- Сядь нормально, что ты сидишь как воробей на ветке.

- Не воробей, а синичка, я же девочка.

- Ты не девочка, ты мелкая безмозглая пташка.

- Безмозглых на юрфак не берут, - парирует она и отправляет в рот кусочек помидора.

- Могу поспорить, тебя оттуда уже раз сто выгоняли, но ты всё равно влезаешь в окно.

- Тогда уж пришлось бы влезать в постель к ректору, - она хохочет, представляя себе эту картину. - А он у нас такой толстенький, лысенький, прям как Варис. Не в моём вкусе, короче, я б с ним трахаться не стала.

Когда она выдаёт нечто подобное, ему всегда хочется заткнуть уши и не слышать больше этот бред. И совершенно не хочется представлять, как она трахается с лысым ректором или кем-нибудь ещё. Слава богу, парней она к себе не водит, он никогда ни с кем её не видел, может, ходит к ним, а может, и нет у неё никого, но думать об этом ему тоже не хочется.

Варис лежит у её ног и с надеждой заглядывает в глаза. Она, конечно же, суёт ему кусочки курицы в соусе карри, а он чавкает и просит еще.

- Я его уже кормил, прекрати его раскармливать, он и так уже как бегемот стал, и всё благодаря тебе.

- Я его кормлю, а он меня за это сильно любит, так что не мешай нашей любви, папуля.

- Он тебя любит не за то, что ты его кормишь, а просто так. Он бы тебя и без курятины любил.

- Откуда ты знаешь? Вот я бы тебя без курятины не любила бы так сильно, это стопудово.

- А ты меня что, сильно любишь? - спрашивает он и отпивает воды, что-то в горле пересохло совсем.

- А ты думаешь, с чего я к тебе таскаюсь? Люблю, конечно.

- Ты не меня любишь, а мою стряпню и Вариса, вот и таскаешься.

- И ещё твой домашний кинотеатр, не забывай, это тоже важный фактор наших с тобой нежных отношений, - хохочет заливисто и Варис солидно гавкает, соглашаясь с ней.

Невыносимая девчонка.

Они заканчивают ужин и он складывает посуду в посудомойку.

- Папуля, я щас, переоденусь и приду, пойдём с Варисом гулять, ок?

- Давай. Хотя что тебе переодевать, ты и так нормально одета.

- Раз говорю надо, значит, надо.

На ней синие джинсы и серая футболка, в принципе, наряд вполне подходящий для прогулки с собакой, но она всё равно вылезает в окно и взлетает по пожарной лестнице наверх, в свою квартиру.

Заявляется через пять минут, одетая по меньшей мере как уличная шлюха. Кожаная юбка еле прикрывает зад, блестящий топ открывает живот и не слишком уверенно прячет от посторонних взглядов грудь, бюстгальтера, ясное дело, на ней нет, на ногах золотые босоножки на высоченной платформе.

- Ну и что это за вид? Куда собралась? На панель?

- Ничего ты не понимаешь, - фыркает.

- Всё я понимаю, снова миссис Тирелл бесить надумала.

- А ты сам виноват, между прочим! Не запрещал бы мне за зад тебя щипать, я бы и не наряжалась так!

Он вздыхает.

- Ладно, идём.

И они идут гулять с Варисом, доводить старушку до сердечного приступа и болтать о всяких глупостях. Вернее, болтать будет она, а он будет слушать и поражаться, что она делает в его жизни, эта невыносимая девчонка.

***

Её не видно уже неделю, вернее, восемь дней, и он начинает переживать. То есть, переживает он уже семь дней, с того самого вечера, когда однажды она не влезла к нему в окно и не потребовала, как обычно, покормить её. На третий день он поднялся на её этаж и позвонил в дверь. Никто не открыл. Он звонил долго, а потом заходил ещё пару раз, но её не застал. А может, и была она дома, просто не открывала, кто знает.

Он старается не думать. Старается выбросить из головы все мысли о ней, но они не желают никуда уходить, наоборот, с каждым днём их становится всё больше, а сами они всё мрачнее…

Да что с ним такое? Ну не отец же он ей в самом деле, так чего переживать? А в голове почему-то крутится “Вот пусть только заявится - выпорю!”

И вдруг…

- Папуля, поздравь меня!

У него чуть стакан с водой из руки не выпал.

Пришла. Худющая стала, почти прозрачная, под глазами какие-то тени залегли, вид уставший, замученный какой-то, но взгляд счастливый.

- Ты на наркоту подсела что ли?

Фыркает. Как лисица.

- Папуля, ну чё за хрень ты несёшь? Какая ещё наркота?

- Тогда где тебя неделю носило и почему вид такой, будто только что из концлагеря?

- А ты волновался что ли?

- На вопрос отвечай, когда я тебя спрашиваю.

- У, папочка, какой ты у меня строгий, - смеётся и лезет в холодильник. - Пожрать чё есть? Я с голоду умираю. Не помню даже, когда ела в последний раз.

Он ещё держится, но с трудом. До жути хочется подойти, схватить за хрупкие плечики и встряхнуть хорошенечко, чтобы прекратила, наконец, кривляться, и ответила нормально, что, чёрт побери, происходит.

- Санса…

По имени и с такой угрозой в голосе он никогда ещё к ней не обращался и она понимает, что он на пределе. Поэтому спокойно отвечает:

- Диплом я дописывала, срочно надо было закончить и сдать. Вот и сидела дома безвылазно, писала.

- Я к тебе приходил, почему дверь не открывала?

- Так это ты был? - Удивлена, кажется, неподдельно. - А я еще думала, кто это ко мне постоянно ломится.

- Почему не открыла, говори.

Пожимает плечами.

- Я же не знала, что это ты. Думала, может Мирцелла или Джейни приходили, а им я открывать не хотела, а то бы они мне нормально позаниматься не дали болтовнёй своей. Я даже мобильник вырубила. Тебе бы я открыла, правда, папуля, просто у меня и мысли не было, что ты придёшь. Я думала, ты сидишь там весь такой довольный, что я от тебя отстала, наконец…

На самом деле, он тоже раньше думал, что будет очень рад, если она от него отвяжется. Но, почему-то, не был.

- Не смей больше так пропадать.

- А иначе что? Отшлёпаешь меня? - И смотрит с прищуром, издевается. А у него почему-то нутро всё скрутило в один тугой и горячий комок, а ладони вспотели.

- Там в холодильнике салат есть свежий, я сегодня делал. Ешь. Мясо пожарить? Будешь?

- Буду.

Вынимает салат, смотрит на него голоднющими глазищами, но поесть сразу не получается. Из соседней комнаты прибегает Варис, проснулся наконец, лежебока, и услышал знакомый голос. Он тоже скучал по ней, то и дело слонялся из угла в угол и посматривал на окно, но её всё не было и не было. Теперь же он спешит, торопится рассказать ей, как он тосковал, как ждал её, и ей ничего не остаётся, только плюхнуться на пол и обжиматься с радостным бульдогом, который от счастья даже похрюкивает и лижет, лижет её лицо, губы, нос, куда дотягивается розовым своим, мягким языком, а она смеётся и позволяет ему лизать себя, тоже скучала, сразу видно.

Почему-то Петир чувствует зависть. Завидовать собаке, это, вообще, нормально?

- Так с чем тебя поздравить?

- Я защитила диплом. Теперь я внатуре юрист. Прикинь? Ты вообще можешь в это поверить?

- Не особо. Я бы тебя на работу не взял.

Она хохочет.

- Ну папуля, почему? Почему бы тебе меня и не взять?

Да. Действительно. Почему бы ему её не взять.

Проклятье. Что за мысли вообще в его башку лезут.

- Ешь салат, давай. Сейчас быстро стейк пожарю. И руки помой.

Она моет.

***

Он вынимает утку с яблоками из духовки и выкладывает на блюдо. Она очень любит утку с яблоками, а он давно её не готовил.

В дверь звонят. Он никого не ждёт, по крайней мере, никого, кто приходит через дверь, поэтому открывать не торопится.

- Папуля, ну что ты так долго! Я опаздываю уже! М-м-м, чем так пахнет? Ты утку приготовил, что ли?

От её вида у него будто горло судорогой сводит. На ней красное вечернее платье в пол, очень красивое и явно дорогое, она в нём похожа на принцессу или даже на королеву, особенно с высокой причёской и скромным, но выразительным макияжем. На ногах босоножки на каблуках, явно подобранные специально к этому платью. Петир Бейлиш неплохо разбирается в моде, у него есть определенный вкус, а вот то, что она тоже умеет правильно выбирать наряды, для него настоящий сюрприз. Никогда бы он не мог даже представить себе, что увидит её в таком платье.