Так, ладно… Теперь главный вопрос: хватит ли хладнокровия малышке?

С самого начала этой невероятной истории Алиса выказала редкостную силу характера. Не каждый сумел бы вот так спрятаться под сиденьем его «вольво».

Хьюго поставил на кон их жизни, доверившись интуиции. Ему удавалось то и дело перехватывать взгляды двоих преследователей, которые механи­чески потягивали свое пиво, ни разу допустив ошибки опознания.

Самым что ни на есть естественным движением он повернулся к Алисе:

– Скажи-ка, детка, ты считаешь себя хладно­кровной?

Девочка молчала, не понимая, что происходит. Все так же спокойно улыбаясь, Хьюго допил свой «Туборг» и прошептал:

– Будешь действовать точно по моей команде, хорошо?

В его голосе была такая сила, что Алиса кивну­ла, как загипнотизированная.

По условленному сигналу Алиса сорвалась с места и ринулась вслед за Хьюго, который уже открывал дверь, выталкивая ее на улицу.

Ей удалось подавить страх и оглянуться. Те двое доставали мелочь, чтобы расплатиться и бро­ситься в погоню. Алиса не узнала этих людей.

Они скатились по ступенькам, и Алиса вдруг осознала, что Хьюго не отпускает ее плечо: держит крепко, надежно, но спокойно.

Алиса вынуждена была почти бежать, хотя он шел спокойно и ровно.

Музыка за спиной зазвучала громче, но ей бы­ло слишком страшно, чтобы оглядываться.

Она инстинктивно прижалась к Хьюго.

Машина была уже близко, но Тороп подталки­вал Алису вперед и на последних метрах. Когда они оказались позади серой «вольво», Хьюго нажал на кнопку и прошептал Алисе:

– Залезай назад и сразу ложись на сиденье. Он подтолкнул ее, открывая дверь, и прыгнул

за руль. Машина бесшумно развернулась и устре­милась к выезду.

Торопу пришлось обогнуть кафе, чтобы по­пасть на дорожку, ведущую к автостраде. Алиса видела, как один из преследователей открыл дверь, но через секунду стена дома закрыла ей об­зор.

Хьюго нажал на газ, и скорость прижала Алису к сиденью.

– Я нее велел тебе лечь!

Голос прозвучал сухо – так отдают только те приказы, которые нужно исполнять, если хочешь выжить. Теперь не до смеха.

Алиса легла на бок и следила через боковое стекло за дорогой.

– Я должен во что бы то ни стало от них ото­рваться. – Хьюго перекрикивал ревущий двига­тель… – Немножко потерпи…

Мелькали фонари, перила ограждения, поля. «Лучше уж лежать, – думала девочка, – так хоть не видишь цифр на спидометре».

Тороп знал, как рискованно ехать по автобану с та­кой скоростью в приграничном районе, но выбора у него не было. Ему вовсе не улыбалось сражаться с двумя или даже тремя вооруженными головоре­зами.

Он включил антирадарное устройство.

«Вольво», улучшенная Витали (а это ого-го как много!), ревела всеми шестью цилиндрами. Тороп с удивлением отметил про себя, что не потерял спо­собности размышлять, даже теперь, когда огни фар их преследователей отразились в зеркале зад­него вида.

Они бегут. Но это не обычное бегство. И пресле­дователи у них нерядовые, да и девочку такую он вряд ли еще раз встретит.

Он подумал о матери Алисы. «Моя мама – злая женщина», – сказала она. Значение этого слова лучше понимаешь, когда мать посылает в погоню за собственным ребенком ударный батальон. Хью­го окончательно осознал, что впутался в темную, непонятную, дикую и опасную историю.

Нога вдавила в пол педаль газа. Он перешел на пятую. Стрелка неумолимо поползла вверх. Двес­ти, двести десять, двести двадцать… Он еще никог­да не вел машину на такой скорости. Оси у этой ма­шины сделаны из специального сплава, руль слишком сильно вибрирует, вырывается из рук.

Стрелку зашкалило за двести двадцать, она ушла с черно-фиолетового фона за последнее бе­лое деление. Приборная доска сверкала розовыми, алыми и зелеными огнями – ну просто авиатрена­жер да и только…

Руль бил по пальцам. Лента дороги улетала под колеса, подобно черной реке. Фонарные столбы были похожи на гигантских металлических кузнечи­ков с выпученными глазами, а туннели – на внут­ренности чудовищ с огромными сфинктерами. Ог­раждения светились таинственным светом, на серо-стальном капоте вспыхивали огоньки, похо­жие на мыльные пузыри.

Он все реже замечал машину преследователей и наконец окончательно оторвался от них на длин­ном склоне, таком редком для бельгийского ланд­шафта. Двигатель показал всю свою мощь. На подъеме скорость снижалась всего на десять кило­метров, а потом машина неукротимо неслась вверх.

Окружающее пространство заполнял рев мо­тора, как будто взлетал «Аполлон».

Услышав за спиной глухой стук, Тороп понял, что Алиса свалилась на пол.

Не обращая внимания, Хьюго сосредоточился на терявшейся далеко за горизонтом дороге.

План родился у него в голове в считанные доли секунды. Времени у него достаточно.

Он от них уйдет.

Он спустился со склона. Метрах в трехстах вправо уходила проселочная дорога, ведшая через маленькую фламандскую деревушку к темному лесу.

Хьюго начал сбрасывать скорость и крикнул:

– Береги голову!

Через двести метров, у первого поворота, он все еще шел на ста двадцати, изо всех сил давя на тормоз. Пройдя поворот, он убрал ближний свет. На втором витке окончательно сбросил скорость и ос­тановил машину на грунтовой дороге, шедшей па­раллельно шоссе. В ста метрах от них в лес уходи­ла раздолбанная тропинка, и Хьюго, руководимый инстинктом, покатил туда с выключенными фа­рами.

Метрах в трехстах-четырехстах на отшибе стояли несколько домиков. Это была окраина го­родка. Хьюго выключил мотор. В салоне машины воцарилась тишина.

Тороп обернулся назад, держа в руке пистолет.

Взгляд его не отрывался от зеркала заднего ви­да, наблюдая за дорогой, наполовину скрытой то­полями, похожими на черные тени на небе, зали­том лунным светом.

Алиса села на своем сиденье и взглянула на Хьюго, прежде чем оглянуться.

Пахло кожей. Стояла полная тишина. Минуты текли очень медленно.

В этот поздний час неоновый улей здания был по-прежнему полон жизни: стрекотали факсы, щел­кали принтеры, пулеметными очередями стучали машинки, жили своей жизнью компьютеры, бегали по коридорам люди в деловых костюмах, в форме, в джинсовых куртках и плащах. В кабинетах зво­нили телефоны, испытывая нервы всех присутст­вующих. Больше всего это напоминало дворец пре­зидента какой-нибудь южноамериканской страны, в которой только что объявили о введении чрезвы­чайного положения.

Замкнутые сосредоточенные лица. Ни одна плоская шутка не нарушала накаленной до преде­ла обстановки. Даже тот, кто не знал о гибели поли­цейского, физически ощущал серьезность проис­ходящего.

На последнем этаже улья, вдали от шума и гне­ва, в звукоизолированном кабинете, судья Ван дер Хеед, комиссар Хассл и человек из прокуратуры, этакий холодный современный яппи, собрались, чтобы выслушать Аниту.

За окном висела чернильно-черная ночь. На­стольная лампа и галогеновый светильник скупо освещали комнату. Лица троих мужчин казались высеченными из мрамора.

Комиссару Хасслу сообщили о случившемся в восемь вечера, когда он вернулся после совещания с сотрудниками Интерпола в Гааге. Судья вынуж­ден был прервать семейный ужин, а прокурор, ко­торого отыскали на официальном приеме, прислал одного из заместителей. Они приняли инспектора Ван Дайк только через час, обсудив для начала проблему наедине.

Первые полчаса оказались самыми трудными для Аниты: ей пришлось изложить все подробности дела, приведшие к катастрофе. За операцию отве­чала она.

Анита сидела, вытянувшись как струнка, и молча ждала продолжения.

С того места, где сидел комиссар, донеслось мед­вежье бурчание.

– А что мы вообще знаем о Кристенсенах? Голос Хассла звучал не слишком нежно, но Анита понимала: шеф протягивает ей спаситель­ную соломинку. Она мысленно поблагодарила ко­миссара и ринулась в бой.

– Здесь вся информация, которую я смогла со­брать официальным путем, – начала она, доставая из сумки увесистое досье.