— М-м-м, иди в задницу…
— Как скажешь, — он перевернул уманку на живот, и обильно смазав задний проходик смазкой и своей слизью, принялся растягивать отверстие круговыми движениями головки члена. Уманка под ним взвыла и попыталась укусить за руку — попалась… — прорычал он, продвигаясь в узком пространстве, выходя и снова входя в нее, расширяя проход. Гневные ругательства сменились страстными стонами, когда он начал ускоряться, вдалбливаясь в нежное тело… Кончив, он уложил уманку рядом с собой, устало растянувшись на полу. Самочка задремала, уткнувшись лицом ему в бок, пожелав напоследок, чтобы у него кое-что отвалилось. Сил отвечать уже не осталось, и он просто заснул.
Вероника на этот раз проснулась в своей комнате, все тело горело, болело и ломило, особенно в задней части спины.
— Проснулась? Я уж подумала, что ты не очнешься, у тебя был сильный жар, — занавесь откинулась и внутрь вошла Ганерин с глиняной чашей в руках и присев рядом, протянула ее уманке, — выпей отвар, это поможет.
— Фуу гадость, — поморщилась Вероника, пытаясь вернуть емкость с горячим горьким напитком обратно.
— А ну-ка не капризничать! Чтобы все выпила! — строго рыкнула на нее самка и чуть ли не силком заставила допить лекарство. Вероника улеглась, устало прикрыв глаза, давно она гриппом не болела. Заботливо укрыв уманку одеялом, она вышла из комнаты.
— Теперь твоя очередь, — произнес мягкий, но строгий голос, обращаясь кому-то в другой комнате.
— Маа-мм, — недовольно прорычал Ярез, отфыркиваясь от лекарства, тоже укутанный в шкуры по жвалы, его сильно лихорадило. Забрав опустевшую чашу, она недовольно ворча, удалилась.
— А ты что хотел? Будете знать, как спать на холодном полу в пещере голышом! Это же надо умудриться лихорадку подхватить! Вот узнает Тхарн-тал, что вы там вытворяли…
— Не говори ему! — донесся хоровой вопль до негодующей самки из боковых комнат. Ганерин стоя у стола в главной комнате, закатила глаза, разминая пестиком в каменной чаше сушеные травы для новой порции лекарства.
— Вам обоим хорошая порка не повредила бы… — сердито проворчала она сквозь клыки.
========== Мы в ответе за то, что сами породили ==========
Николь, открыв дверь квартиры ключом-картой, хлопнула три раза в ладоши, с потолка полился мягкий золотистый свет. Устало бросив на тумбочку сумочку и ключ, скинула надоевшие туфли на высоком каблуке и, сняв пальто, бросила его вслед за сумкой.
Плюс холостяцкой жизни в том что тебе не нужно думать чем накормить мужа, ребенка, и вечно голодного кота. Никто не попрекает беспорядком в доме, не ворчит, подбирая с пола твои грязные носки и блузки. Но как же не хватает всего этого. Понадобилось шесть лет чтобы осознать это. Месяц назад тихо умер старый кот, Ёшкин, в пору молодости обладавший игривым характером. Раньше он часто проказничал, прятал тапочки, воровал вещи Вероники и складывал по тайникам за мебелью. Влад заставая котёнка за очередной каверзой кидал в него чем-нибудь и кричал на родном языке «ёшкин кот!», так и привязалась кличка. Николь давно переехала из большого дома в квартиру, что выделила ей Компания, но кота отдать в приют не решилась, он оставался единственной частичкой когда-то дружной семьи. Налив себе вина она прошла на лоджию, села за низенький столик, взгляд невольно упал в дальний угол, там, на подоконнике любил греться в лучах солнца Ёшкин. Пусто и тоскливо стало без его мурлыкания и молчаливого сочувствия, словно он понимал все, что говорит ему хозяйка одинокими вечерами. Когда приходилось надолго отлучаться из дому, Николь брала кота с собой, пристраивала где-нибудь на время работы в лаборатории. Когда бы она не пришла, какое бы поганое настроение у нее не было, он всегда был ей рад и готов утешить хозяйку. Невольно вспомнился непогожий вечер, когда Вероника вся мокрая, попав под проливной дождь, ввалилась в дом и на вопрос отца что такое у нее на груди под курткой топорщится, бережно вытащила крошечный дрожащий комочек шерсти непонятной расцветки, настолько он был измазан в грязи. Когда котёнка омыли и отогрели, обнаружилось что его шерсть белоснежного цвета, когда же он подрос, глаза приобрели ярко-голубой цвет. Спал малыш исключительно на подушке Вероники. Каждое утро, заходя в комнату Вероники чтобы разбудить дочь, она умилялась трогательному контрасту – пушистое белое облако на фоне иссиня-черных кудрей девочки. Теперь их нет обоих, возможно сейчас они где-то там в лучшем мире, каждый в своем раю. Известие о гибели дочери застало Николь врасплох, в тот момент, когда пришло сообщение от корабля, посланного Компанией в колонию для выяснения причины длительного радиомолчания, сердце словно онемело и застыло. Даже тела не было, чтобы похоронить как подобает, в родовом склепе, принадлежавшем семье Совеньи на Марсе стоит пустой гроб. Николь смутно помнила похоронную церемонию, словно выпала из реального мира в некое иное пространство, где звучал смех и радостный голос дочери, воспоминания о ее рождении, детстве пронеслись перед глазами в единый миг.
Николь не понимала, как смогла пережить эти месяцы. Как автомат она приходила на работу, что-то делала, отдавала распоряжения, пребывая в каком-то онемении, все чувства словно умерли в ней, остались лишь воспоминания. Она даже не знает где ее бывший муж, и жив ли он вообще, учитывая, кем он стал. Невеселые мысли женщины прервал зуммер видеокомма.
- Госпожа, вам звонит какой-то тип из Компании, – проговорил компьютер дома голосом Влада. Его звуковая дорожка и параметры общения являлись плодом давней шутки Вероники. Все никак руки не доходят перепрограммировать этот позитронный кусок учтивости.
- Переведи звонок на лоджию, – распорядилась она, из столешницы плавно выскользнул небольшой плоский экран связи. - Да, – произнесла Николь безразличным тоном, сидя в профиль к собеседнику.
- Миссис Совеньи вас вызывают в лабораторию.
- Это так срочно? Я только пришла с работы. Неужели без моего присутствия ваши сотрудники не могут справиться с простейшим экспериментом?
- Прошу прощения, забыл уточнить, вас желают видеть в шестом секторе. Это очень важно. Я должен препроводить вас.
- Ди, впусти его…
Николь прошла в гостиную, держа в руке бокал вина, ступая босыми ногами по пушистому ковру. Смерив холодным взглядом молодчика в военной форме, замершего в проходе по стойке «смирно», хозяйка нахмурила тонкие брови заметив что гость топчет дорогую ковровую дорожку.
- В моем доме принято обувь оставлять у порога… лейтенант.
- Вообще-то старший лейтенант, мэм, – поправил, слегка смешавшись вояка, – мне приказали доставить вас в лабораторию…
- Для вас я профессор, а не мэм… старший лейтенант, – с издевкой произнесла Николь, пригубив из бокала, насмешливо приподняв уголок рта.
Солдатик покрылся красными пятнами от возмущения. – Профессор смею уверить вас, это дело чрезвычайной важности. Если это бы не было прямым приказом, я бы перед вами не стоял.
- Как любил говорить мой муж: истинная доблесть воина, - выполнить свой долг, не поддавшись на провокации. Гнев убивает. Сразу заметно, что вы не его школы, – насмешливо заметила Николь, с удовольствием наблюдая, как заливается краской юнец, что ж перед ней краснели даже генералы, что уж говорить о каком-то лейтенанте. Вероника обожала бесить старших, особенно тех, кто носил военную форму.
В салоне аэромобиля царила тишина, нарушаемая лишь угрюмым сопением лейтенанта сидевшего напротив, вплоть до прилета на полярную научную станцию. Николь задумчиво смотрела в окно и думала ни о чем. Сложно представить, что здесь когда-то царил вечный холод. Теперь снег в Антарктике выпадал лишь зимой и лежал недолгие два месяца, как в средней климатической зоне.
Николь привычно прошла через вестибюль комплекса, пропускной пункт, дружелюбно кивнув охранникам. Подойдя к лифту, провела своей картой, вояка встал рядом с ней, набрав последовательность, женщина нажала номер этажа.
- Быстрый тут лифт – заметил парень, чуть присев во время ускорения.
