурс, нагруженный сумками, возвращался в подвал.

– Вот, сказали, тебе понадобится, – Майя протянула белый халат. Мой собственный! Но я точно помнила, что запирала дверь!

Правильно поняв, Кирилл равнодушно пояснил:

– Прокуда принес. Сказал, ему разрешили. Ну, чего стоишь? Заходи!

Что здесь творится? Почему все такие взволнованные? И куда они собрались? Вернее, куда они меня тащат?

Последней в класс вошла заведующая. Закрыла двери и пояснила:

– У жар-птиц начался брачный период. Особо крупная стая в своих игрищах подожгла часть леса вокруг Солони. Сильно пострадала южная окраина города. Специалисты из ожоговых центров уже там. Вы, как обычно, их усиление.

Пока она говорила, свет, и без того неяркий, тускнел. Класс медленно погружался в темноту. В полумраке я видела, как ребята натягивали на головы фонарики. Вскоре помещение освещалось только их лучами.

– Бересклетова! – прикосновение к плечу вывело меня из ступора. – Раз уж ты с нами, уясни себе намертво: куда поставлю, чтоб там и была! Первое: никакой самодеятельности! Твоя задача: наблюдать, запоминать, учиться и делать выводы. Второе: не путайся под ногами, пока ты только помеха. Третье: что бы ни случилось, не пугаться, не удивляться и позаботиться о собственной безопасности. Ну, и четвертое: до возвращения – никаких вопросов. Усекла?

Вот это поворот!

Мне стало страшно. И белеющие в темноте лица спецкурсников оптимизма не внушали. Особенно равнодушно-холодное Кирилла. Даша смотрела чуть выжидательно, а Майя вдруг задорно подмигнула, но тут же отвернулась, старательно выискивая что-то в своей сумке.

– Ну? – поторопил с ответом куратор. – Или тебя приковать к ближайшему дереву, чтобы никуда не вляпалась?

– Усекла!

Ответила – и не узнала собственного голоса. Какой-то комариный прерывающийся писк. Но этого оказалось достаточно. Павел Семенович стиснул мою руку:

– Держись рядом. И ничего не бойся – ты под защитой самой Макоши.

Уверенности это не добавило, но колени подкашиваться перестали. До той поры, пока заведующая не распахнула дверь:

– На выход. И да помогут нам Пресветлые Боги!

Просторную комнату со множеством дверей наполняли люди. Входили и выходили врачи в белых халатах или медицинских костюмах. Подбегали к столам, отмечались в списках, выслушивали задания и убегали снова. На многочисленных полках стояли плошки, крынки и горшочки, плотно завязанные тряпицами. Их забирали и уносили, но на пустое место немедленно ставилась другая посуда.

Суета оглушила, я даже забыла, что нужно выходить. Очнулась от чувствительного толчка в спину. Кирилл недовольно буркнул:

– С дороги, салага! – и рванул в людскую круговерть.

– Степан, я привел своих! – Павел Семенович пробился к столу. Мужчина за ним поднял голову:

– Те же?

– Плюс Бересклетова Антонина. Первый курс.

Мужчина устало кивнул и повернулся к заведующей. Та уже просматривала записи.

Мамочки! Да это же береста!

Небольшие кусочки покрывали стол, на них что-то корябали острой палочкой, а потом написанное отправлялось в корзинку.

К столу скользнула девушка. Тонкая, худенькая, в белой рубахе до пят и венке из листьев в поверх распущенных волос. Подхватила корзинку и… исчезла.

– Пойдем! – куратор взял меня за руку и поволок к выходу, а я все оглядывалась. – Что, берегинь никогда не видела?

Ответить на это извращенное издевательство не успела: дверь распахнулась, и я застыла, не смея даже вздохнуть.

Зарево гигантского пожара достигало затянутого дымом неба. Багровые языки пламени метались в поисках добычи. Деревья, дома, заборы… Пылало все!

В горле запершило – запах гари пропитал все вокруг.

– Скорее! – Павел Семенович потащил меня вперед.

Повсюду на расстеленных покрывалах лежали люди. Кто-то кричал от боли, кто-то выл по-звериному, а кто-то молчал – и это было страшнее всего.

Обгоревшие тела, обуглившаяся одежда… Я отметила её необычность, но ужас, творившийся вокруг, затмил все. Он казался осязаемым, густым, как черный жирный дым вдалеке.

– Сиди здесь! – Павел Семенович толкнул меня на большой чурбан. – Смотри, запоминай, а главное – никому не мешай! Кирилл, за мной! Остальные – к бригаде!

Ребята рванули к группе врачей, одетых в синие комбинезоны. Расхватали сумки и тут же растворились среди людей.

Я осталась одна.

Какое-то время оглядывалась, не понимая, что происходит, потом шум в ушах сложился в слова, а люди перестали беспорядочно мельтешить: оказалось, у всех передвижений есть своя цель.

Прямо на земле расстилали покрывала. Люди в грязных от копоти и крови рубахах подтаскивали раненых и, освободив носилки, снова убегали вдаль.

Между пострадавшими плавно скользили девушки в длинных рубахах и юбках чуть ниже колена. Их измазанные в крови передники давно потеряли белизну.

Было в этих нарядах что-то знакомое, словно я уже видела все это. Осталось вспомнить, где и когда.

Понимание пришло внезапно, стоило кинуть взгляд на ноги раненого, которого как раз пронесли мимо. Лапти! Не узнать их – невозможно даже такому профану, как я.

Стоп, это что? Прошлое?

Мамочка-а-а! Как же хочется домой, в свою комнатку, под одеяльце! И чтобы никакого открытого огня в печке!

– Ох, бяда-бяда! – раздался то ли стон, то ли всхлип.

Рядом возник мужичок. Невысокий, мне по плечо. В лохматых волосах запутались листья, а борода отливала болотом. Пронзительные зеленые глаза смотрели на меня не мигая.

– Бяда какая! Огневушки пляски затеяли, расшалились, никого не слушают! Так, глядишь, весь лес мне спалят! Ты, девонька, Бабу Ягу не видела? Если кто и поможет, так только она…

– Не-е-ет…

Мужичок как-то грустно посмотрел на меня и ушел, продолжая причитать об огневушках, погибшем лесе и Бабе Яге.

Понять, что это было, не дали. Сильный толчок в плечо заставил вскочить.

– Ты! – в лоб уперся палец. – Откуда?

– Академия Макоши, – все, что сумела выдавить.

– Спецкурс? – врач сунул мне оранжевый ящик: – Не отставай!

О том, что куратор велел ждать здесь, сказать не успела, пришлось бежать следом.

Я очень старалась не смотреть на раненых. Влажно блестящие ожоги, одежда, спаянная с кожей… Коричневые струпья, а главное – запах. Никогда не забуду вонь горелого мяса!

– Помогай! – рявкнул врач. В руках появились ножницы и коробочка, в которой лежали клубки: черный, красный, желтый и зеленый. – Код – черный!