Наш профессор практических наук, с которым мне повезло познакомиться, объяснял это по-своему.

– Те люди, которые нас сексуально привлекают, очень часто не являются нашими потенциальными супругами, они будут хороши для нас лишь в этой сфере жизни, но никак иначе. Ученые всего мира десятилетиями исследовали геномы человека, чтобы выявить эти предрасположенности. Чтобы люди не создавали двух- или трехмесячных браков по неопытности как раньше. Эти отношения были построены лишь на слепом, я бы даже сказал животном половом влечении, последствием которого были ненужные дети. Общество сегодня – это гуманное общество без сирот, наркоманов и педофилов! За каждым из этих страшных слов стоит история, Марк! Тебе не понять этого! Не понять! Как и многим бестолковым людям, жаждущим смены режима, кучке бездарей, не признающих достижения науки, готовых прямо сейчас пуститься во все тяжкие и умереть за свои глупые свободы!

Когда он начинал любую тему, каждое его слово несло смысл, мы слушали его, раскрыв рты, и я всей душой стал ненавидеть этих глупых повстанцев, живущих в нижней части города. Это были староверы и христины, маленькая группа людей не желающих подчиняться общему режиму. Правительство несколько лет ждало их добровольного подчинения, но пока оно так и не происходило. У них тоже были айдишки, но старого образца, ряд функций отсутствовал, что лишало государство полного контроля над каждым представителем. Профессор говорил, что их осталось около двухсот человек, что, разумеется, мало в сравнении с двумя миллиардами совершенных и нормальных людей.

Любая тема профессора прямо или косвенно касалась староверческого вопроса, что подогревало мой интерес. Я мечтал о том, как будучи силовиком с большой буквы смогу внедриться на территорию этих негодяев и провести какую-то сногсшибательную операцию. Положить конец этой масштабной истории. Навсегда внести свое имя в легенды профессора практических наук.

– Да я каждого из них по-фамильно знаю! – Николай Иванович, хлопнул кулаком по столу.

Так закончилась очередная лекция о коммуникативных отношениях в международном формате.

Я торопился домой. Но он задержал меня.

– Знаешь, что будет, когда не станет меня? – начал без предисловий мужчина.

Я был удивлен, недоумевая к чему клонит преподаватель.

– Ты вот учился пять лет где?

Мне не нравился его надменный тон, но я очень уважал профессора, поэтому старался отвечать мягко.

– Дома, как и все.

– Вот! – он всплеснул руками. – Вот что! Все! Ты понимаешь, что образование не может существовать в контексте с он-лайн преподавателем и он-лайн сверстниками! Мне кажется, ты, это понимаешь!

Мужчина был прав. Я хорошо понимал, о чем он говорит. Ведь в самом деле наборы тестов, что назывались домашними заданиями, проверка чужих айдишек на соответствие дружбы и симпатии мало напоминало реальные отношения людей. Но мы ничего не могли с этим поделать, это была система, создаваемая годами.

– Мне нужен человек, который сможет стоять здесь на сцене и разговаривать вживую с тысячами людей, ты же видишь как проходят наши семинары. Живое общение, равноправие. Человек должен быть лидером, к тому же он должен тонко чувствовать собеседника. Прощупать его. Это дано не многим, Марк, поверь мне. Я давно обратил на тебя внимание, а после последней проверки нейро-психологов убедился окончательно! – он улыбнулся и хлопнул меня по плечу. – Ну, что скажешь, профессор Иванков, готовы?

Кипящая каша в голове вдруг переварилась, и ее липкие остатки вылезли на поверхность. Я наконец понял, что именно хотел услышать от меня Николай Иванович.

– Вместе мы вырастим целое поколение профессоров, вернем себе статус высокопоставленных джентльменов, а не работников на побегушках госаппарата… – он все говорил и говорил, отбирая у меня всякое желание дослушать его пламенные речи до конца.

– Я ведь собираюсь в силовики, – бестактно перебил его высокопарные возгласы я.

Он замолчал. Затем с чувством полнейшего достоинства подобрал свой моноблок со стола и вышел из аудитории. Уже на пороге он добавил:

– Такое предложение делается один раз, юноша, подумайте, как следует. Совершенно обескураженный я вышел на улицу.

ХРИСТИНЫ

С тех пор я ни разу не видел профессора, ни на учебе, ни на одной из своих нынешних работ. Это не казалось мне странным. Какая-то доля сомнения возникла на миг в моей голове, но тут же исчезла без следа. Я должен был отказаться, быть преподавателем, что за чепуха! Отец хотел, чтобы я был в государстве, я хотел, наверное.

Скоро наступал срок ГОРГа, и я очень надеялся, что он станет для меня судьбоносным. Ведь после трех раз можно было подавать прошение на службу, если не было «красных лампочек», разумеется.

Вот и сейчас, вспомнив старого профессора, мне вновь захотелось спуститься в «подполье», то есть нижний город. Я несколько раз бывал там мимоходом.

Люди мирные, но смотрят на тебя как на приведение, видимо, бояться чужаков.

Я долго шагал по раскрошившейся лестнице. Какие-то грязные мужики, опаленные солнцем, спали вповалку на траве. Их тела были безобразные и безжизненные. «Разве можно так спать?» – пронеслось в моей голове.

Я миновал их, когда мне навстречу выбежала девушка. Кудрявые волосы игриво переливались на солнце. Ветер поднимал подол ее красного платья. Она придерживала его одной рукой, застенчиво поглядывая в мою сторону.

Темные волосы в сочетании с загорелой кожей придавали ей книжный образ. Она была очень красивой. Девушка наклонилась над одним из мужчин и принялась расталкивать его.

– Вставай, пап, вставай, а то голову напечет! – говорила повелительным тоном она.

Мужчина лишь мычал и отмахивался рукой. Затем перевернулся на другой бок и захрапел. Девушка тяжело вздохнула, потом зло посмотрела на меня. Так, словно виновником происходящего был я.

– Что уставился? – враждебно произнесла она, явно не ожидая ответа.

– Что с ними? – не найдя ничего подходящего спросил я.

– Что-что! Что пьяных никогда не видел?! – она на секунду замолчала. – Ах да, у вас же там совершенное общество!

Девушка сняла тонкий платок со своих плеч и накрыла им голову отца. Потом развернулась и пошла вглубь улицы. Ее доброта и резкость сразили меня наповал. И первое, что я хотел сделать – это попросить у нее номер ID, но вспомнив суровый взгляд, которым она одарила меня пару минут назад, передумал.

Я шел за ней, мечтая хотя бы познакомиться. Поравнявшись с девушкой, решил прочесть ей несколько строк собственного сочинения, ведь раньше, насколько мне было известно, девушки были без ума от поэзии (а она, наверное, была такой же древней, как все христины-динозавры).

Теперь нет ничего -

Пустота…

И остался бездонный покой,

Но так громко кричит душа

По ночам, слыша стон и вой!

Это сердце стонет в обиде,

Это просто пульсирует боль,

Ты хотел бы всегда ненавидеть,

Но с тобою живет… любовь.

По мере прочтения ее шаги становились все короче и медленнее. Я понял, что на верном пути. Наконец девушка совсем остановилась и пристально посмотрела на меня.

– Ты что дурак? – серьезно спросила она.

Я проглотил последние слова, не понимая, что происходит.

– Думаешь, что в нижнем городе живут одни идиотки, да? Зачитал какую-то лабуду, они уши развесят и все, пойдем за уголок?

Ее нахрапистость выбила меня из колеи. Вся женственность образа растаяла под натиском грубых слов. Она не могла оценить никакую поэзию. Я подумал, что в сто раз более тонко мыслю, чем она.

Я был подавлен. На секунду мне показалось, что она та самая девушка, которую можно узнать среди сотен других. Но нет. Я ничего не ответил. Развернулся, чтобы не терять зря время. Но тут с ней что-то случилось.