При всем своем многословии Гудини не забывал следить за дорогой. Время от времени он прерывался, чтобы подкорректировать маршрут. Когда добрались до места, он первым выскочил из машины и побежал к кустам.

– Здесь. Именно здесь она стояла. Видите, следы от колес еще видны. Странно. Сколько времени прошло, а трава все примята. – Он обежал кусты, остановился возле прогала и выжидающе взглянул на Гурова.

Лев не спешил. Его больше интересовали не кусты, а дорога, по которой автомобиль туда добрался. Вынув карту местности, он разложил ее на капоте и начал чертить одному ему понятные знаки. Гудини некоторое время стоял на месте, затем любопытство пересилило. Он вернулся к машине, склонился над картой и, внимательно следя за движением карандаша в руках полковника, осторожно поинтересовался:

– Вы уверены, что отметили это место? Сам я в картах не особо.

– Уверен. – Гуров почесал кончиком карандаша затылок, добавил еще пару значков и довольно присвистнул: – Далековато от Истры!

– Думаете, я живу в Истре?

– Возможно. Странно то, что вас до сих пор не хватились. С этой точки зрения, логичнее предположить, что вы не местный, – принялся рассуждать Гуров. – Приехали в отпуск, или что-то в этом роде. Заселились в гостинице, родных предупредили, чтобы не беспокоили. Они думают, что вы отдыхаете, и не волнуются. Логично?

– Гостиница не подходит, – вклинился в рассуждения Стасик. – Истринские участковые обошли все еще в первый день. Ни в одной постояльцы не пропадали.

– Частный сектор, – коротко бросил Лев.

– У бабульки остановился? Тогда возможно, – согласился Стасик. – Частникам без разницы. Нет жильца, и не надо, другого пустят.

– Давайте подумаем над тем, откуда и куда мог двигаться Гудини. Судя по карте, населенных пунктов в радиусе десяти километров не так много. Шесть, если быть точным.

– Доктор, которого вы в первый свой визит привели, сказал, что отмахал я не меньше двадцати.

– Да, но ходить вы могли и по кругу. Сами же говорили, что несколько раз так и было.

– Так это потом. И подошвы ног я изрезал, не по лесу гуляя, а по щебню. Так он сказал. Откуда в лесу щебень?

– Можно выяснить, где гравийная дорога проходит, – предложил Стасик. – Оттуда и плясать.

– Мысль хорошая, – похвалил Гуров. – Вот ты этим и займешься. А сейчас давайте проведем следственный эксперимент. Вы как, готовы?

Вопрос адресовался Гудини. Тот с опаской взглянул на полковника, представления не имея, что тот задумал, но отказаться не решился. Оказалось, волноваться причин не было. Следственный эксперимент состоял в том, что ему пришлось дошагать сперва до дерева, напоминающего по форме крокодила, затем углубиться дальше в лес до ручья, а после проделать весь путь обратно. Гуров и Марченко следовали за ним на приличном расстоянии, чтобы не мешать ему сосредоточиться на воспоминаниях. Но эксперимент ни к чему не привел. Знакомое место ассоциаций не вызвало, и все, что происходило с Гудини до того, как сознание вернулось, так и осталось в тумане.

После первой неудачной попытки Гудини сник, Стасик тоже приуныл, а Гуров пришел к выводу, что никакие его ухищрения процесс выздоровления не ускорят. Если уж Зинчеву не удалось расшевелить пациента, почему должно было выгореть у него, обычного опера из уголовки? И с чего он взял, что поездка в лес освежит Гудини память? Спустя два часа он отвез его обратно в лазарет, Стасика, как лишний балласт, высадил у отдела, придумав для него чисто номинальное задание в архиве, а сам направился в очередной поход по деревням.

«Вы не расстраивайтесь, все обязательно сложится», – произнес Гудини на прощание. Легко сказать: не расстраивайтесь. Речь вообще не о чьих-то эмоциях и переживаниях. Речь идет об убийстве. Тройном убийстве, если быть точным. Вот куда ему теперь податься? Ходить по дворам во всех шести деревнях и задавать один и тот же вопрос: не встречали ли вы вот этого человека? И фотку в лицо совать. Веселенькая перспектива. Особенно, если учесть, как сельские жители к полиции относятся. У них огородные работы в самом разгаре, а признайся, что человек с фото тебе знаком, так по кабинетам затаскают. А полоть-поливать когда? А за скотиной кто ходить будет? Вот и молчат.

Гуров неспешно катил по шоссе в направлении сельскохозяйственного агрогородка. До этого он проехал три деревни, где ему пришлось задать набивший оскомину вопрос раз эдак двести. Один из местных жителей проявил сочувствие и посоветовал прокатиться до агрогородка. Там, мол, и народ пошустрей да помоложе, и работа у них разъездная. По всему району сеют-веют, дорога для них дом родной. Километров по шестьсот за день наматывают. Если кто и встречал заблудшего путника, так наверняка кто-то из агрономов и их подсобников.

Эта мысль показалась Гурову здравой. Он сверился с картой, обнаружил, что агрогородок располагается на пересечении аж шести дорог, и решил рискнуть. Правда, до городка от места, куда дошагал Гудини, далековато, целых восемнадцать верст, но, если верить доктору Вершинину, надежды могли и оправдаться.

Впереди показалась автомобильная развязка. «Солидная конструкция для такой глуши, – подумал Лев. – Наверняка и камеры стоят». Камеры действительно стояли, аж целых три. Он взял этот факт на заметку, сориентировался по указателям, проскочил автодорожное кольцо и свернул на шоссейную дорогу, ведущую непосредственно к агрогородку.

Титул городка населенный пункт получил явно авансом. Население в полторы тысячи человеческих душ, школа и детсад в единичном количестве, почтовое отделение да отделение банка – вот и все местные достопримечательности. Впрочем, железнодорожная станция, расположенная на южной окраине поселка, и солидное аграрное хозяйство частного толка несколько меняли положение дел. К комплексу подсобных строений Гуров и направил авто в первую очередь.

У вместительного, сверкающего новизной оцинкованного металлопрофиля, оборудованного под гараж строения для сельскохозяйственной техники толпился рабочий люд. Гуров беспрепятственно въехал на бетонированную площадку перед гаражом, припарковал машину в стороне от выезда и неспешным шагом направился к самой оживленной группе рабочих.

Судя по внешнему виду, народ здесь собрался разномастный: трактористы и комбайнеры в льняных брюках и хлопковых рубахах, с затейливыми головными уборами на бритых и обросших волосами головах, слесаря в засаленных робах с неимоверным количеством карманов для всякой нужной мелочовки, их более солидные собратья-механики в одежке почище да поновее, пара-тройка помощников агрономов в пиджаках, накинутых поверх спортивных футболок, но с неизменным портфелем под мышкой. Компания обсуждала какой-то чрезвычайно злободневный для всех вопрос, так как чуть ли не каждый второй вел беседу на повышенных тонах и с поистине итальянской жестикуляцией.

– Ты нам мозги не парь, не молокососы перед тобой стоят, – подчеркивая каждое слово резким взмахом руки, ораторствовал пожилой мужик в засаленной спецовке. – Когда было обещано вопрос с хозяевами прорешать? Молчишь? И я бы на твоем месте молчал. Полтора месяца задарма пашем.

– Так его, Сан Саныч, ты еще про соляру напомни, – вторил ему басовитый механик.

– Это явное преувеличение, – собрался возразить худощавый парнишка в клетчатом пиджаке, возрастом чуть старше помощника Гурова Марченко. Видимо, в силу молодости и неопытности вклинился он в момент, совсем для этого неподходящий, так как мужик, которого именовали Сан Санычем, гневно сверкая глазами, тут же заткнул ему рот:

– Молчал бы лучше, хозяйский прихвостень. Сам, небось, прошлогоднюю картоху отродясь на ужин не хавал. Ты вообще в погребе деревенском по весне хоть разок бывал? Клубни картофельные от метровых ростков обирал, чтобы потом из нее еще и жрачку стряпать?

– Откуда ему, Сан Саныч, он с золотой ложечки выкормленный, – пошутил мужчина средних лет в хлопковой рубахе и соломенной шляпе с лихо заломленными полями.

Его шутка развеселила толпу, несколько разрядив обстановку. Гуров не стал дожидаться, пока накал страстей снова возрастет. Он уверенно протиснулся в центр круга и коротко кивнул, приветствуя всех собравшихся одновременно.