Чужая ручка поставит точку

Не в завершенье, а на обложке.

Черти лекалом пути из Сада.

Эдем под мифом скрывает искры.

Но черти знают, где двери ада,

И гадят птицы на струны лиры.

Недозаснеженный двор

Слякотью утром встретил,

Вылился острый ветер,

Холод сметая с гор.

В лужах асфальт щербатый,

Негде ногой ступить.

Рвется терпения нить

И кроется обувь матом.

Обрызгал громоздкий джип,

С крыш ливнево, как из ведер.

Я в город хотела, вроде,

Плюя на свинячий грипп.

Желание выйти в люди

От вида двора ушло,

И все же ветрам назло

Решила я: будь, что будет!

Идеалы давно забыты,

Счастье выпито не до дна.

Мне вина показалась бытом

Там, где истина без вина.

Одеяла желают стирки,

Плачет звуками тишина,

Мысли стелются под копирку

Там, где истина без вина.

Одевает весна природу,

Не зияет окном стена,

Ничего не меняют годы

Там, где истина без вина.

На гвозде проржавела шляпка,

Шутят комики допоздна.

Мне не дарит весну фиалка

Там, где истина без вина.

Где-то, может быть, краше скверы

И намного теплей тона,

Но я выпью вина за веру

Там, где истина не видна.

Что значит мое небо подо мной?..

Летящий жест спешит застыть в искусстве.

Я где-то над… и где-то под Москвой,

Под простенькой, почти банальной люстрой.

Гуляет миф о прошлом не моем,

Хрусталь берез печаль обожествляет.

Приснилась брешь, оставленная днем,

И память о чужом родимом крае.

Мечта в квадрате… Зеркало в углу,

И в бежевости дремлют занавески.

Я сброшу слезы, душу оголю

По-новому, по-взрослому, по-детски.

21.10.09

Липки

Струна, услышь соседнюю струну!

Звучи навзрыд,

как в миг последний самый,

когда не важно,

понят ли твой плач,

дошел ли он до сердца.

Что мне звон,

когда колоколов не слышат стены

церквей старинных.

Ветхие строенья

чего-то ждут,

но только не дождя.

Не умею я верлибрить.

Вы уж простите меня, гре…

У кого прошу? У читателя,

Молча спящего в янтаре?

Сивый бред?

Или просто кобыла сдохла?

Отклонилась от темы, но

Мне уже не темно

В мрачных образах тучных мыслей.

Потому, не жалея сна

(или времени на него),

Я кричу, что горит весна,

И подсказки ловлю в колодце

Воспаленной души моей.

Если небо уйдет под землю,

Обозначится авангард.

Если щукой об лед Емеля,

Значит, сказочник виноват.

И тогда продолжать смысла нет,

Даже если вдоль гор позолота.

Я всего лишь копье у мельницы,

Позабытое Дон Кихотом.

Даже если погода изменится,

Я не стану писать роман,

Утешая родное «Я»,

Потому как добавить нечего.

Все, что новое – плагиат.

Я могла бы воскликнуть: «До вечера!»,

Бросить фразу: «Я знаю себя!»,

Но скажу, как сказал Сократ…

Скользят машины, фарами сверкая,

Вдоль набережной стелется туман,

Спортсмен бежит, летит по небу стая,

Огни томятся в крашеных домах.

Слоится вечер, дразнит фонарями,

Случайный ветер просится в рукав…

Хочу сказать о горьких чувствах прямо,

Но не могу, прости меня, никак.

Геометрия улиц

меня довела до срыва.

За плакатом небес

глухота бесконечной глуши

говорит не со мной.

Я хожу по квадрату кругами

и теряю пунктир на пути,

уводящем в тоннель.

А в конце – яркий свет…

На стене нарисован гуашью.

прошлое

прошедшее

минувшее

былое…

сколько наслоений

на ушедшем слое

сколько слов о бывшем

и пережитом

снова

вновь и

заново

стоны не о том

было или было бы

важно ли теперь?

(если или если бы

приоткрылась дверь…)

что сейчас?

себе назло раны бередить?

или дальше продолжать

быть (или не быть)?

У выхода из метро «Дидубе»

Мне бросился в глаза твой взгляд –

Призывно-вязко-умоляющий.

В нем было что-то от усталости,

Привычки, грусти и терпения.

Я поняла, в чем дело, удивилась,

И мне приятно стало оттого,

Что принял ты меня за ту, что любит

Ловить такси.

Мерси за комплимент.

Дай бог, когда-нибудь…

Но не проси, таксист, меня сегодня

В твой фордик сесть.

Напрасно тратишь силы.

Я все равно пойду домой пешком.

1

Мне сон не дарит видимость надежд.

А что реальность? Поиск-ожиданье

И тихий всхлип в подушку.

Выход ждет,

когда найду его я в лабиринте

пустых ходов.

Пока не нахожу.

И как застывший времени отрезок,

фрагмент штриха не начатых картин,

я говорю, глотая чувство меры,

как витамины:

«Вечность на кресте.

И высота, как образ униженья,

в моей душе сознанием живет

и продолжает ждать непроизвольно,

что солнца луч тоннель преобразит».

И знаю ведь,

что миф уже придуман,

уже дописан,

есть конец в конце,

но что-то изменить желает сердце,

поющее в терновнике судьбы.

2

За все.

За что?

Простить

или придумать

другую роль

и зря в нее играть?

Зачем назло

ползти червем по сцене,

когда щеглы глядят из-за кулис?

И если даже бабочкой раскрыться,

не хватит воли

небо покорить.

За то,

за что платить уже нет смысла,

я до сих пор плачу,

сжигая мост.

Зато мне есть,

за что еще цепляться,

вися над пропастью.

Слетело вниз камней

немерено,

и знаю, что слетит

еще с полсотни.

Я переживу

своих обид нахальные порывы

и буду продолжать взбираться вверх,

роняя взгляды, слезы и слова

на скалы, на песок или на ниву.

И что-нибудь да вырастет

назло или во имя.

Но, так или иначе,

цветы, плоды созреют для стиха.

Другого смысла жизни мне не видно.

Другие смыслы отданы другим.

Вот снова с небес на землю

Меня опускает явь.

Я сердцем жила неделю,

Но разум, как прежде, прав.

Мне выводы так надоели,

Но делать их надо, увы.

Была я счастливой неделю.

Сомненья ж, как прежде, правы.

Я страхам нашла пределы,

Не веря глазам своим.

Хотелось продлить неделю,

Но чуждыми стали дни.

Ночами одна, как прежде,

Подушку обняв, реву.

Сгореть не даю надежде

Во сне, но не наяву.

Я столько сказать хотела,

Поставив судьбу на кон…

Но память о той неделе

Опять убивает сон…