‒ Это значит, что никто из нас не сможет выбраться.

Он отрицательно качает головой.

‒ Я устрою переполох. Отвлеку их на достаточно долгое время, чтобы вы смогли выбраться.

Что?

‒ Черта с два.

‒ Это единственный выход.

Я смотрю на Хонор.

‒ Это сумасшествие. Скажи ему, что он должен пойти с нами.

У нее грустные глаза. Печальнее, чем когда-либо. Но я вижу в них и согласие. Она как никто другой понимает, что такое жертва.

‒ У нас не так много времени. Вечеринка ‒ лучшее время для побега, когда они отвлечены, когда им будет трудно обыскать дом. Особенно, если он сможет увести охранников от ворот. Нам нужно уходить сейчас же.

‒ Нет. ‒ Я делаю шаг назад. ‒ Этого не может быть.

Джо смотрит на мою сестру.

‒ Ты можешь дать нам минутку?

Ее темные глаза изучают меня. После короткой паузы она кивает.

‒ Я пойду разведаю лучший путь отсюда.

‒ А как же охранники? ‒ говорю я ей.

Чуть заметная улыбка появляется на ее лице.

‒ У меня здесь еще остались друзья.

Потом она ушла, оставив только меня и Джо. Наедине. Так как и каждый наш вечер. Только сейчас все совсем по-другому. Потому, что завтра в это же время меня здесь не будет. А где будет... Джо? Здесь. Если конечно они не узнают, что он помог нам, иначе они навредят ему.

И как только Хавьер проснется, они убьют его.

‒ Джо, нет.

Он проводит своей рукой по моей... так нежно. Его пальцы едва касаются моей кожи. ‒ Тебе больно?

‒ Я серьезно. Мы не будем этого делать. Серьезно.

‒ Я и не шучу, ‒ вздыхает он. ‒ Ты не знаешь, схватят ли меня. Я не собираюсь сдаваться так легко.

‒ Да, но против Байрона? Против всех остальных?

Его взгляд опускается на мою грудь.

‒ Это платье, Клара.

Шаль давно исчезла, и весь тот бег и волнение оставили мою грудь почти выпрыгивающей из платья. Я выгляжу как какая-то секси-бомба. Хотя не чувствую себя «секси» бомбой. Я чувствую себя просто бомбой, которая вот-вот взорвется, если ее не послушают. Два человека, которых я люблю больше всего, строят планы о моей жизни без меня. Очень серьезные планы, которые предполагают, что Джо пострадает.

И я боюсь, что никак не смогу их остановить.

‒ Ты не можешь, ‒ говорю я тихим отчаянным голосом.

‒ Дай мне минутку, ‒ говорит он, все еще глядя на меня в этом платье.

‒ Для чего?

‒ Запечатлеть это.

Страх сжимает мое сердце сильнее, чем когда-либо прежде. Этого не может быть. Я бы позволила Хавьеру прикоснуться к себе, если бы знала, к чему это приведет. Я бы позволила Хавьеру сделать что угодно, если бы это означало, что Джо будет в безопасности.

Терпеть не могу, когда он на меня смотрит. Не потому, что не хочу, чтобы он смотрел, а потому, что он смотрит на меня, как умирающий... кто знает, что это его последний взгляд. И он хочет насладиться им сполна.

У меня перехватывает дыхание. Я хочу, чтобы мы были ближе друг к другу, чем сейчас. Место, где мы находимся... это вода. А он ‒ воздух. Я тянусь к нему и притягиваю его к себе. Я встречаю его губы, задыхаясь.

Затем он целует меня в ответ, его губы напористы, язык требователен. А руки. Эти большие, красивые руки, которые совершили насилие сегодня вечером... для меня. Они так сладко покоятся на моей голове. Как может что-то настолько хорошее ощущаться настолько болезненным? Неужели это конец?

Я отталкиваю его.

‒ Мы найдем другой способ. Что-то. Что угодно.

‒ Другого выхода нет. Это не первый раз, когда я размышлял о том, как вытащить тебя отсюда. И если бы осталась здесь, ты бы приговорила и свою сестру. Байрон заставит страдать всех.

Но теперь единственный, кто будет страдать, это Джо. Канапе с вечеринки переворачиваются у меня в животе. Руки сжимаются в кулаки, бессильно.

‒ Ты не позволяешь мне страдать. Ты не позволяешь мне жертвовать собой ради тебя. Так почему я должна позволить тебе что-либо делать для меня?

‒ Ты не позволяешь мне ничего сделать, Клара. У тебя нет выбора.

Я сердито смахиваю слезы. Сейчас не время грустить, потому что этого не произойдет. Мы не оставим его здесь. Так почему я не могу перестать плакать?

Почему мне кажется, что я уже его потеряла?

‒ Джо, ‒ говорю я, мой голос срывается.

Его лоб снова прижимается к моему, руки ласкают мое лицо. Чувствую себя такой хрупкой, когда он держит меня вот так. Чувствую себя любимой.

‒ Позволь мне сделать это для тебя, ‒ грубо говорит он. ‒ Раньше я не мог защитить тебя. Мне нечего тебе предложить. Никогда не мог. Но это?

‒ Нет, нет, ‒ всхлипываю я.

Он прижимает меня к себе крепче, щека к щеке, и я клянусь, что эти слезы не только мои.

‒ Ты слишком беспокоишься, Клара.

‒ Как это может быть слишком? Разве это правильное определение. Я слишком беспокоюсь, чтобы оставить тебя здесь. Как это может быть неправильным?

Мгновение он молчит.

‒ В этом нет ничего неправильного. Но я слишком беспокоюсь, чтобы позволить тебе остаться.

Его руки обнимают меня, удерживая. Они ощущаются несокрушимыми. Его руки подобно стенам замка. Они представляют собой скатанный подъемный мост и ров. Они никого не пускают. Только с ним я чувствую себя в полной безопасности. Возможно, я всегда знала, как много он для меня делает. Он будет за меня сражаться. Он готов за меня умереть.

И это то, что он собирается сделать. И в конце от всего этого останутся лишь обломки.

‒ Со мной все будет хорошо, ‒ говорит он, но мы оба знаем, что это ложь.

Мои руки сжимаются на его рубашке.

‒ Как ты можешь быть уверен?

‒ Просто уходи, ‒ яростно шепчет он. ‒ Ты думаешь, что я жертвую собой ради тебя? Нет. Я делаю это ради себя, Клара. Мне нужно, чтобы ты была в безопасности.

Я плачу, пока его рубашка не становится темной и мокрой. Это безмолвные слезы. Они падают без моего согласия, а мое лицо печально. Я найду в себе мужество ради него. Я не буду просить сейчас. Не буду умолять.

Не даже тогда, когда приходит Хонор и говорит, что пора уходить.

Такое ощущение, что мой уход подобен смерти. Оглянуться и видеть, как он наблюдает за тем, как я удаляюсь, тоже кажется также равносильным погибели. Выглядит, словно последний миг жизни и то, как я пересекаю темную лужайку.

Хонор держит меня за руку, но ничего не говорит вслух.

Думаю, она знает. Оставить его позади ‒ худшее, что я когда-либо ощущала. И это ничто в сравнении с тем, через что придется пройти ему.

Мы уже рядом с воротами, когда слышим взрыв позади себя. Фейерверки.

Салют, которым отпраздновали бы ее помолвку.

Лишь не столь уместный теперь, когда они закончили все это.

Не трудно найти потрепанный «Понтиак Гранд Ам» Джо, припаркованный на боковой дорожке. Радио сломано. Бензобак полон. Мы едем в тишине, пока шум полностью не утихает.

Лишь пустая дорога, как перед нами, так и позади нас.

«Я делаю это ради себя, Клара. Мне нужно, чтобы ты была в безопасности».

Так и сделаю.

* * *