Утром иду на берег, чтобы поздороваться с этим зверем. Иногда океан ворчлив и неспокоен. У самого берега нагромоздил осколки мраморных и базальтовых скал, почёсывая о них свои крутые, пенистые волны.

Но чаще мы замираем в восторге, когда жаркое солнце тропиков поднимается из-за горизонта. Это особые минуты.

Сначала всё пространство вокруг кажется серым. Скалы, пальмы, островки с нахохлившимися пеликанами на острых верхушках коралловых рифов. Волны накатывают на берег с сонным спокойствием, шуршат галькой.

Но вот наступает мгновение, которого ждут. Это мгновение сродни тому, когда, будучи ребёнком, достаёте из-под ёлки подарок. И вы ещё его не развернули, но полны предвкушения… – вот сейчас, прямо сейчас исполнится мечта. Сияющая и радостная, трепещущая, и не как у всех.

Именно это мгновение предшествует восходу.

Океан замирает, пеликаны поднимают мощные клювы и расправляют серые крылья, пальмы прекращают бесконечный разговор изумрудных крон.

Вдруг золотом вспыхивает край неба, и прямо к моим ногам пробегает золотистая дорожка, как драгоценная лестница в небеса.

Крылья громадных птиц вмиг окрашиваются в нежные оттенки розового с золотым сиянием. Островки становятся изумрудными, а на груди иссиня-чёрных скал вдруг вспыхивают изломанными гранями кристаллы дымчатого кварца.

Мгновением позже весь мир взрывается множеством звуков после вынужденной задержки дыхания, поражённый красотой и грандиозностью картины.

Взлетают пеликаны, и огромные крылья, как нож, взрезают золотое масло насыщенного солнечным светом воздуха.

Пальмы встряхивают зелёные кроны с шумным шелестом. Волны играют с камнями всевозможных расцветок и форм, порождая непередаваемую словом музыку жизни.

И я стою в этом великолепии, умытый новорожденным золотым сиянием, сердцем чувствуя бесконечную радость бытия.

И однажды мне стало понятно, что невозможно не поделиться этой радостью с миром. С людьми, которым в эту самую секунду плохо, или они больны, или обременены хлопотами и печалью.

Но я верю, я просто знаю, что у каждого есть мечта. Это тот светлый огонёк, который живёт в каждом сердце.

И тогда я нагнулся и поднял из океанской воды красивый кусок мрамора. Его бока засверкали в лучах восходящего солнца. Капли на белоснежных гранях брызнули «солнечными зайками», отражая золотистые лучи, и я установил это мраморное чудо на ближайшую скалу.

Я понял, что необходимо поделиться с миром этим чудом, и решил, что каждый, кто хочет исполнения своей мечты, может написать мне и попросить поставить его особенный, неповторимый, великолепный и сверкающий камень исполнения Желаний. И сотни людей со всех концов земного шара стали писать мне и делиться своими мечтами.

Уже много дней прихожу в эту бухту не просто так. Я устанавливаю камни. Большие и маленькие. Белоснежно-мраморные и гладко отёсанные. Чёрные и пятнистые. Рыжие и палевые. Жёлтые с красными вкраплениями кораллов и бронзовые с золотистыми жилками, но все, абсолютно все, без исключения, прекрасные.

Ведь это не простые камни. Каждый камень – это чьё-то желание. Желание-мечта.

Я сказал себе, что, если нужно ЧУДО, я его сделаю. И в пронизываемых ветрами зимних Лондоне, Париже, Нью-Йорке, Киеве, Москве, в любой точке земного шара каждый почувствует тепло тропического солнца через его камень, установленный моими руками на берегу далёкого Атлантического океана.

И тогда, да, именно тогда мечта начнёт жить, согретая верой и красотой жизни.

Теперь это не безымянная бухта. Я назвал её БУХТА ЖЕЛАНИЙ. И сотни… уже сотни камней встречают меня в чудесной бухте на самом берегу тёплого Атлантического океана.

Утро на Карибах

нойные ночи на Карибских островах наполнены запахами и звуками. Сладко пахнет иланг-иланг. Его цветы жёлтыми пятнами покрывают чёрную траву, кое-где посеребрённую лунным светом. Огромная лягушка застыла под пальмой.

Кажется, она слушает эту густую ночь. Слушаем вместе.

Цикады поют свою песню, им вторят сверчки. Шуршание крыльев… – ночная птица. Тут же бесшумно тень громадной летучей мыши промелькнула перед глазами. Ночь на Карибах – это время таинственных превращений и трансформаций. Мириады звёзд на бархатном небосводе мигают и переливаются, как просыпанные кем-то бриллиантовые пылинки. Но ночь есть ночь, и я засыпаю под этим бездонным небом.

Меня будят первые лучики солнца. Ещё раннее утро, но они уже знойные и настойчивые, от них не скрыться. Жужжание маленького вертолётика перед лицом. Ну, конечно, – это неутомимые колибри. Неутомимые и очень любопытные. Зависают в десяти сантиметрах от лица и с интересом рассматривают вас, иногда облизываясь… хищники, что ли? Прилетают постоянно, попить сладкого сиропа, который специально для них готовлю в специальной поилке.

Повисев секунд десять, колибри успокаивается и отправляется за завтраком. Вот этот мой любимый «колибр». Почему колибр? Ну, я считаю, что это мальчик. Называю его «Вестник Апокалипсиса». Полностью чёрный, как уголь-антрацит, с блёстками, кое-где проглядывает кислотно-малахитовое перо. Частенько сидит на веточке, что редкость для таких активных птичек, и с отрешённым видом смотрит вдаль – чёрный, одинокий, магический. Ну чем не «Вестник Апокалипсиса»?

Утром происходит рокировка ящерок. Ночные и такие любимые гекконы, позёвывая, уползают под картины, за телевизоры и шкафы отсыпаться и переваривать съеденных москитов. Им на смену приходят настоящие акробаты и бегуны. Утро у них начинается с отжиманий. Бежит себе такая ящерка по перилам террасы и вдруг, остановившись, начинает отжимания. Да-да, отжимания. И тогда понятно, что это истинный мужчина, который показывает незамеченной мною самочке свою удаль и красоту. А чтобы девушка окончательно сошла с ума и отдалась в крепкие чешуйчатые лапки, он ещё раздувает мешочек под горлом. Ну всё… вот и она. Сражённая наповал таким кабаэро (джентльмен, дословно – ковбой), зелёная самочка томно выглядывает из-за листика, с интересом наблюдая за раздувающимся мешком у него под горлом. Я так понимаю, так она оценивает размеры… ээээ… ну, сами понимаете, чего. Потому что реально их оценить не получается. Я, во всяком случае, ни разу не видел, чтобы за мальчиком что-то волочилось по травке. По глазам самочки, подёрнутым томной поволокой, понимаю – старания мужчины не прошли даром. Но что это? Мешок сдулся, кавалер напрягся всем телом и вдруг, сделав отчаянный прыжок, схватил муху на лету и тут же скрылся в неизвестном направлении. Эх, мужчины. Еда важнее для них, чем любовь.

Оскорблённая до глубины души самочка, слизнув капельку росы, убежала по своим делам, наверное, рассказать подружкам, какие мужики бесчувственные создания.

Яростное чириканье, стрекотание и шорох.

Это сахарные воробьи, именуемые мной желтопузиками, сражаются у поилки с сиропом с законными владельцами этого лакомства.

Колибри побеждают, отгоняя нахалов тонкими и острыми клювами. Но желтопузы не унывают. Они пережидают атаку колибри, зацепившись коготками за поилку снизу, повиснув вниз головой. Кажется, при этом даже улыбаются. Ну что с них возьмёшь – хулиганы. Интеллигентные колибри, попив сиропа, удаляются поохотиться на мошек, а сахарные воробьи с удовольствием пьют из поилки.

По всей земле кричат петухи, и, если закрыть глаза, можно представить себя где-то в деревне. Любят тут петухов, они же тут красивые и боевые.

Солнце встало, и тут же мгновенно, как из лейки, проливается дождь. Яркий тропический ливень, который берётся неоткуда и уходит никуда. Он, как и всё тут, в стиле бачата – стремительный, нагловатый, но откровенный и весёлый. Я дождя не боюсь. Тёплые капли освежают, смывая ночные туманы с окружающих пальм, а гамак воды не боится. Такой себе утренний душ.