Издалека сарай сараем.

Неправильно сколочены все доски.

Зато щелей не видно. И крыша непонятная.

То ли прямая, то ли доски пирамидою стояли.

Труба виднелась. Видимо, и печка там была.

Старушка небольшого роста из себя.

Горбатая немного. А может быть, и нет.

Просто, может, разогнуться не могла.

Приветливая очень.

Под вязаным платком седые волосы виднелись.

Большие брови, а под ними глаза такие голубые,

Что было ощущение, будто в озеро ты

смотришь.

Носик маленький. И губы пухлые.

Лицо в морщинах. И руки тоже.

Видимо, в земле копалась.

Какой-то инструмент держала, похожий на

лопату.

«Внученька, ты заходи, – сказала ей старуха. —

С тобой покушаем мы вместе.

С дороги отдохни, а если хочешь, можешь и

поспать».

Теперь давайте тот сарай мы домом назовём.

Так вот зашла София в дом.

Снаружи неприятен, а внутри всё чисто и

ухоженно.

Две комнаты и кухня небольшая.

В каждой комнате – кровать и небольшой

диван.

Одеяло и подушки сложены красиво.

Столик, стул и зеркало на стойке.

На всех столах стояли вазы.

А в них – цветы. И видно, свежие ещё.

(Наверно, часто их меняли.)

И аромат от тех цветов.

А в главной спальне – печка.

И на кухне печка небольшая.

Ещё на кухне – полки, а на них – кастрюли и

тарелки,

Глиняные ложки, деревянные. И даже пара

вилок.

На печке в маленькой кастрюле кипело что-то.

Видимо, бабуля суп варила.

По запаху был чечевичный.

Накрыла быстро скатерть свежую,

Поставила тарелки. Достала свежий хлеб.

(Он был ещё горячий.)

Из комнаты стул принесла другой.

И свой придвинула к столу.

«Внученька, садись», – старуха ей сказала.

Сама пошла на кухню за кастрюлей.

Разлила по тарелкам и назад кастрюлю унесла.

Нарезала немного хлеба, и сели они кушать.

Суп ещё горячий был.

Старушка попросила немного подождать:

«Пускай остынет, а ты в том рукомойнике

Помой сначала руки – давно не мыты уж они.

Возьми там рядом на тарелке зелёные листочки.

Ты ими руки разотри. И смой потом.

А я пока согрею воду.

С хорошею попьём травой, и станет тебе легче».

Всё сделала София, как ей старуха повелела.

Висела рядом тряпка. Руки вытерла она.

А в это время другую уж поставила кастрюлю.

Воды туда налила и пошла к столу.

Старушка ей подвинула тарелку с хлебом

И сказала, чтоб та брала побольше, не

стеснялась.

«Ешь и не торопись. Бежать тебе уже не надо».

София выросла в семье приличной,

Поэтому себя вести умела за столом,

Хоть и была голодной сильно.

И всё культурно делала она.

Старушка ей подлила ещё немного супа.

Он постный был, совсем без мяса.

Вода тут закипела. Разлила по стаканам,

Травы той положила.

(Какой приятный вкус был у воды!)

И стала потихоньку пить.

Сидели молча, как будто договорились.

Наверно, нужно было так.

Решили слов не тратить – потом поговорят.

София пила воду. В сундук полезла бабка,

Вещички там какие-то достала,

Сказала ей, чтоб надевала:

«Пока, внученька, ты будешь спать,

Я приготовлю баню».

Трава, наверно, та была хмельна немного.

Софии стало хорошо, спокойно как-то.

Старушка положила на кровать, накрыла

одеялом.

И больше ничего уже не помнила София.

Уснула крепким сном.

Вы знаете, читатели мои,

Решил я всё-таки старухе имя дать,

Что первое попало на язык.

Назвал Сиеста, не знаю, почему так вышло.

Теперь продолжим.

Прошло часов немало, пока спала София.

Сиеста затопила баню,

Которая стояла в стороне за домом —

Не видно было сразу.

Согрела воду.

В одной из комнат бани тепло создала.

Пока всё согревалось,

Из погреба достала мясо кабана.

На части разделила.

Один кусок сварила, другой поджарила немного

С двух сторон. На жире собственном от мяса.

Спала София долго. Часов, наверно, пять.

Проснулась от запаха из кухни.

Всем телом потянулась, сползла с кровати

И пошла на кухню. Не было там никого.

Увидела, как на посуде на железной

Мясо жарилось и в кастрюле что-то там кипело.

Вдруг дверь открылась. Вошла Сиеста.

Улыбнулась и спросила: «Как спалось?

Готова уже баня. Возьми одежду новую.

Тебя мы искупаем, потом и поедим.

И если хочешь, затем поговорим».

И тряпку подала, чтоб после бани вытираться.

Зашли в сарай, что называли баней.

Она была из комнатушек двух.

В одной чтоб раздеваться, высыхать.

И тут же печка, что грела комнату вторую.

«Снимай-ка ты одежду всю, – сказала ей

Сиеста. —

Её я замочу и постираю позже.

А ты в ту комнату иди.

Сейчас и я зайду, тебя чтоб искупать».

Зашла София в комнату другую.

Честно скажем, комнатой её не назовёшь.

Так, комнатушка. Но удобная она.

Квадратная такая. И аромат знакомый был уже.

Стояли два ведра с водой холодной

И бочка из железа с кипятком.

И как бы ванночка, где воду разводить.

Стакан большой. Как ковш. Скамеечка стояла.

София удивлена была всему убранству.

И сразу в комнату зашла.

Сиеста была уже в ночной рубашке.

Стала она воду разбавлять

И на Софию поливать.

В тарелочке лежало похожее на жижу что-то.

Взяла её Сиеста и всю Софию стала натирать —

От пят до головы до самой.

Волосы натёрла и расчесала гребешком.

Потом всё стала ковшиком смывать.

И раза два, наверное, проделала всё это.

«Иди в ту комнату и тряпкой тело осуши.

Затем оденься и платком свою ты голову

повяжи, —

Сиеста ей сказала. – И в дом беги.

Я тоже сполоснусь немного и догоню тебя».