− Не провожай, − бросила она и поспешила к двери.

Ткачёву только махнуть рукой и осталось. Хотел бы он сказать, что за проституткой так не ухаживают, не стремятся поддержать и помочь, не уделяют постоянно внимания, по ресторанам, кино и кафе не водят, просто валят и… и после платят, хотя… в ментовке на то пожизненный абонемент.

Павел вышел в коридор, закурил, желая отвлечься, забыться. Желая не думать, не вспоминать, не представлять, как нос зарывается в очаровательные рыжие локоны, как восхитительна на вкус мягкая кожа, какой привкус у тех, не дающих насытиться, губ, и с чьими теперь они соприкасаются.

Рука со злости вырвала сигарету из рта и прижала к запястью. Обожгло нестерпимо, обрывая виденья, выдергивая из сладостных мыслей, неприятно запахло и даже глаза закололо. След на запястье горел и, похоже, надолго остался.

*

Ирина лежала на кровати, мрачно смотря в потолок. Всё снова по кругу. Так глупо. Привела себя в порядок, приготовила отменный ужин, отправила Сашку к бабушке, а Сергей позвонил − не придет он, не сможет. Опять, видимо, засели у Дениса за пивом и рыбкой, у того ведь тоже было целое приключение, есть чем похвастаться, поделиться. Может он и про префекта что скажет, хотя… откуда ему-то это знать?.. Савицкий, Ткачёв разболтали? Вряд ли. А Терещеко, Фомина, Исаева, Измайлову он и подавно не знает.

Ирина приподнялась и уселась на кровати, посмотрела невесело на брошенное в сторону платье, потом на себя, на домашние штаны и рубашку. И к чему все эти приготовления были? А нужна ли она кому-то так, вот внезапно и просто?.. Вдруг вспомнилось сегодняшнее утро, как они опять шли по коридору с Сергеем, она шикала на него, чтобы не распускал прилюдно руки. У лестницы они видели Павла, Катерину, те в отличие от них особо общества друг друга не стеснялись. Кажется, наглый оперативник уговаривал скромного инспектора. Завидел идущих и быстро отвернулся.

− Вот повезло человеку, − проговорил Сергей.

− Не лопни от зависти, − ядовито бросила Ира.

− Ох-ох, а надулась-то как! Бои-и-ишься, уведут красавца твоего?

Ирина резко остановилась, опешив, и посмотрела в лицо.

− Да что вы, Ирина Сергевна! Я же весь ва-а-аш, − заверил Сергей, лучезарно сверкая со своею улыбкой.

Отбросив воспоминание, Ирина покачала головой и посмотрела в окно. Во мраке растворялись огни, мелькали и меркли очертания людей и машин. Рука дотянулась до телефона, взяла. Что-то мешало. Заставило потянуть, напомнило об увиденном, но что-то другое ответило первому, что легче узнать, чем думать напрасно. Пальцы номер набрали.

− Да, − хмуро ответил Паша с той стороны.

− Занят?

Недолго подумал.

− Нет.

− Приезжай.

На том Ира телефон вернула на тумбочку. Немного лежала, нетерпеливо встала, прошлась, приоткрыла дверь. Вернулась. Подошла к окну и принялась смотреть. Огни, как и всегда, то тут, то где-то там мельтешили, утомляли, надоедали. Устала, вернулась к кровати.

Дверь тихо закрылась, и она поднялась. Устремилась и замерла у косяка, он тоже застыл у порога, не разувшись, не скинув распахнутой, словно кричащей о том, как спешил, торопился, куртки. Никто не произнес ненужных, глупых слов о том, как скучали, надеялись, ждали. Снова повисло мгновенье, затянулась очередная проклятая секунда.

Они бросились навстречу друг к другу. Соединили губы в страстном поцелуе, закружили точно в танце, но в своём, стремительном как ураган, жарком как пламя, на ходу скинули мешавшую куртку, небрежно оставили за порогом спальни ботинки. Не прекращая поцелуй, свершили поворот в танце. Он вёл. Его руки опустились с шеи к рубашке и выдрали пуговицы из петель так, что часть посыпалась на пол. Рубашка скользнула, оголяя плечи, к ногам. Его жаркие губы одарили чередой поцелуев шею, плечо, опускаясь всё ниже и ниже. Руки нетерпеливо избавили грудь от белья, заставляя задыхаться от их дерзости, власти. В танце свершился очередной поворот. Её очередь. Она содрала и швырнула его футболку. Коснулась руками груди, как же за эти дни она скучала по его телу и жару, припала с новой силой к губам, зарылась пальцами в волосы, с силой их сжала, словно желая их выдрать, наказать его за каждый раз, когда она его вспоминала. Хотела жадно испить его как бокал вина. Без остатка. Схватила его проклятый ремень, расстегнула, опустила руку ниже, не отдавая себе отчёта, покоряясь безумству, и тем сильнее его завела.

Он нарушил их танец, швырнул её на кровать как игрушку и, не давая опомниться, набросился диким зверем. С новой силой обжигая своими губами её тело, сильнее зля проклятым языком. Её домашние штаны куда-то тоже ловко улетели, осталась последняя ерунда от белья. Она разгоралась всё сильнее, сильнее. Хотела его ударить, избить, придушить, пристрелить, разорвать на куски. За ту дерзость, с которой он с ней обращался, за ту власть, которую заимел над её телом, разжигая его точно вулкан, за тот день и за вечер, когда они не удержались. За каждый раз, когда ей хотелось прекратить, но она тут же сдавалась. Часть её ненавидела его всё сильнее за то, что ворвался в её жизнь, всё нарушил, испортил, часть ликовала, спрашивая, где же до этого он пропадал, а часть ненавидела себя за то, что позволила тому произойти и каждый раз его как запретный плод с наслажденьем вкушала.

На их сцене завершился первый наполненный буйством акт, но она только разгорячилась сильнее. Властно хлестнула, раззадоривая, его по щеке, а затем снова, опрокинула на спину, села сверху, желая устанавливать свои порядки и правила, свои сцены и действия в их дурной пьесе, и вместе с тем позволяя его рукам ей помогать, позволяя им нахально ласкать и владеть её телом, и злить оттого всё сильнее.

Опустошенная, Ирина лежала на спине и снова смотрела в потолок. Просто так, без глупых мыслей. Паша, сидя рядом, ел бутерброд, запивал соком. Молчаливо делал вид, что не заметил, какой у неё на кухне хороший, накрытый столик остался, за это она была ему благодарна.

В дверь позвонили, прервав царившую безмятежность. Позвонили ещё раз. Настойчиво. Ирина приподнялась. Зазвенел на тумбочке телефон. «Глухарёв», − показывал экран. Паша тоже это увидел.

− В шкаф не полезу, − сказал категорично.

========== Часть 3 ==========

Ирина поднялась с кровати и хорошенько подумала – у неё на это было аж целых секунды две-три. Посмотрела на Павла, не желавшего сдвигаться с места и уж точно вылезать из окна. Впрочем, в Пашином трупе под окном она тоже не нуждалась. Спешно подобрала с пола штаны и рубашку.

Звонок напомнил о себе ещё раз, как и телефон. Ира наспех оделась, на ходу закинула куртку, ботинки в комнату, бросила:

− Сиди тихо, − и направилась к двери.

Открыла.

− Иришка, − Сергей расплылся в улыбке, переступил порог и потянулся за поцелуем.

− Фу-у, Серёж, − Ирина наморщилась и отстранилась, − да от тебя за версту пивом несёт и… Господи, что ещё за гадость вы пили? Ну я же просила, − протянула она, − бухаешь со своим Антошиным, там и оставайся. Вот чего ты опять устроил, а?

− Какая вы ворчливая, Ирина Сергевна, нынче. Это вам не так, то вам не эдак, – Сергей покачал головой и наконец опустил свои заплывшие глаза от лица несколько ниже. – А чего это ты сама, кстати…

Оценил её слегка потрёпанный вид, штаны, небрежно повисшие на бедрах, рубашку, застегнутую криво на оставшиеся в живых пуговицы.

− …м-м, такая? – этот видок ему чем-то даже понравился, по крайней мере, его глаза хитро засияли, словно нашли в нём свою привлекательность.

− Какая? – она заметила и подтянула штаны, придержала рукой открывающие грудь края рубашки. − На часы-то хоть смотрел? Спала я. Серё-о-ож, ну, поздно уже, иди домой, а? – принялась его потихоньку выталкивать за порог другой рукой.

− А чего ты меня гонишь? – весело запротестовал Сергей. – Как будто у тебя там уже есть кто.

− Ага, любовник пришёл, хочешь − пройди и поздоровайся, − ядовито ответила Ира, ей наконец-то удалось определить гостя в коридор.