IV

Киреев остановился у старой дуплистой ветлы.

Сквозь тонкие облака пробивалась луна и скупо освещала конец деревенской улицы, стирая очертания приземистых строений. Из полумрака надвигалась высокая фигура с огромной дубиной: Сжимая в кармане рукоятку нагана, Киреев вышел навстречу и узнал кладовщика Попова.

- Григорий Федулович! Что это вам не спится?

- Товарищ Киреев? Вот не ожидал, что вы по ночам бродите, а то спал бы спокойно за таким сторожем.

- Служба. Ничего не поделаешь: враги-то в потемках орудуют.

- А я за склад беспокоюсь, как бы чего не вышло: время тревожное.

- Вам нечего беспокоиться. Симочкин обо всем позаботился. Он где-то вычитал, что как начнется ревизия, так склады поджигают, если, конечно, кладовщик на руку нечист. Вот и. проявил бдительность: из комсомольцев посты организовал и у вашего склада двух здоровенных парней поставил. Можете спать спокойно.

Иван Петрович говорил простодушным, шутливодоверительным тоном, будто^бы не разделял опасений Симочкина. И потянул носом, принюхиваясь.

- При вашем деле без этого, без бдительности, нельзя. - Попов пристроился рядом, прилаживаясь к шагу. Киреева, усмехнулся: - Ну и нюх же у вас, не меня ли в поджигатели определили? И ведь верно, керосином от меня воняет. Хотел с фонарем идти, заправил, руки вымарал, а тут, гляжу, месяц... Ну бывайте здоровы, в таком разе домой пойду спать.

Только он скрылся, как перед Киреевым вырос Турка и зашептал:

- Я следом за вами крался. Думал, не случилось бы чего. Ведь Гришка теперь как волк затравленный.

- Я сам хотел сейчас идти к вам. Не придется нам спать сегодня. Надо за Поповым следить, не смыкая глаз. Если он вздумает удирать, задержите любой ценой, только живого. Поняли?

- Как не понять! Будьте спокойны. Не прокараулю. В случае чего подыму всю деревню, а уж Гришку не выпущу.

Симочкин подошел к окну и, чем-то заинтересованный, пальцем поманил Киреева. По непросохшей дороге, бросаясь из стороны в сторону, бежал Митька.

Напротив сельсовета упал, попытался встать и не смог.

Растянулся в грязи, положил руки под голову и затих.

Пьяный был подобран и доставлен в сельсовет. Он кричал:

- Стреляй, все равно Гришка придушит...

Из бессвязных слов, грязных выкриков пьяного было ясно, что он знает об убийце Белова. Симочкин схватился за бумагу, но Киреев остановил его:

- Пусть проспится - потом и допросим. Заприте его в чулан.

Попов был арестован. При обыске у него нашли большие запасы хлеба и самогонный аппарат, но ничего уличающего в убийстве Белова не обнаружено.

Сам он ни в чем не признался.

Утром на допросах Митька стал отпираться ото всего, о чем болтал вчера, а когда узнал, что Попов арестован, попросил закурить. Жадно затягиваясь, проговорил:

- Крышка! Все скажу!

И рассказал, как он украдкой, будучи в избе Беловых, прочитал письмо в газету и предупредил Попова.

Тот стал запугивать тюрьмой: "Ведь и о тебе написано, хлеб-то вместе таскали, самогонку тоже вместе".

- Напоил меня Гришка до бессознания. Под утро разбудил и еще поднес целый стакан. Ну, снова я и окосел. Было темно. Гришка повел меня в лес. Сунул в руки наган и предупредил, что патрон только один, не промахнись. Подкараулили мы Илюшку на дороге.

Я выстрелил ему в спину, он упал, но был еще ж и - вои - Гришка его прикончил, придушил. Забрали письмо и денег рублей двадцать. Домой шли поодиночке, и никто нам не встретился. В избе Гришка прочитал письмо и велел мне бросить в печку. Пришел я на кухню, а там Манька. При ней не стал жечь, еще, дура, ляпнет где-нибудь. Вышел в сени и спрятал письмо под половицей. А потом, когда пьяный, Гришку стращал.

Забавно, как они ко мне подлизывались. Ну и ухаживали же за мной! А вчера потребовал от меня письмо, я ни в какую, и посмеялся еще над ним. Он принялся меня душить. Я кое-как вырвался и убежал.

Правда, Манька пособила: вцепилась в руку отца зубами, а я вырвался... Больше ничего не помню.

Попов, уличенный фактами, признался в убийстве Ильи Белова и ^показал, что стреляли в Илью из того нагана, который им был отобран у семилетнего мальчика в восемнадцатом году.