–Здорово живем, что невеселые, о чем тоскуете?

–Вы расстреливать нас пришли, али как? – спросил здоровый мужик лет пятидесяти.

–А ты, что ж, в каждом казаке врага видишь? – спросил я.

–Да друзей нынче мало ходит! Шли бы вы отсюда подобру-поздорову.

–Игнат, перестань, что на людей бросаешься, они ведь тоже подневольные!– вступилась женщина, по-видимому, его жена. Но мужик этот не угомонился, он продолжал оскорблять и унижать нас. Я не выдержал, снял винтовку и ткнул ему в грудь:

–Ты, гад, оскорбляешь солдат его Величества? А ну, пошли к майору! – и дослал патрон в патронник. Игнат сразу замолчал, зато все бабы в голос заорали. Богдан тоже заорал на баб:

– А ну, пошли! Молчать! Отведем к майору, пусть он разберется. Будет знать, на кого орать, а то и вас отведу.

Бабы затихли. Не унималась только его жена, она плакала и просила отпустить.

–Руки за спину, пошел вперед! – я толкнул его в спину и он зашагал не спеша. В его глазах стоял страх, а мне не хотелось его пугать. Я собирался отвести его подальше, чтобы поговорить. Жена Игната не отходила ни на шаг, и с ней еще баб десять. Все они умоляли отпустить его. Я подошел поближе к мужику и на ухо шепнул:

–Где твоя хата?

–Нет хаты!

–А где была?

–Да вон, первой стояла.

–Тебе привет от атамана!

Он повернулся ко мне и посмотрел в глаза.

–Пошел, – и опять толкнул его в спину. Бабы уже просто завыли.

Игнат повернулся к ним и строго сказал:

–Цыц! Домой пошли!

Бабы остановились, перестали плакать. За нами не пошли, но и домой тоже не свернули, так и остались стоять на дороге. Я повесил винтовку на плечо и пошел рядом с Игнатом. Он засунул руки в карманы, сделал кивок головой – мол, идите за мной. Мы прошли за сгоревшую усадьбу, где нас никто не видел.

–Тебе атаман привет передавал? – спрашиваю его. Игнат спокойно стоял и смотрел на меня. Я понял, что тоже не доверяет, тогда достал мешок с золотом, открыл его и показал. Мужик обнял меня, поблагодарил .

–Спасибо вам, хлопцы!

–Нам-то за что, атаману «спасибо» скажешь!

–Вы тоже рискуете головой.

–Да ты нас на улице уже отблагодарил! – с обидой сказал Богдан.

–Вы, казаки, не обижайтесь. Сами посудите: в тот день, когда хаты наши сгорели, детишки казака видели. Вот мы и думаем, что это он поджог. Вот только зачем – не знаем. Сами смотрите, хата от хаты стоит далеко, ветра не было, не могли сами по себе сгореть двенадцать дворов.

– А как выглядел тот казак?

–С бородой, в годах.

–Вашу станицу сожгли, чтобы разбойников поймать! – сказал я.

«Неужели Семкин специально сжёг, – думал я, – как можно людей крова лишить ради поимки». Я попросил Игната присмотреть за оружием, что находится в его сгоревшей хате. Он с удовольствием согласился. Мы обнялись и простились. Богдан предложил:

– Давай по улице не пойдем, а свернём дворами.

Проходя мимо первого дома, я обратил внимание на Кузьмича – он лежал на телеге. Мне стало интересно, что же он мне ответит.

–Кузьмич, тебе помочь?

Он опять посмотрел на меня своим суровым взглядом:

–Что?

–Ну и таскай сам! – со злобой сказал я.

–Спасибо, ребята, я сам. Вы свою работу сделали, теперь мне работать надо.

–Какую работу?– спросил я и поставил на него такие же неморгающие глаза. Кузьмич засмеялся и опять лег в телегу.

Весь день и всю ночь мы провели в засаде. К утру вернулся майор с казаками. Семкин был очень зол. От казаков мы узнали, что он видел следы бандитов и догадывался, что их кто-то предупредил. Он долго ругал вахмистра, что тот проспал разбойников. Вахмистр клялся, что не спал, что караулил всю ночь. Поручик Чистяков был спокоен, он проспал все два дня и, отдохнувший, собирался в обратную дорогу. Поручик подошел к майору:

– Мы совершили ошибку, что в станицу вошли. Нам надо было встретить разбойников подальше отсюда. Их скорее всего предупредили станичные. А может, их и не было?

–Я видел свежие следы в лесу. Их было человек пятьдесят, трое конных шли в дозоре, не дойдя триста шагов, повернули назад. Может, и станичные предупредили, теперь можно только догадываться. Стройте казаков, поручик, поедем в гарнизон.

Назад мы ехали не спеша, казаки пели свои казачьи песни: то веселые, то грустные. Так и доехали. У ворот нас встречал полковник. Я сразу обратил внимание, что что-то не так. На территории гарнизона ходили посторонние люди, а раньше никого сюда не пускали. У офицеров были винтовки, а раньше они ходили с револьверами. Я в толпе искал есаула, но увидел его только около палатки. Рядом с ним стояла женщина в чадре. Меня как молния прошила, это же Даша. Я спрыгнул с коня и помчался к ней. Мы обнялись. Я прижал ее к себе так сильно, что окружающие обратили на нас внимание. У мусульман не принято так открыто выражать свои чувства. Даша сняла с головы платок, и ее длинные русые волосы упали ей на плечи. Полковник подошел к нам и тихо, спокойно попросил:

–Объясните, пожалуйста.

–Ваше благородие, это – моя невеста, – ответил я.

–Он правду говорит? – обратился полковник к Даше.

–Да, – она густо покраснела и спряталась за меня.

–К вечеру зайдете ко мне, – сказал полковник и пошел в штаб.

Я взял свою невесту за руку и пошел в палатку. Там сидели казаки, они сразу же вышли, дав нам возможность побыть наедине. Даша начала рассказывать:

– Как только вы уехали, наскочили воины Шамиля, армян стали резать. Среди них было много турок, те – вообще звери. Они пришли к нам в дом, мой хозяин угощал их. Там были его родственники, которым хозяин сказал, что на сегодня назначена свадьба. Но вскоре в дом ворвались солдаты, взяли меня и привели сюда под вашу защиту. Солдаты спасли много армян. Шамиль осадил гарнизон, но нападать не решился. Я рассказала офицеру про нас с тобой, и он помог мне. Его зовут Андрей.

К нам подбежал Бродов. Он по распределению попал в пехоту и двое суток прочесывал лес и побережье Дона.

–Коль, ну как там у вас, засада получилась?

–Серега, слышь, я у всех уже спросил, молодые не знают, а у старых спрашивать негоже: кресты георгиевские здесь дадут или надо ехать к генералу Барятинскому.

–А зачем тебе, и крест кому?

–Мне! Кому же еще!

–За что тебе-то?

–Ты откуда свалился? Все знают, один ты ничего не знаешь. Я собственноручно Широкова поймал. Слышь, ну здоровый мужик он оказался. Мы его с Богданом еле связали. Полковник лично сказал, что кресты вам обеспечены. Все хорошо, вот только ехать неохота, – задумчиво сказал я. Бродов посмотрел на меня, молча, каким-то непонятным взглядом, повернулся и ушел. Обернувшись, я увидел, что Даша ушла от меня далеко. Она шла очень быстро, не оглядываясь. Я догнал ее, взял за руку и повернул к себе. В её глазах стояли слезы.

–Что с тобой, Дашенька, почему ты плачешь?

– Как ты мог? Он ведь такой хороший! Он бедным людям помогал, а теперь его убьют, – Даша говорила и плакала. Она пыталась вырваться и убежать, но я держал ее за руку и смотрел на нее. В слезах она была еще красивее.

– Дашенька, послушай меня, я никогда не посмел бы атамана поймать. А если бы даже поймал, то только для того, чтобы помочь. А этому я просто наврал, чтобы не перебивал меня, когда я с девушкой разговариваю.

Даша смотрела на меня и не знала, чему верить: тому, что я сказал раньше, или тому, что говорю сейчас.

–Я не могу привыкнуть. Ты так убедительно обманываешь.

Мы стояли и молчали. Тишину нарушил Богдан. Он бежал к нам, и я сразу понял – что-то случилось.

–Даша, извини. Кум, на минутку отойдем.

Мы отошли, Богдан на ухо мне прошептал:

–Атамана поймали, сюда везут!

–Кто поймал?

–Привезут – узнаем!

Даша смотрела на нас и ждала, что я ей расскажу о том, что поведал мне кум. Я не хотел ничего говорить Даше, так как она могла обвинить меня в поимке атамана.

–Дашенька, нам надо идти.

–Хорошо, иди.

–Я вечером приду.

Беженцев поселили в казарме. Посередине поставили ширму. В одной стороне жили мужчины, в другой – женщины.