Какая несусветная чушь.

– Тебе было стыдно из-за того, что ты со мной? – неожиданно спрашивает Саша, и Поля округляет глаза, не в силах скрыть удивления. Он сейчас это взаправду?

– Ты шутишь так, да? – тихо уточняет, поворачиваясь к нему, будто по тону не ясно, что Саша серьёзен.

– Нисколько. Весьма закономерный вопрос.

– Идиотский.

– Возможно. Но я хочу знать на него ответ.

– Нет.

– Что – нет?

– Мне не было стыдно.

Полина чувствует, как в душе бушует настоящее цунами. С того момента, как они увиделись сегодня утром, это первая попытка поговорить не о «погоде». Только совсем не так она представляла этот их разговор.

– Я ревновала, – признаётся тихо, смотрит на Сашу, жадно ловя каждое его движение и реакцию на своё признание. И видит, как он крепче сжимает руль – но и только.

– Почему?

– Потому что не хочу тебя видеть с другой.

Он просто кивает, и в этом заключается всё, что хочет ей сказать. Она может интерпретировать этот жест как угодно, но, кажется, понимает, что Саша имеет ввиду.

Точнее, кого.

– Поль, я… – Они останавливаются на светофоре, и Саша снимает одну руку с руля, сжимает пальцами переносицу, будто очень устал. – Всё очень непросто.

В его голосе сквозят нотки… отчаяния. А может, ей это только кажется – уже не разобрать. Но в одном она точно согласна с Сашей – всё очень непросто. Отвечать на это не спешит, да ей и нечего. Потому что не знает, что он конкретно имел ввиду, и не дойдут ли они в обсуждении этого «непросто» до каких-то кардинальных решений, от которых ей будет больно.

Наконец, город остаётся позади. Саша сворачивает на песчаную дорогу, ведущую к посёлку. За последние пятнадцать минут между ним и Полиной не произнесено ни слова. Но когда машина проезжает мимо высокого кирпичного забора, за которым остаётся подаренный любовником коттедж, Поля спрашивает тихо:

– Куда мы?

– Пока не хочу возвращаться.

Саша снова сосредоточен на дороге. В зубах – сигарета, запах которой уже кажется Полине вторым воздухом, которым она хочет дышать. Его красивые руки, сплошь в татуировках, с силой сжимают руль – Поля видит, как напрягаются мышцы под разрисованной кожей. Она согласна с ним – ей тоже не хочется возвращаться.

Он сворачивает куда-то в сторону, где дороги почти нет, останавливается и глушит двигатель. Молчит, и Полина молчит тоже.

Она умеет быть незаметной, когда это нужно. Вот только сейчас хочется стать для Саши той, кто займёт в его жизни особое место.

И это тоже – так глупо.

– Во-первых, я не зря спросил тебя о том, было ли тебе стыдно. – Он начинает говорить, предварительно выкинув окурок в окно. – Потому что это вполне закономерный вопрос. Во-вторых, ты ведь обо мне ничего не знаешь.

– Узнаю.

– А если будет что-то, что ты не сможешь принять?

– Для начала мне нужно тебя узнать.

– Ты понимаешь, почему мы сейчас говорим об этом?

– Да. Но предпочту услышать от тебя подтверждение тому, что думаю правильно.

– Озвучь и я скажу, права ли.

Полина закусывает нижнюю губу, потому что произнести те слова, которые уже готовы сорваться с её губ, – означает отрезать себе пути к отступлению. Но готова ли она к этому?

– Потому что… Всё не так просто?

– Уточни, что имеешь ввиду.

– Я ревновала тебя к Наташе, а ты ревновал меня.

– Но так быть не должно.

– Почему?

– Потому что ты – женщина другого.

– А у тебя никого нет?

– Нет. Скажу тебе больше, я и не хотел, чтобы у меня кто-то был.

– Почему? – Кажется, этот вопрос она задаёт в последнее время чаще, чем за всю свою жизнь.

– Потому что всё не просто. – Он горько усмехается, и хоть в его словах больше непонятного, чем того, что способно дать те ответы Поле, в которых она так нуждается, она не хочет слушать дальше. Потому что ощущает какую-то необъяснимую опасность. Словно если они продолжат говорить, случится что-то непоправимое. – Но дело не только в этом, – продолжает Саша. – Кажется, за эти несколько дней мы зашли слишком далеко.

– Ты жалеешь об этом?

– Нет. А ты?

– И я – нет.

– Хорошо. Но в процессе узнавания, как я и говорил, может вылезти то, что ты принять не сможешь.

– Например?

Он сначала смотрит на неё долгим взглядом, потом отводит глаза, и только по тому, как постукивает большим пальцем по рулю, видно, что Саша нервничает.

– Например, я храплю.

– Саша!

– Ну, что? – Он снова усмехается, кажется, ещё горше, чем в прошлый раз, словно пытается шутить, чувствуя нестерпимую боль.

– Сейчас мне не до шуток.

– Мне тоже. Иди ко мне.

Поля рвано выдыхает, с губ срывается всхлип. Будто она ребёнок, которого незаслуженно обидели, и сейчас ему так жаль себя, что не удаётся сдержать рыдание. Просто она ощущает такое облегчение, что ей хочется плакать.

Она оказывается на Саше, садясь сверху, и он одной рукой расстёгивает – даже почти разрывает – её блузку, второй отодвигает сидение назад, чтобы Полине было удобнее. Поцелуй больше похож на попытку отвоевать себе как можно больше места – губами и языком. Без возможности сделать вдох. Полина приподнимается, берётся руками за ремень на его джинсах. Смотрит в его лицо, словно спрашивая разрешения, и слышит короткое, но беспрекословное:

– Только с резинкой.

– Сегодня есть?

– Да.

Поля слишком возбуждена, чтобы думать о причинах, почему ему настолько важна защита. Она быстро расстёгивает ремень на джинсах, ширинку, и всё это, не отрываясь от жадных, глубоких поцелуев. Сжимает рукой член, и Саша, не сдерживаясь, стонет прямо ей в губы.

– Я хочу тебя…

Всё, что она может произнести. Но в этих трёх словах такое безумное желание, что ей кажется, Саша должен ощутить его физически.

– Здесь неудобно, идём.

Он распахивает дверцу, высаживает Полину из машины, а она еле стоит на ногах от вожделения. Она так сильно никого и никогда не хотела. Будто какой-то морок, в сетях которого она запуталась.

Выйдя следом, Саша разворачивает Полю спиной к себе, и она кладёт руки на машину в попытке устоять. Сил больше терпеть нет ни у неё, ни у него.

– Быстрее, пожалуйста, – подгоняет его хриплым шёпотом, пока он достаёт из заднего кармана презерватив.

– Сними всё, кроме блузки, и расставь ноги шире, – выдыхает Саша, надевая «резинку» на член, который готов взорваться от желания. Всё происходит быстро, они – словно два школьника, которые решили впервые трахнуться. Саше даже кажется, что его действия и слова попахивают неумелостью. Но мысли об этом исчезают так же быстро, как и появились.

Полина выполняет всё, что он просит – быстро стаскивает юбку и трусики, но не успевает снять их полностью. Они остаются где-то в районе лодыжек, когда Саша входит в неё сразу на всю длину, заставляя Полю вскрикнуть от неожиданности, смешанной со сладкой болью. Кажется, он для неё слишком большой, но она принимает его целиком, только прикусывает губы, чтобы не кричать громко.

Саша начинает двигаться отрывисто, резко, крепко ухватив Полю за талию, насаживая на себя, понуждая её извиваться от приглушённой наслаждением боли. Потому что он слишком глубоко. Потому что он слишком быстро двигается. Потому что она к такому совсем не привыкла.

Но именно в том, сколько сладко-болезненных ощущений он доставляет ей, и кроется её, чуть извращённое, удовольствие. Неважно, что их может кто-то услышать, неважно, что такого она бы не позволила никому другому. Всё неважно. Есть только это безумие, когда она, как последняя шлюха, расставив ноги, принимает его в себя и кричит от наслаждения, в то время как Саша доводит её до пика.

А после он выходит, сдёргивает презерватив и изливается, помогая себе рукой. Дышит тяжело, втягивая кислород в лёгкие сквозь крепко стиснутые зубы. Ему этого слишком мало, но иначе нельзя.

– Мы сумасшедшие, – тихо смеётся Полина, поворачиваясь к нему и обнимая за шею. Смотрит так, будто хочет задать вопрос, но боится. А Саше слишком хорошо, чтобы думать о чём-то другом, кроме того, насколько Поля права. С ней у него и впрямь едет крыша, и это порой пугает.