Гарри перевел дух. Найл молчал, и дрожал, как лист на холодном ветру, который один остался на ветке и бьется в смертельном бою с порывами ветра. Он видел, как жутко блестели белоснежные зубы Гарри в темноте, словно клыки несуществующего хищного животного. Гарри в ту роковую для Найла ночь был сродни химере!

- Но первым ответишь за все ты. Я удержался тогда. Какая-то всевышняя сила заставила меня притормозить на последних ступеньках, и я лишь чуть-чуть тебя задел! Но вспомни! Меня оставили без обеда. Меня сослали на чердак, отлупив при этом, как простого уличного мальчишку, который повадился воровать молоко у его господ! Я проплакал всю ночь на этом вшивом чердаке, я не мог сомкнуть глаз, потому что Лиам напугал меня рассказами о страшных крысах, которые любят лакомиться маленькими мальчиками! А ведь я сам, сбегая с лестницы, сломал руку! А тебе не досталось и царапины! Но наказали меня! Я должен был тогда быть обласканным матерью, она должна была меня целовать и успокаивать, и лечить мою руку, а не ты! Не ты!! – всегда низкий голос Гарри сорвался на визгливой ноте, - не смей отворачиваться от меня, когда я с тобой говорю! Но мать тогда носилась возле тебя, как… Курица с золотым яйцом, а я трясся от страха на этом чертовом чердаке! И только попробуй еще сказать мне, что я не имею права ненавидеть тебя, ты, мерзкое отродье!

- Гарри, я же ничего не знал, - начал было Найл, но Гарри снова встряхнул его, как тряпичную куклу.

- Заткнись! А не то я проломлю тебе башку прямо здесь! Ты отнял у меня все. Любовь родителей. Все их восторги делились между вшивой игрой Луи и твоими мерзостными картинками, что ты малевал! А, ну-ка, давай посмотрим, что ты намалевал в последний раз!

Резко выпустив уже кровоточащее плечо Найла из своих рук, Гарри подскочил с постели, и темноту комнаты разрушил слабый отблеск свечи.

Вне себя от страха за рассудок брата, Найл попытался успокоить Гарри и оттащить его от последней картины. Он трудился над ней целых три недели…

- Ага! Я так и знал! – закричал Гарри, стаскивая простыню с полотна. Опешив, он сделал шаг в сторону, роняя простыню, словно саван, на пол. С портрета, еще незаконченного, но прекрасного нарисованного, смотрела Эрика.

Гарри обернулся на Найла. Тот стоял чуть позади, опустив низко голову. Щеки его пылали.

- Так я был прав. Что ж, отлично. Ты так ее любишь, да? Святоша полюбил свою учительницу! О Боже, какая мерзость! – Гарри огляделся в комнате, и увидав на столе с красками и костями нож для резки бумаги, подлетел к нему, - так я посмотрю, как тебе понравится это! Я тоже уничтожу то, что ты любишь!

- Гарри! Не смей! Не смей трогать портрет! Это грех!

- Кто мне заговорил о грехе! – Гарри сжимал в руке нож, смотря в глаза Найлу. Найл мог был поклясться, что в тот момент он почувствовал, что смотрит в глаза самому дьяволу. Нечеловечески зол и страшен был Гарри! Волосы закрывали его лицо, рот был ощерен, как пасть у голодного волка, глаза казались черными, как душа самого черта.

- Пожалуйста, Гарри, не трогай портрет…

- Скажи мне: ты любишь ее?! Отвечай? Ты ее любишь?!

- Да, - ответил Найл, делая робкий шаг к Гарри, - я люблю Эрику. И я не позволю, слышишь, не позволю тебе испортить ей жизнь. Ведь ты помолвлен с Лаурой, к чему все эти игры?

- А это тебя не должно касаться, - выплюнул Гарри, тем не менее, пряча нож к себе в карман, - хорошо. И ты серьезно от нее не отступишься?

- Нет. Я готов умереть за нее.

- А я слышал, что Эрика любит меня.

Даже тогда, как Гарри со всех размаха, как коршун, вонзился пальцами ему в плечо и тряс, как куклу, Найл не издал того страшного возгласа, как в ту минуту, когда услышал эти слова.

Гарри засмеялся.

- Ну, вот ты и проиграл. Она любит меня, слышишь?! Я танцевал с ней потом. Я, а не ты! Тебя она только жалеет.

- Я тебе не верю, - тихо сказал Найл, чувствуя, как слезы начинают жечь ему глаза, - ты врешь.

- Что ж, - Гарри выпятил вперед губы, - в любом случае, из нас должен остаться кто-то один. Не так ли? Ведь не будешь же ты мешать нам? О Лауре можешь забыть. Я завтра же разорву нашу помолвку.

- Но что ты предлагаешь? – голос Найла скатился почти до шепота, - я люблю Эрику. Я все сделаю, чтобы…

- Чтобы заслужить ее любовь? Да она смеется над тобой. Не видел, как она часто стало общаться с Луи? Они оба смеются над тобой! Но, если ты так хочешь доказать ей свое мужество… - Гарри повел плечами, - у меня есть одно к тебе предложение.

- Я готов. Я сделаю все, что ты предложишь, чтобы заслужить ее уважение, - голос Найла перестал дрожать, а в груди разлилось какое-то странное спокойствие. О, он знал, мистер Малик, Найл прекрасно знал, чем закончится этот разговор, еще когда Гарри только переступил порог его комнаты!..

Мгновенно Гарри достал из кармана сюртука перчатку и бросил ее Найлу. Не дрогнув ни единым мускулом, Найл сжал ее в руке.

- Я принимаю Ваш вызов, мистер Стайлс.

- Разрешаю Вам выбрать оружие, мистер Хоран.

- На пистолетах, на двадцать шагах, Вас устроит? – Найл сжал перчатку так сильно, что на тыльной стороне ладони проступили вены.

- Да. Завтра, в девять утра. На Принстонском склоне. Раненых не будет. Склон очень крут. Даже если выстрел не убьет кого-либо из нас, сила от удара столкнет потерпевшего со склона вниз. Не кажется ли Вам это самым честным выходом из нашей ситуации?

- Самым честным, мистер Стайлс, - Найл гордо вскинул подбородок, - из нас должен остаться один.

Гарри усмехнулся. На какой-то миг лицо его приобрело схожесть с самим Мефистофелем, подбивающим Фауста на страшные злодеяния!..

- Я рад, что мы оба друг друга поняли. Прошу Вас, никому ни слова. И не опаздывайте завтра.

Комментарий к 17.

ставим ставки, кто победит в этой дуэли :))))))))))

========== 18. ==========

Утро выдалось пасмурным и сонливым. Небо было похоже на только что разбуженного ребенка, который отчаянно трет маленькими руками лицо, утирая слезы после страшного сна. Туман держал в своих объятиях весь Йоркшир, на расстоянии вытянутой руки трудно было углядеть что-либо.

Но, тем не менее, процессия из четырех человек, верхом на гнедых, отправились на Принстонский утес. Вы не были в тех местах, мистер Малик, но могу сказать Вам со всей откровенностью, что крутость этого утеса, пожалуй, самое опасное место во всем Йоркшире. Высота его – больше двадцати метров. Если упасть с него… Но я опять забегаю слишком вперед.

Как и положено по всем правилам, у каждого дуэлянта должны были быть секунданты. А кто как не Лиам и Луи могли выступить в этой роли? Разбуженный посреди ночи срочным приказанием Гарри достать отцовские пистолеты и утром сопровождать его на дуэль, Лиам не удивился. Гарри часто бахвалился своим желанием постреляться, но в ту ночь Лиам не придал значения очередной выходке младшего брата, пока не узнал, кто будет его соперником.

- Ты в своем уме?! – Лиам схватил Гарри за ворот рубашки, как кота, - ты с ума сошел?! Совсем все мозги растерял?! Ты что, собрался драться с братом на дуэли?!

- Он мне всего лишь кузен, - рявкнул Гарри, отцепляя пальцы Лиама, - и не говори мне, что я должен делать, а чего не должен, что хорошо, а что плохо. Я давно вышел из этого возраста.

- Да это же… Святотатство!

- Кто бы об этом говорил. Итак, с моей стороны будешь ты.

- Нет, погоди, ты серьезно?

- Он сам изъявил это желание. Он обидел меня, - Гарри с гордым видом сложил руки на груди, - а я не терплю, когда меня обижают, пусть это будет хоть враг, хоть брат. Обидчики для меня все равны. И им нет прощения.

Услышав эти слова, увидев, какими стеклянными, неживыми стали глаза Гарри, Лиам испуганно схватился за голову. Вот только этого не хватало! Найл! Ну, неужели он-то не смог сдержать себя в руках, и не лезть в пекло?! А Гарри похож был сейчас на самого Дьявола, который…. Который мог и убить… От этой мысли Лиам вздрогнул и не заснул всю ночь.