Рик замолкает, так и не договорив, но Дэрил все понимает. Рик был как Мерл, человек, который слишком много знал, неугодный, которого проще выкинуть, чем позволять разносить заразу по стране.
— Так и есть, — выдыхает Диксон, переворачиваясь на спину. Избегая взгляда Рика. — Вся эта хрень придумана только для того, чтобы убрать подальше тех людей, которые открывают рот. Мой брат… — он заминается, не зная, стоит ли об этом говорить. Но Граймс все равно никуда отсюда не денется. Так почему бы и нет? — Он не верит, что наше правительство сделало все это просто так, должна быть какая-то дополнительная выгода, о чем людям не говорят. Иначе на кой хрен они сажают невиновных людей?
— А ты уверен, что они невиновны? — глухо интересуется Рик.
— Мерл изучал дела. Его, небось, сейчас вообще объявили врагом номер один, только из-за того, что он хочет раскрыть людям глаза. Так что мы здесь не навечно, да, — кивает он сам себе. — Мерл разрушит эту чертову систему.
— Думаешь, это будет лучше?
Дэрил застывает. Нет, конечно же, не лучше. Стоит только представить, что все те преступники, которые попали сюда изначально, выйдут на свободу, каннибалы… Блядь, он сам вряд ли будет себя адекватно вести. Но все же это была надежда, за которую так сладко цепляться.
— Я хочу выбраться отсюда, — неожиданно даже для себя говорит он.
— Ты же говорил, что тебе нравится свобода, — напоминает Рик. В его голосе сквозят непонятные нотки, которые Дэрил игнорирует.
Ложь, самообман. Диксон уже привык жить этими вещами. Но сейчас, когда появился Граймс, он впервые по-настоящему захотел изменить все. Другой он, наверное, смог бы жить нормальной жизнью.
— К херам все это. Я хочу пиццы и пива!
Рик неожиданно прыскает, заходясь в приступе смеха. И еще долго мужчина не может взять себя в руки, тяжело дыша.
— За пиццу все отдашь?
— За хорошую, да. А еще нормальную сигарету, а не эту хрень, у которой и вкуса-то нет.
— К сожалению, мы здесь навсегда. Даже твой братец не сможет сломать систему. Здесь защита, люди, которые искренне верят в то, что это работает…
— Если он узнает, зачем на самом деле эта хрень придумана, все изменится, — категорично заявляет Дэрил. — Им откроют глаза, и тогда люди сами пойдут бороться с этим дерьмом.
Рик тяжело вздыхает, шуршит покрывало, когда он передвигается. Если закрыть глаза, то можно попробовать представить, что это брат, устраивается спать в их тесной съемной халупе, где в углах кишат тараканы, ждущие, когда же наконец-то выключат свет. Мы начинаем ценить что-то, только когда теряем это.
— Ты же понимаешь, что это не произойдет. Твоего брата поймают и засадят сюда.
Нет. Мерл слишком крут, чтобы так глупо попасться. Он умел выживать, и даже случись апокалипсис, он только посмеется над руинами города и будет жить дальше.
— Мерл умеет скрываться. Я никогда не знал, где он, Мерл всегда сам меня находил. Так что его никогда не поймают.
Улыбка покидает лицо Дэрила, уступая смутному чувству беспокойства. Когда думаешь об этом так, начинаешь сомневаться. Мерл мог совершить ошибку, мог попасться, и тогда… Нет, нельзя об этом думать. Он поворачивает голову, когда Рик молчит слишком долго. Но мужчина, кажется, уже спит. Хотя нет, вон дышит. Дэрил открывает рот, пытаясь хоть что-то сказать, но вовремя останавливается, с шумом выдыхая. Нет, если Граймс хочет помолчать, то нужно дать ему возможность сделать это. Если Дэрил будет навязываться, то они вернутся к тому, что было. Так что он заткнул свой рот, отвернулся к стене и попытался заснуть.
Он облизывает губы, осознавая, что на них все еще остался вкус Рика, на щеке размазанные капельки спермы. И, черт возьми, он не был против этого, хотя раньше хуй бы оторвал любому уроду, который бы попытался сделать что-то подобное. Нет, ему, конечно же, раньше отсасывали, есть мужики, которые получали от этого настоящий кайф. И что странно, Дэрил мог понять их сейчас. Было приятно доставлять удовольствие Рику, смотреть, как меняется его лицо, чувствовать, как напрягается член во рту. Черт, даже сейчас он мог почувствовать легкое давление на языке. Любовь меняет людей! Диксон хмыкает. Нет, нет, нет, вот таких мыслей не нужно. Он просто… просто увлечен.
Дэрил прикрывает глаза, чувствуя непривычную легкость и удовлетворение. Теперь уж точно все наладится. Впервые он с удовольствием засыпает, зная, что все будет точно хорошо.
Пробуждение такое же приятное, как и сон. Дэрил раскрывает глаза, улыбаясь, даже не обращая внимания на противное ощущение. Он с тихим стоном потягивается, слегка выгибаясь на кровати, чувствуя, как ползет вверх майка, оголяя живот. Неприятное чувство, на самом деле, хоть и не холодно, но все же… Однако Граймс заставляет забыть об этом. Диксон вздрагивает, когда что-то горячее и мягкое касается живота. Он приоткрывает глаза, с удовлетворением наблюдая за передвигающейся вниз кучерявой макушкой. Неужели он ждал, пока Дэрил проснется? Да плевать.
Дэрил вновь зажмуривается, полностью погружаясь в ощущения. И, черт возьми, это никогда не было настолько хорошо. Горячие ладони скользят по груди, задирая майку еще сильнее, пальцы сжимают соски. Дэрил впивается пальцами в плед, собирая ткань в кулак, стараясь не шевелиться. Блядь, блядь, блядь. Рик медленно, как будто издеваясь, спускается мелкими поцелуями-укусами вниз, к грубому краю штанов, а Диксон уже чуть ли не кончает. Язык скользит под ткань, заставляя трепетать от возбуждения и ожидания того, что же будет дальше. И когда пальцы нажимают на его промежность, не нарочно, просто для того, чтобы расстегнуть штаны и выпустить на свободу крепко стоящий член, Дэрил глухо стонет, приподнимая бедра. Да. Горячий рот прижимается к плоти через тонкую ткань трусов, заставляя их намокнуть еще сильнее. Губы останавливаются на головке, создавая непривычное трение влажной, горячей ткани и кожи.
— Пожалуйста… — слово слетает с его искусанных губ, голос срывается, становясь таким жалким. Но Дэрилу плевать. Лишь бы рот наконец-то накрыл ноющий член, довел его до пика.
— Если ты так просишь… — возбужденно тянет Рик, глухо застонав.
Он же… Дэрил все же открывает глаза, осознавая, что звук, который он до этого удачно игнорировал, создавал скользящий в ладони Граймса член. Блядь. Рик сосал и дрочил себе. Это так походило на тех, с кем Дэрил до этого спал, и в то же время настолько отличалось.
Все мысли вылетают из головы, когда Рик наконец-то стягивает трусы и пропускает ноющую плоть себе в рот. Да. Дэрил выгибается, проталкиваясь глубже в глотку. Кто же мог подумать, что это будет настолько идеально, настолько влажно, горячо. Такое чувство, что наслаждение включили на максимум и оно могло просто снести ему голову. Эта блядская игра, с измененными ощущениями, делала из него быстро кончающего мальчика-подростка. Ну почему здесь все так остро ощущается?
Рик тоже не особо опытен, острые зубы задевают чувствительную кожу, делая больно, снимая часть возбуждения, но в отличие от него Диксон не бьет мужчину, сосредотачиваясь только на восхитительном ощущении обволакивающего тепла и языка, скользящего по стволу, слизывающего смазку с головки. Пускай Граймс очень сильно уступал партнерам Дэрила в технической стороне, зато с чувственной он просто сносил голову.
— Не могу поверить, что вчера ты трахал меня этой штуковиной, — шепчет Рик слишком близко к члену, согревая его своим влажным дыханием. — Ты просто огромен!
К удовольствию физическому примешивается гордость, радость, что интересовавшего его мужчину эта деталь его тела тоже устраивала. Похоже, даже больше, чем устраивала. Рик как будто преклоняется члену, медленно скользя по стволу языком, любовно целуя, стараясь принять настолько глубоко, насколько дает собственное горло.
— Рад, что понравилось, — хрипит Дэрил, приподнимая голову.
Однако вид макушки Рика ничуть не отрезвляет, кажется, даже наоборот, бьет по мозгам сильнее, заставляя кусать и так уже искусанные губы. И Диксон падает обратно. Пальцы ног поджимаются, все тело дрожит от напряжения. Он знает, что немного осталось. Совсем чуть-чуть, и Дэрил наконец-то сорвется в сладкую пропасть.
