Пытаюсь заблокировать ей вид своим телом.

— Ничего важного.

— Хммм… ну, ты меня не пригласишь?

— Смотря зачем, — протягиваю я.

— Зачем? А если не задержусь? — Она кладет руку на дверь. — Я знаю, что ты делаешь, Том. Ты снова прячешься.

Я хмурюсь.

— И с чего ты это взяла?

— К твоему сведению, бутылку я вижу уже отсюда … — Она поднимает брови, глядя на меня.

— И что? Кому какое дело. Да, я пью. А также наслаждался собой, пока не явилась ты. — Я пытаюсь закрыть дверь, но она вставляет ногу в щель.

— Почему? Зачем ты продолжаешь это делать? Я пытаюсь помочь тебе, — на ее лице появляется гримаса. — Ты знаешь, что кроме меня, у тебя никого не осталось.

— Спасибо, но меня все устраивает, — сухо отвечаю ей.

Я знаю, что она имеет в виду. У меня нет друзей, кроме нее, и семьи у меня практически не существует.

Мама и папа умерли в автокатастрофе, а брат… Ну, я предпочитаю не вспоминать о нем.

Натали вздыхает.

— Прекращай пить. Ради бога, просто попробуй приспособиться. Хватит прожигать жизнь.

— Боже, только не снова, — тру лицо рукой. — Пожалуйста, просто уходи.

— Нет, тебе нужно собраться, мать твою, и стать парнем, которым ты обещал стать.

— С меня хватит. Уходи, — рычу я. Когда она не двигается, кричу: — Пошла вон!

— Разве ты не видишь, что это не дает тебе ничего хорошего? Я единственная, кто присматривает за тобой.

— Мне не нужна твоя помощь! — ору я в ответ. — Все, что мне нужно, это чтобы меня оставили в покое!

Хлопаю дверью прежде, чем она может хоть что-либо добавить.

Натали уже сказала больше, чем достаточно.

Я знаю конкретно, что делаю, и мне плевать, хорошо это для меня или нет.

У нее нет права являться в мою квартиру вот так.

— Том… — она бурчит с другой стороны двери.

— Уйди нахрен отсюда! — кричу я в ответ.

Жду, пока не слышу ее удаляющиеся шаги, а затем бреду обратно к дивану и с длинным истощенным выдохом утопаю в подушках.

— Дерьмо… — я хватаю бутылку виски и приканчиваю ее.

Мой мозг все еще перегружен закипающей яростью. Даже этой бутылки недостаточно, чтобы усыпить мою нужду кончить. Единственное, о чем я могу думать, это дикий, необузданный секс.

Или мастурбация.

Так что я тяну молнию ширинки вниз и достаю член.

Все, что угодно, лишь бы выпустить пар.

Плюс — ствол быстро твердеет от всех тех развратных картинок, которые мне прислала Хейли.

В момент, когда я сжимаю в кулаке член, чувствуя насколько он горячий и готовый, меня прерывает очередной сигнал телефона.

Это Хейли… и в этот раз она отправила мне картинку своей киски, которую удовлетворяет своим «розовым кроликом».

Твою ж гребаную мать.

Нахрен это.

Сжимаю телефон и делаю снимок своего твердого члена, придерживая его за основание, пока предсемя стекает с головки. Затем отправляю фото ей.

Уже слишком поздно менять свое решение.

Мой член уже на ее долбаном телефоне.

Хейли: Ого… Не ожидала, что ты на самом деле отправишь мне что-нибудь в ответ

Томас: Вот что получаешь за то, что так чертовски дразнишь.

Хейли: Выглядит аппетитно.

Томас: Приезжай и попробуй.

Проходит некоторое время, прежде чем она отвечает.

Может, потому что не ожидала приглашения.

Откровенно говоря, я сам не знаю, зачем это написал.

Но я это сделал.

Мне глубоко насрать на последствия.

Натали, школа, все остальные могут отсосать у меня.

Включая и Хейли.

Если меня уволят, пусть так и будет. По крайней мере, я наконец-то смогу прикоснуться к сладкой киске снова… потому что нахрен все — теперь, когда она дала мне попробовать себя на вкус, мне кажется, я стал зависимым.

Хейли: Ты не серьезно.

Томас: Серьезно. Приехала. Сейчас же.

Хейли: Ты сказал, что между нами все кончено.

Томас: А теперь я говорю, что тебе нужно быть здесь, в моей постели, голой.

Хейли: Что, если я не хочу?

Томас: Ты знаешь, что хочешь. Зачем еще тебе отправлять мне фото?

Хейли: И что, если хочу? Это не значит, что я окажусь у тебя в ближайшее время.

Томас: Окажешься… ты дразнила меня так долго, что у тебя нет другого выхода.

Хейли: Серьезно? С каких пор ты стал мною командовать?

Томас: С тех самых, как ты стала провоцировать меня. Сейчас ты толкнула слишком далеко. С меня хватит этой игры. Ты приедешь сюда прямо сейчас, чтобы я мог тщательно выпороть тебя, а затем трахнуть твой развратный рот.

Хейли: Интересненько… а что случится, если я не появлюсь?

Томас: Ты прекрасно знаешь, что.

Она не отвечает, но я знаю, что задел ее.

Хейли не может сказать «нет». Как и я.

И в течение получаса девчонка доказывает, что я прав.

Стук в дверь — все, что мне нужно. Я уже открыл замок в момент, когда отложил телефон.

— Входи, — произношу я низким голосом, зная, что он ей нравится.

Поворачиваю голову, когда слышу скрип двери и замечаю ее, стоящую в дверном проеме в узком черном кожаном платье и шпильках в тон.

С ухмылкой на лице вижу, как она приоткрывает губы, и рычу:

— Закрой дверь. Ничего из того, что я собираюсь с тобой сделать, не будет нежно…

Глава 14

Хейли

Знала же, что эта плохая идея, когда переступала порог его квартиры, но и «нет» сказать не могла.

Мне нужно это. Я хочу. Очень.

Даже если в этом нет ничего хорошего для меня.

Как и неправильного.

А когда вообще что-либо бывает правильным?

Особенно, если кое-кто стоит перед окном. Наполовину обнаженным.

Когда Томас поворачивается ко мне всем корпусом, и мой взгляд падает на его огромную эрекцию, я сдаюсь.

Боже милостивый.

Он как гребаный жеребец.

Я впервые вижу его голым. И Боже, мне нравится такой вид.

Сейчас один из тех немногих случаев, когда я вообще видела мужчину обнаженным. И раз уж на то пошло, остальные ему и в подметки не годятся.

Томас ни капельки не кажется удивленным моей отвисшей челюстью или румянцем, пятнами покрывающим щеки, пока я пытаюсь спрятать факт своего полного возбуждения.

— Ты была очень-очень непослушной, Хейли. — От его столь низкого голоса у меня начинают дрожать ноги. Чтоб. Меня. — Я говорил тебе не злить меня, — продолжает он. — А ты то и дело продолжала отправлять мне фото.

— Но сработало ведь, — ответила ему.

— Ты и понятия не имеешь, что делаешь со мной, да? — Он хрустнул костяшками.

Приходится сглотнуть ком в горле.

— Думаю, теперь вижу… — указываю на его член, покачивающийся вверх и вниз от моего внимания, от чего мой рот наполняется слюной.

— Да, видишь, — он медленно начинает расстегивать рубашку, открывая моему взору мускулистый пресс. — Я никогда не раздеваюсь перед девушками, но для тебя сделаю исключение. — Слова обещают лишь проблемы, когда он снова открывает рот: — Потому что ты по-королевски меня разозлила.

— Прости, — отвечаю я.

— Нет. Я знаю, зачем ты это сделала. Хотела, чтобы я пожалел о своем решении.

— И ты жалеешь? — спрашиваю его.

Томас сужает глаза, пока тянется к поле рубашки, кратким движением проводя пальцами над пупком.