– Постойте…

Он притормозил и обернулся.

– По-моему, у меня тоже есть след…

Он внимательно разглядывал ее, понимая, что черные очки скрывают выражение глаз. Он мог бы стоять так часами, глядя на нее…

– В Тавире, в морских складах Корлау… Там есть человек, который знал Тревиса, некий Пинту, Жоакин Пинту… Может быть, ему что-то скажет название «Манта»…

– Тавира?

– Да… Это в пятидесяти километрах от грани­цы, но я вас не прошу туда ехать. Могу устроить все отсюда, по телефону. По крайней мере, сделаю хоть что-то полезное…

– Отлично, Анита, займитесь этим, – коротко бросил он.

И направился к дороге.

Ему казалось, что спину прожигают два синих луча ее глаз.

В автобусе по пути в Аямонте Хьюго постарался сосредоточиться на практических задачах.

В гостинице Эворы он дал имена Бертольда и Ульрике Цукор. Под тем же именем он делал все покупки в Аямонте, но при найме дома инстинк­тивно решил воспользоваться другими документа­ми, взятыми у Витали. По идее, это имя должно бы­ло использоваться при возвращении во Францию. Йонас Остерлинк, подданный Нидерландов. Те­перь он может заниматься поисками, заставив всех заинтересованных лиц поверить, будто Цукор по­ехал в западном направлении. Тем самым удастся отвести полицию и всех прочих подальше от места, где они задержатся еще на несколько дней, не пре­дусмотренных в плане. Он будет пользоваться до­кументами Остерлинка в Испании, для аренды до­ма, а потом для возвращения, вернее – для бегства на север. Как только удастся найти Тревиса, он ос­тавит след Цукора подальше от их убежища, а по­том передаст Алису отцу, оставит Аниту в теле­фонной будке, а сам доберется до дома, сменит машину и рванет без остановок к Пиренеям.

Вот это уже было похоже на одну из «вирусных стратегий», которыми пользовался Ари при отлад­ке тонкого механизма своих операций. С таким пла­ном у него появлялись серьезные шансы на удачу…

Автобус прибыл в Аямонте. Он вышел на пыль­ное шоссе и направился к зданию автовокзала, где виднелась вывеска агентства «Хертц».

Взяв на неделю большой зеленый «ниссан» на имя Цукора, поехал прямо к границе. Переехал через Гвардиану у самого устья, любуясь через левое открытое окно залитым солнцем океаном, напоми­навшим сейчас раскаленную плазму. Поразитель­но теплый ветер напоминал о приближении лета, в нем уже ощущался тропический зной. В Вила-Реал-ди-Санту-Антонью Хьюго шестым чувством со­образил, где находится порт, и оставил машину на набережной. На рейде стояло много судов, при­брежные улочки были заполнены народом.

Пришедшее вдохновение помогло ему сочи­нить подходящую легенду.

Мысленно проигрывая свою роль, он медленно подгреб к первому заведению.

В третьем баре придуманный им персонаж приобрел вполне реальные черты – не без помощи алкоголя! Всякая неловкость испарилась, ему уда­лось окончательно вжиться в образ.

Теперь Хьюго без малейших стеснений изъяс­нялся на странном еврожаргоне – смеси англий­ского, испанского, французского и португальского, чтобы увеличить шансы быть понятым. Важные слова приходилось повторять на разных языках по три-четыре раза. «Я журналист, пишу о кораб­лях, – представлялся он. – Ищу человека по имени Стивен Тревис, чтобы расспросить его о судне „Манта“, построенном по его чертежам, мне гово­рили, он иногда бывает в вашем баре…» Таким об­разом он сразу заявлял свои намерения.

Пока хозяин разносил стаканы, он осмотрелся; вокруг царил полный покой. Перед ним поставили большой бокал пива, увенчанный шапкой пены, ко­торый помог ему еще лучше вжиться в роль.

Хозяин окинул взглядом помещение, желая удостовериться, что все клиенты довольны, и вер­нулся к Хьюго.

– Господин Тревис редко заходил к нам, но вот в «Атлантико» он бывал каждый день…

– Obrigado, честное слово, very much, – отве­тил Хьюго, отпив большой глоток.

– Скажите, – снова заговорил бармен. – Вы… в какой газете вы работаете?

– О, в «Яхтинг интернешнл», это немецкое из­дание…

– Вы немец…

– Да… немец… по происхождению, но родился в Швейцарии…

– Скажите, сеньор, а почему столько людей ин­тересуются кораблем сеньора Тревиса?

Несмотря на легкое опьянение, Хьюго вздрог­нул.

– То есть?

– Ну… другие газеты. Час назад еще один жур­налист заходил, он сказал, что работает для гол­ландского журнала. Пишет статью о «самодель­ных» кораблях, и ему рассказывали о каком-то Тревисе и о строящемся корабле под названием «Манта»…

Боже правый!

Его опередили коммандос Кристенсен. Грек-дилер раскололся.

– Вы им сказали про «Атлантико»?

– Да, я знаю, что Тревис там часто бывал, вме­сте с этим парнем – Греком, о котором сейчас пишут в газетах… Вот ведь история, а? Вас именно это интересует? В чем там дело? Мафия? Наркота?

«Врать бесполезно», – сразу подумал он. Допил пиво.

– Да, я веду расследование этих событий. Спа­сибо за все. Вот, всем еще по бокалу.

Он поднялся, положил пачку долларов на оцинкованную стойку.

И вышел из бара, прежде чем кто-то успел сре­агировать.

В баре «Атлантико» повторился тот же сценарий. Теперь он совершенно уверенно играл роль про­жженного журналюги, вдохновляясь воспоминани­ями о нескольких типах, которых встречал в боль­ших отелях в Сараеве и Сплите. В большинстве своем это были неплохие ребята, вовсе нет. Но за последнее время они столько раз становились сви­детелями провалов гуманитарной политики Запа­да, что члены колонн «Колокола свободы» казались им милыми мечтателями. Некоторые из них вообще не покидали гостиниц в Загребе, Сплите и Дубров­нике, другие действительно пережили ад артилле­рийских обстрелов новых четников в Сараеве, ко­му-то удалось добраться до лагерей военнопленных в сербской зоне летом и осенью 1992 года, кто-то со­провождал конвои ООН, прорвавшиеся в феврале, после десятимесячной блокады, в Восточную Бос­нию, в области, где люди, чтобы выжить, станови­лись каннибалами.

– Вы делаете свое дело, мы – свое, вот и все, – сказал он однажды чешской журналистке, с которой провел вечер в Дубровнике. Обоим предстояло уехать – ей в Прагу, ему – непонятно куда. – Конечно, но в чем ВАШЕ дело?

– В том, чтобы больше не пропадали такие лю­ди, как Златко.

И он показал на Златко Вириановича, сербско­го журналиста из газеты «Ословоение», одного из тех демократически настроенных сербов, античет­ников, «боснийцев», которые воевали бок о бок с хорватами и мусульманами в окруженнои столице и повсюду в Боснии.

– Не порите чушь! – насмешливо воскликнула журналистка. – Я спрашиваю, чем именно вы за­нимаетесь, вот и отвечайте на поставленный во­прос.

Его слегка качало от выпитого, и скрытность сдала позиции под действием водки, как будто вне­запно открылся какой-то клапан.

– Скажем так: мы – честные наемники, мы бо­ремся за справедливость и свободу. Современный вариант средневековых рыцарей, братьев по…

Молодая чешка, потрясенно глядя на него, про­шептала:

– Ой, только не говорите, что вы замешаны в этом деле…

– В каком именно?

– Не прикидывайтесь идиотом. (Ее очарова­тельный славянский акцент окончательно разру­шил его оборону.) В этой организации, о которой говорят намеками во всех уголках посольства. Ко­лонны «Колокола свободы». Я права?

Он улыбнулся, стараясь сохранять непроница­емое выражение лица.

– Нас горсточка, но скоро станет больше, мы распространимся, вирус. Скорее даже – антиви­рус, понимаете, ведь мы борцы с варварством и то­талитаризмом, сейчас – здесь, а потом и в других местах…

– Вы абсолютно ненормальные, – расхохота­лась она. Музыка ее смеха, звонкого, как флейта, окончательно растопила лед, и он тоже рассмеялся.

– Да, мы психи. Мы думаем, что свобода и ложь – это вирус и вакцина, мы верим, что литера­тура, биология и астрофизика – точное оружие, нацеленное на все, противное разуму, на тотали­тарный бред, любой, все равно, какого цвета – ко­ричневого или красного, если вы понимаете, что я имею в виду.