–Но если вы их выгоните, то их убьют турки, поверьте мне, это самый безжалостный народ из всех, кого я знаю, – сказала Даша.

–Ладно, что будет дальше – я сам не знаю, будем жить одним днем. Но прошу меня простить, отдельных комнат у меня для вас нет. Было бы мирное время, я разрешил бы вам жить в городе, но сейчас вот-вот война, так что не обессудьте, пока вам придется пожить врозь.

–Спасибо вам, Аркадий Степаныч!

–Да не за что меня благодарить, я для вас пока еще ничего не сделал, но обещаю, что возьму под своё покровительство.

Мы простились с полковником, я проводил Дашу до казармы и пошел спать к себе в палатку. Перед её входом стояли казаки, поджидали, наверное, меня. Подойдя поближе, я ощутил на себе пристальные взгляды. Впереди всех стоял Остап Данько с очень злобным видом и пристальным взглядом. Я понял, что это сборище по мою душу, и не избежать мне сегодня скандала. Подойдя поближе к казакам, с улыбкой спросил:

–А что это вы тут делаете?

– Тебя ждем, чтоб ты нам на ночь что-нибудь соврал! – сказал Двурукий. Он хотел еще сказать, но его остановил вахмистр Шунько.

–Ты, Абрамов, расскажи нам, как Широкова ловил?

–Ловил, как все.

–Нам сказали, что ты один поймал всех бандитов.

–Пока не поймал, но обязательно поймаю, – сказал я, смотря прямо в глаза вахмистру.

–А зачем ты наврал, что поймал?

–Ищу среди казаков тех, кто сочувствует бандитам. Найду их – найду Широкого.

На мой ответ никто не захотел задавать вопрос. Задать сейчас вопрос, значит, было зачислить себя сочувствующим бандитам. Я специально так сказал, чтобы не было лишних вопросов, и у меня это получилось. Я посмотрел в сторону. Там стоял есаул. Он улыбался, явно ему понравилось, как я вышел из положения, казалось, безвыходного. Шунько тоже понравилось, он, наверное, подумал, что в моем лице нашел помощника для поимки Широкова, ну и ладно, пусть он так и думает. Пройдя рядом с есаулом, я на себе чувствовал взгляды казаков. Все смотрели по-разному. Но многие – с завистью, что у меня есть хоть какая-нибудь надежда для поимки бандитов. В сотне по-всякому относились к ним: кто – хорошо, кто – плохо, но больше было тех, кому было все равно. Хотя все знали, что за поимку бандитов обязательно будет вознаграждение и отпуск домой. Хуже всех смотрел Двурукий, от его взгляда мне было не по себе, он как бы прожигал меня насквозь своими глазами, в которых я был сволочью. Мне было так стыдно, что я просто не знал, что делать. И застыл на месте, смотря растерянным взглядом то на Двурукого, то на есаула, как бы ища у последнего защиты. Андрей все понял. Подойдя поближе, он ударил меня по плечу, подошел к Остапу и отвел в сторону. Я сел рядом с палаткой. На душе у меня было очень плохо. Захотелось закурить. Попросил у проходящего казака папиросу, неумело поджигая, втянул дым в себя. Дым пошел у меня и из носа, и изо рта. Я сильно закашлялся, в глазах все закружилось. Как они курят эту гадость? Из моих рук выбили папиросу. Я встал. Передо мной стоял Остап. Он, улыбаясь, протянул мне руку.

– Ты, мать твою душу, не куришь и нечего начинать.

Я пожал ему руку, но сказать не мог и слова, от табака все горело в горле, и голова всё кружилась. Немного приходя в себя, я увидел, что рядом стоят есаул и Двурукий.

–Николай, я Остапу все рассказал. Это твой помощник теперь будет, можешь положиться на него, как на меня.

–Хорошо, теперь-то мы точно поймаем его! – сказал я.

–Кого? – спросил Остап, не понимая, что я шучу.

–Ладно, проскакали. Потом объясню.

Я зашел в палатку, лег на солому, вспоминая, как вышел из положения, и, удовлетворенный собой, заснул.

–Подъем!– заорал Семкин своим железным голосом.

–Вот, гад, приперся, с утра весь день испортил, – говоря себе под нос, я одевался.

–Сотня, стройся! – заорал опять майор.

Мы быстро выбегали из палаток, строили весь гарнизон. В центре стоял полковник, он говорил быстро, но все было понятно.

–С сегодняшнего дня гарнизон находится на военном положении. Никто без моего разрешения не покидает этих стен. И еще: сегодня мы прощаемся с теми казаками, у которых вышел срок службы. Они уезжают домой, попрощайтесь с ними. Всем разойтись! Казачьи сотники, ко мне в штаб.

Богдан подошел ко мне:

–Пойдем с есаулом простимся.

–Пойдем, – со вздохом сказал я.

Мне так не хотелось, чтобы Андрюха уезжал. Я привык к нему, как к другу, как к старшему товарищу.

Мы подошли к есаулу. Он стоял, окруженный казаками, нарядный. Четыре георгиевских креста украшали его широкую грудь. Все рассматривали, задавали вопросы, за что кресты получил, но он не слушал. Андрей дал мне листок с адресом, где он живет в Орле.

– В отпуск поедете, обязательно заходите в гости.

Мы обнялись, простились. Он немного отошел, поклонился.

–Ну, прощайте, если что, кого обидел, не держите зла.

Повернулся и пошел. Полковник дал в сопровождение двадцать сабель, наверное, и впрямь горцы где-то рядом. В штабе собрались все офицеры. Около карты занял свое место Аркадий Степанович.

–Господа, сегодняшний пакет нас обязывает жить по военному времени. Не далее, как вчера, в горных аулах было совершено нападение на Армянскую милицию. Из сорока милиционеров уцелело только пять. По их словам можно сделать вывод, что горцы хорошо вооружены, стреляли, не жалея патронов. А это значит, что им турки поставляют оружие. Еще у них видели большие пушки, по-видимому, крупповские. Из этого следует сделать вывод, что скоро начнётся война. Турки денег на ветер кидать не будут. Сегодня поручик Кузнецов с полусотней пойдет в разведку. Мне необходимо знать, какими силами располагают горцы, где скапливают основные силы, что за артиллерия, есть ли у них крупповские пушки. Но самое главное, где находится сам Шамиль. Двигаться по ущелью обязательно с головным дозором. Эти регифы – мастера на засады. Будь, поручик, осторожен, на рожон не лезь, действуй больше из-за укрытий. Помни: твое дело- разведка, при любой встрече с горцами сразу отправляй посыльных, понял?

–Понял, ваше благородие, не впервой.

–Ну, давай, Алексей Александрович, с Богом.

Поручик вышел из штаба веселый, в хорошем настроении, подошел к казакам:

–Казаки, не засиделись ли вы по своим норам? Кто желает кресты заслужить – стройся!

Поручик смотрел, как вся его сотня построилась.

–Нет, казаки, мне нужна только полусотня. Кукла?

Мы засмеялись, было интересно, кого он зовет. Из толпы вышел вахмистр: около двух метров роста, большая борода свисала по грудь, ото лба тянулся большой шрам через щеку и терялся в бороде. Своим единственным глазом он сурово посмотрел в нашу сторону. Смех у нас сразу пропал. Я подумал: «Фамилия смешная, а на самого попробуй, посмейся.»

–Отбери, голубчик, казаков, полусотню молодых возьми, пусть поучатся. Жду у ворот.

Кукла подождал, пока поручик отошел, повернулся к нам и спросил:

–Кто смеялся?

Мы молчали. Уж больно страшен был вид вахмистра. Тогда он пошел на нас, мы невольно попятились назад. За нас заступился Двурукий. Выйдя вперед, он обратился к Кукле:

–Серега, мать твою душу, перестань, молодые они, тебя еще не знают.

–Теперь знают?

–Да тебя разве забудешь? – Остап встал перед ним, не пропуская косого к нам. Он хотел обойти, но Остап опять преградил путь.

Кукла понял, что Данько его не пропустит, а идти на конфликт с двуруким он не хотел.

–Ладно, казаки, пошли, Кузнецов ждет.

Он еще раз посмотрел на нас своим единственным глазом и повел казаков к воротам. Мы смотрели им вслед и немного завидовали, уже надоело: четыре месяца на одном месте, хотелось разнообразия, повоевать, на горцев посмотреть. Сидим за забором, ничего не видим, как в тюрьме. От ворот послышалось: «По коням!», открылись ворота, казаки медленно выезжали, запели казачью песню. У них так хорошо получалось, я слушал, пока они не скрылись.

–Не унывай, еще навоюешься, – сказал Остап.

–Да сколько можно здесь сидеть? Я не рвусь на войну, но и здесь уже надоело.