Ярослав Соколов Город ночь. Песни песков Сборник Город Ночь Город Ночь «Я вернулся в мой город, знакомый до слёз…» Осип Мандельштам Город Ночь мне навстречу протянет проспекты, Объятий сожмёт окружное кольцо. Пилигриму из пустоши белого света До боли знакомо его лицо. Город-сказка, исполненный воспоминаний, Всегда в меня верил, давно меня ждал, Возвращаюсь сюда, словно вечный изгнанник, К тому, кто все тайны мои разгадал. Город Ночь – это площади встреч неслучайных, Памятник прошлых разлук и потерь, Ожиданий вокзалы, причалы печалей, Извилистый путь от «тогда» до «теперь». Освещают тропу лишь бродячие звёзды, Фонарь одинокий моргнул и угас, Я бреду в темноте между «рано» и «поздно», Открытая книга для пристальных глаз. Я по лунной тропе прохожу как по водам, Смыкая судьбы разводные мосты, Город Ночь – откровенье струящейся коды, Слова и аккорды прозрачно чисты. Я хотел сохранить это чувство свободы, Тоску одолеть, злую боль превозмочь, Наяву оживить все мгновенья полёта, Но они воскресают лишь в городе Ночь. Снова утренний колокол звоны рассыплет, В рассвет уплывёт милый город-варяг, И останутся вновь без ответа молитвы Потерянных душ, одиноких бродяг. Черным-бело Новый день, чёрно-белый, гуашевый замалюет извёсткой граффити зари в городе, выцветающем заживо пеплом потухших костров. Догорит мутный фонарь предрассветного облака – сырость и смрад, ни следа от весны в городе, где безнадёжно поблёклыми стали все прежние детские сны. Ни огонька, лишь измученной памятью тлеет, дымит кинохроника лет, плавится время и капля за каплею мне посылает последний привет кадрами жизни, ещё нецифрованной, старым рэгтаймом немого кино – страннику, бывшему столь очарованным, сколь и потерянным. Вырос давно маленький мальчик, весёлый и радужный, что на асфальте любил рисовать город таинственный, солнечный, радостный, где никого не дано потерять. Смыты дождями картинки из прошлого – ярких мелков исчезающий след стёрт проходящими мимо подошвами чёрных ли, белых штиблет или лет. Я не вернусь в этот сумрак гуашевый слушать унылый безумолчный плач, всё, что не умерло – выжило, зажило, преодолев чёрно-белую фальшь. Может, и ты с этим справишься вскорости, и, излечив застарелый недуг, ты позабудешь напасти и горести, встретишь рассвет новой песни, мой друг. Мутные зеркала
«Не надо смотреть ни на людей, ни на вещи. Надо смотреть только в зеркала. Потому что зеркала отражают одни лишь маски…» Оскар Уайльд. «Саломея» В этом городе неисцелимом на просторах, покинутых Богом, на седых континентах безудержных дней и несносных ночей все гостиничные зеркала отражают подобие дна, множа тьму, что слагается суммой дорог, проторённых сквозь тернии странствий, с временами разлук и потерь безусловных и неотвратимых – в многотонную пыль тишины покорённых когда-то полей и ветров. Глядя в эту туманную гладь, в зеркала, повидавшие виды, испещрённые лезвием трещин, в паутинную глубь, негашёную известь веков, в этих мутных мирах мимолётного смутного града, что меня ненадолго укрыл в ожидании смертной тоски на пороге судьбы я хочу хоть на миг распознать в отраженье не призрачный облик, не безмолвную зыбкую тень непонятно кого – я гляжу в зеркала, возвращая себя самого. Но назад мне уже не вернуть ни надежд, ни истоптанных истин – на пути к горизонтам мечты истрепалась душа, за спиною устало сложив два потёртых крыла. И теперь они где-то в шкафу или на антресоли никому не нужны – ни тебе и ни мне самому, спят, изрядно побиты, изъедены молью, позабыты как утренний сон, как прошедшая мимо любовь. Без хлеба «Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира» (Ин. 6-51) В чёрством шорохе дней, опадающих с древа столетий, В суете суеты, в мельтешении улиц и лиц Я теряюсь в толпе безголосых немых междометий, В темноте пустоты безучастных незрячих глазниц. Я блуждаю в ночи, отлучён до седьмого колена От источника Слов до скончания века Земли, Как и весь этот мир, позабытый звездой Вифлеема, Обречённый на голод без хлеба вселенской Любви. Я пою о былом в маскарадном костюме паяца, Я смеюсь и пляшу, хоть судьбою навеки разбит, Мне не нужно быть мной, мне не нужно молить и бояться, Обретая, терять ту одну, что прекрасна навзрыд. Ты прекрасна как свет, ты как звёздная ночь первозданна, Забываясь на миг, я готов снова броситься ниц, Раствориться в слезах, утонуть в океане обмана… Только вся эта блажь – лишь мираж одиноких зарниц. Я блуждаю в ночи, цепенея от ветхости неба, Я смирился с судьбой, принимая любви приговор, Не прошу ничего – ни вина, ни тем более хлеба. Как покинутый мир, обречённый на голод и мор. |
