В моей груди все сжимается. Мне кажется, что я не могу дышать. Мне нужно снять эту маску, но я не могу, не здесь, поэтому я бегу по коридору, ударяя рукой по кнопке, которая открывает дверь и выпускает меня. Срываю маску, делаю глубокий вдох и прижимаюсь спиной к стене, соскальзывая вниз, пока не оседаю на пол, опустив лоб на колени. Я пришла сюда, чтобы собраться с мыслями, но вместо этого лишь разваливаюсь на куски. Мальчик настолько юн, а жизнь так жестока. Мать теряет своего ребенка, проигрываю врагу, с которым не может бороться. По моим щекам беззвучно текут слезы, и я сжимаю руки в кулаки, пока ногти не впиваются в ладони, в попытке отстраниться от этой волны эмоций. Именно этого Тобиас и Престон хотят. Они хотят сломать меня… зачем бы еще они взяли меня сюда?

Делая глубокий вдох, я поднимаю голову, вытираю слезы и только тогда замечаю плакат на стене: «Бентон и Престон BMT Юнит». Филантропы, доноры… люди, которые покупают женщин. Это все так запутано и непонятно.

Я вновь опускаю голову, а затем слышу медленные, неторопливые шаги, останавливающиеся прямо напротив меня. Я поднимаю взгляд и вижу Престона. Он уже успел снять халат с маской и теперь стоит передо мной, засунув руки в карманы брюк.

Он делает глубокий вдох.

— Ты в порядке, Элла? — спрашивает мужчина.

Я смаргиваю слезы и киваю, хотя уверенна, он прекрасно видит, что я далеко не в порядке. Мой взгляд опускается вниз, и он двигается рядом со мной, усаживаясь на больничный пол в своем дорогом костюме. Он вытягивает ноги перед собой и обнимает меня за плечи. Плотина прорывается, и мое тело сотрясается в сильных рыданиях, потому что я не могу выкинуть из головы образ этого маленького мальчика. Он умрет, и это ужасный трагический факт, и мне ненавистно знать, что не существует способа мне или кому-либо другому это исправить. Я падаю в объятья Престона, и его свободная рука прижимается к моей щеке, притягивая ближе, а губы касаются моих волос.

— Ты слишком милая, Элла. Чувствуешь слишком многое, — его большой палец поглаживает мою щеку.

— Он так юн, — говорю я, задыхаясь.

Престон вздыхает.

— Знаю, — а затем он просто держит меня в объятиях, давая мне выплакаться, пока его рубашка не промокает от моих слез. Я обнимаю его руками за талию и крепко держусь за него, словно он мой плот в этом бурном море, источник комфорта и успокоения, к которому мне не следует привязываться, но я ничего не могу с собой поделать. Он целует мои волосы, его губы остаются, прижатыми ко мне, и я чувствую его горячее дыхание на коже.

— Нам нужно идти, — говорит он тихо. Я киваю и позволяю ему помочь мне встать на ноги.

Престон ведет меня по больнице, прямо к машине. Он придерживает для меня дверь, и когда я забираюсь внутрь, Тобиас уже там. Его пристальный взгляд сосредоточен на мне, но прямо сейчас я не могу разбираться с ним. Я эмоционально выжата и слишком уязвима. Престон садится рядом на заднее сидение, и как только дверь закрывается, я прижимаюсь к нему, опуская голову на его плечо. На секунду он колеблется, прежде чем обнять меня и прижать ближе. Грусть повисает в воздухе между нами, и я закрываю глаза, пытаясь найти хоть какое-то утешение в запахе одеколона Престона, когда машина срывается с места.

Глава 5

Элла

Мы в дороге уже четыре часа. Они не сказали, куда мы направляемся, и мои нервы на пределе. С каждой проходящей секундой солнце опускается все ниже. Когда, наконец, мы свернули с шоссе, уже наступила ночь. Автомобиль мчится по проселочной дороге, проезжая мимо изношенных домов и заросших газонов. Машина делает резкий поворот, и мое плечо ударяется о Престона, а затем автомобиль резко останавливается. Ворота перед нами медленно открываются, и видно, как в свете фар парит поднявшаяся пыль с гравийной дороги. Как только путь становится свободным, автомобиль проезжает дальше. Напротив нас огромная фабрика с большим количеством дымоходов и труб. Что, черт возьми, мы здесь делаем?

Машина тормозит, и Тобиас, не теряя времени, сразу же распахивает дверцу и выбирается наружу. Как только он поворачивается, то подает мне руку, чтобы помочь выйти. Престон закрывает дверь, и я оборачиваюсь, наблюдая за тем, как он прислоняется к окну и что-то говорит водителю, но я не могу разобрать слов. Мужчина распрямляется и поправляет костюм, когда машина отъезжает и паркуется под деревом, прежде чем полностью заглушить двигатель.

— Добро пожаловать на электростанцию МакФерсона, — торжественно произносит Тобиас, обводя руками местность вокруг нас. — Место, где одновременно создаются мечты и куется смерть.

Престон смеется.

— Ты помнишь Реджинальда, милого джентльмена, с которым мы обедали? — я киваю. — Ну, это здание принадлежит ему.

Я вновь рассматриваю этого огромного монстра, из которого безостановочно валит дым. Воздух кажется густым и затхлым, загрязняет легкие.

— Видишь ту милую струйку дыма? — Тобиас указывает на дымоход. — Он выпускает замечательную смесь из золы, содержащую ртуть, кадмий и мышьяк, — мужчина улыбается, продолжая идти по направлению к фабрике, — которая обрушивается дождем на таких же замечательных жителей города. Загрязняя воду, почву, сам воздух, которым они дышат, — он делает глубокий вдох. — Ох, мило, не так ли? — а затем смеется.

Постоянно гремящие и пыхтящие звуки, исходящие от дымохода, создают ужасающую мелодию, наполняющую ночной воздух. Как только мы подходим ближе, я замечаю светлый пепел, падающий на кожу. Единственный источник света исходит от желтой лампочки, висящей над железной дверью, по центру здания, к которому подходит Тобиас, а затем открывает дверь. Он стоит, дожидаясь, когда мы с Престоном догоним его. Мы заходим внутрь, и ужасный запах горящего топлива забивает нос. Сюда проникает достаточно света из окна, чтобы я могла рассмотреть огромную комнату. Множество подвесных железных мостиков пересекает потолок. Тобиас подходит к к следующей двери, наклоняется и снимает навесной замок. Тяжелая дверь с глухим ударом отъезжает в сторону, и он провожает нас в комнату, чьи стены залиты бетоном, а в ней, в самом центре, находится Реджинальд, привязанный к стулу. Грязная на вид тряпка засунута ему в рот. Его глаза широко раскрываются, а взгляд начинает метаться между Тобиасом и Престоном.

Тихий стон вырывается из его горла, когда Тобиас подходит к нему с присущим ему изяществом и уверенностью, которые он излучает с каждым шагом.

— Старый добрый Реджи… — Тобиас достает сигарету из кармана, прежде чем присесть напротив Реджинальда. Он прикладывает сигарету к губам, щелкая зажигалкой. Оранжевое пламя танцует на его лице, оседая в тени скул, пока он ухмыляется. — Ты же не против, правда? — он поджигает кончик сигареты и делает глубокую затяжку, выдыхая дым прямо в лицо Реджинальда. Тот кривится, кашляя с тряпкой во рту. — Ой, такой незначительный дымок не должен беспокоить тебя, Редж, — Тобиас смеется, поднимаясь на ноги и подзывая меня и Престона подойти.

— Томас, ты помнишь его, не так ли, ягненок?

— Да, — отвечаю я хриплым и тихим голосом.

— Томас жил недалеко отсюда, — произносит Престон, становясь позади меня и убирая волосы с моей шеи.

— Пока его мать работала на двух работах, чтобы свести концы с концами, — рассказывает Тобиас, — Томас любил играть во дворе со своим старшим братом, катая маленькие пластмассовые грузовички по грязи, — мужчина вздыхает. — По грязи, полной яда с его фабрики.

Реджинальд ёрзает на стуле.

— И дело в том, — подхватывает Престон, — что существуют правила и нормы, принятые для того, чтобы уменьшить выброс токсичных отходов в воздух. Но наш Реджинальд… — Престон смеется, обходя меня и направляясь к Реджинальду, чтобы положить руки ему на плечи. — Ему наплевать на правила, да, Реджинальд?

В ответ раздается сдавленный стон. Стул двигается из стороны в сторону, пока мужчина пытается выбраться из удерживающих его веревок.