1.
- А потом я медленно раздвигаю ноги и просовываю руку себе под юбку. Юбка короткая совсем, задираю её до пояса, и ему видно мои белые трусики. Он смотрит так пристально, не моргает и даже не дышит, а я просовываю указательный палец под кружево и начинаю легонько поглаживать… Потом еще один…
Она говорит, а он слушает. Слушает, что-то записывает, делает пометки у себя в рабочей тетради и снова слушает. Не перебивает, не задаёт вопросов. Она сама всё расскажет, всё, что ему нужно и даже больше. Всегда рассказывает больше, чем он хотел бы знать. Ей это нравится, рассказывать ему всё. Как там говорят? Меньше знаешь - крепче спишь? Нормально спать он перестал примерно полгода назад, она тогда как раз стала его пациенткой.
- Там уже мокро, и с каждым движением пальца становится всё мокрее. Я чувствую, как из меня вытекает густая, горячая влага, тягучая такая, липкая. А еще мне нравится, как она пахнет… Я иногда вынимаю руку и нюхаю свои пальцы, а он смотрит…
Она лежит на кушетке, расслабленная и спокойная. Он сидит в кресле чуть в стороне, слушает, записывает. Она не видит его, и это хорошо.
- А иногда я облизываю их и посасываю, жмурюсь от удовольствия, а Рамси всё смотрит и начинает дышать тяжело, резко так, через рот, как собака…
Доктор Бейлиш его понимает.
Всё чаще во время её сеансов ему не хватает воздуха. Хочется открыть окно. Но нет, он ведь профи, в запутанных играх разума опытнее, намного сильнее девчонки.
И он продолжает слушать.
2.
- О чём ты хотела бы рассказать мне сегодня, Санса?
- Сансы здесь нет. Меня зовут Алейна.
- Хорошо. О чём ты хотела бы рассказать мне, Алейна?
- О чём ты хотел бы послушать, Петир?
- Алейна, прошу тебя, зови меня доктор Бейлиш. Мы с тобой всё это уже обсуждали.
- Пытаетесь держать дистанцию, доктор?
С прищуром смотрит, хитро, на лисицу похожа. Всё о нём знает, конечно же.
- Я обязан.
- Ну-ну.
Улыбается как Мона Лиза, и не поймёшь, что у неё на уме. Очередная порнуха, что же еще…
- Я слушаю.
3.
- Ночь и вагон метро. Поезд несётся в тоннеле. Свет приглушён, за окнами вагона тьма. В нём только он и я. Он сидит напротив, читает что-то в телефоне, а я очень хочу почувствовать его член внутри себя.
Его член. Тот самый, который она отрезала и скормила его псу.
Нет, не она. Другая.
Доктор Бейлиш делает пометку в тетради и слушает дальше.
- Он на меня не смотрит, и тогда я приподнимаю зад и стаскиваю свои трусики. А потом я раздвигаю ноги и задираю юбку. Он отвлекается от телефона. Наконец-то. Я сгибаю ноги, подтягиваю и ставлю на сидение, развожу их пошире, чтобы ему было хорошо видно всё, что я делаю.
Один и тот же сон почти каждую ночь, с незначительными вариациями. Алейна всегда хочет трахаться.
Санса никогда не видит снов, но Сансы здесь нет.
4.
Входит несмело, заметно нервничает, мнёт край своей юбки, кусает губы. В глаза ему не смотрит.
Это она, сомнений быть не может.
Губы дрожат, чуть припухшие от постоянных укусов, красные, налитые кровью. Идеальные. И ресницы, длинные, изогнутые, густые. Медные, как и локоны, которые она постоянно стягивает на затылке, собирает в этот ужасный пучок, не даёт им свободно струиться, блестеть, радоваться жизни.
Вот Алейна, та пучки ненавидит.
- Доктор Бейлиш, Здравствуйте.
- Здравствуй, Санса. Давно тебя не было. Как поживаешь?
- Не знаю… Это плохой ответ?
- Это хороший ответ, честный. Плохих ответов не бывает.
- Мне можно присесть?
- Конечно.
Садится осторожно, на самый краешек кушетки, складывает руки на коленях. Голова опущена, взгляд, как обычно, куда-то в пол.
Санса Старк. Прекрасная, юная, нежная. Изнасилованная своим парнем. Много раз. Рамси Болтон, так его звали. Она отрезала ему член, когда он спал, и накормила им собаку. А потом она сказала, что её зовут Алейна Стоун.
Но сейчас перед ним именно она. Несчастная. Больная.
Санса Старк, которая приходит очень редко.
5.
Глаза огромные, как у загнанного зверька, на дне плещется страх, и его сердце сжимается, сжимается в тугой комок, причиняя ужасную боль. Это до крайности непрофессионально, и он знает об этом получше других, но поделать с собой ничего не может.
- О чём ты сегодня хотела бы рассказать мне, Санса?
- Не знаю…
- Что тебе снилось?
- Ничего…
- Тогда просто расскажи о чём-нибудь. О чём угодно.
Тихонько вздыхает. Молчит. Он молчит тоже. Слушает тишину.
Кусает губы. Мнёт край юбки. Иногда поднимает глаза, несмело, украдкой, смотрит, наталкивается на его взгляд - и тут же отводит свой. Пугливая, как маленькая птичка. Потом снова набирается смелости и смотрит. Молчит.
Он больше ни о чём её не спрашивает. Он позволяет ей быть собой. Позволяет делать то, что хочется ей.
Иногда ему кажется, за этим она и приходит.
6.
Она влетает в кабинет стремительно, как стрела, пущенная из тугого лука.
- Сегодня мне приснилось нечто просто охрененное! Я знаю, что тебе понравится, Петир, послушай!
- Доктор Бейлиш, Алейна, зови меня доктор Бейлиш.
- Так вот! Всё было здесь! Представляешь? Вот в этом самом кабинете!
Глаза сияют, щёки горят румянцем, волосы разметались по плечам. Дикая. Возбуждённая дикая бестия.
- Присядь, Алейна, или приляг, как ты любишь. Я буду тебя слушать.
Ложится на кушетку, грудь вздымается и опадает, глаза блуждают лихорадочно.
- Мне снилось, что я сижу здесь, в этом кабинете. Я мокрая и очень хочу себя трогать, но руки связаны за спиной, и кто-то сидит в кресле напротив и смотрит на меня очень пристально. Я думаю, что это Рамси, как обычно, но это не он. Наконец, мужчина подходит, и я вижу тебя, Петир.
- Доктор Бейлиш.
- Ты садишься рядом, и я раздвигаю ноги. Смотришь туда, видишь, что я уже мокрая, что трусики насквозь пропитаны влагой и протягиваешь руку. Притрагиваешься ко мне через ткань, начинаешь гладить, скользить вверх и вниз, я постанываю, раздвигаю ноги пошире, выгибаюсь тебе навстречу, я хочу, чтобы ты снял с меня этот ненужный кусок кружева, чтобы снял с меня всё…
- Кхм… Алейна…
- Да, Петир? Тебя что-то беспокоит?
Стерва.
- Нет. Продолжай.
- Ты немного отодвигаешь ткань и начинаешь поглаживать мою киску, а она уже скользкая и такая горячая, наливается кровью, краснеет, твои пальцы настойчиво гладят её, и я пытаюсь откинуться немного назад, чтобы тебе было удобнее. Ты отодвигаешь трусики еще сильнее и ласкаешь мою дырочку, она раскрывается тебе навстречу и ты погружаешь туда сразу два пальца, так глубоко, как только можешь. Затем вынимаешь и погружаешь снова, и снова, и снова, проделываешь это много раз, пока я не начинаю стонать во весь голос и умолять тебя развязать мне руки, но ты меня не слушаешь. Ты достаёшь свои пальцы из моей щёлочки в очередной раз и подносишь к своему лицу. По ним течёт, и ты слизываешь мои соки и смотришь мне в глаза, а я не могу понять, твои глаза серые или зелёные. Ты входишь в меня снова, на этот раз пальцев уже три и им тесно в моей узкой дырочке… Ты слушаешь меня, Петир?
…
- Да, слушаю. И называй меня доктор Бейлиш, пожалуйста.
Хорошо, что она его не видит. Хорошо, что никто не видит его сейчас.
7.
- Что тебе снилось сегодня, Алейна?
- Ты правда хочешь знать? - Смеётся, в глазах скачут черти, и взгляд как у ведьмы. Ведьма она и есть.
- Это моя работа. Ты говоришь, я слушаю.
- И ты будешь слушать, что бы я тебе ни рассказывала? О чём бы ни говорила?
- Конечно.
- Тогда послушай, Петир, я считаю, ты очень красив. Твои седые виски и глаза цвета моря у берегов Глазго. Знаешь, только там море бывает такого цвета, как у тебя глаза, и только в апреле. И я вижу в них твой острый ум, Петир. Я знаю, ты самый умный мужчина, которого я встречала в своей жизни, и ты даже не представляешь, как это меня заводит. Глупые дурочки смотрят на пресс и на бицепсы, на размер члена, не догадываются даже, что самый возбуждающий орган - это мозг. Но ведь я не такая. Я вижу тебя по-другому. Всё, или хочешь послушать ещё?
