– Спросите его про «Манту».

– Что? – переспросил болгарин. – Манта?

– Да. Это название судна. Может, Тревис заме­шан… узнайте все, что ему известно.

Нож уже раскалился, и Димитриеску потрясал им, как крестом. Вондт не стал задерживаться. Он вышел из кухни и поднялся на второй этаж. Впро­чем, дикие вопли доставали его и здесь.

Он снова включил компьютер и открыл досье «Манта». Что-то важное должно было находиться в этой чертовой папке. Он обреченно вздохнул и по­смотрел на часы. Пятнадцать минут, самое боль­шее – двадцать.

Он терпеливо просматривал информацию и на­конец нашел то, что искал.

Да, это оно. Рисунок в виде символа военно-морских сил. Кэп. От «капитан». А Тревис был лей­тенантом во флоте ее величества.

Он лихорадочно нажимал на клавиши.

– Матерь Божья, – пробормотал он сквозь зу­бы, выйдя на новый уровень и узнав логотип Word 4, в котором кое-как разбирался. Он щелкнул по иконке и увидел список писем. Их переписка.

В первом письме речь шла о технических дета­лях, непонятных для дилетанта, приводились циф­ры, размеры, данные анализа ветров и течений… Он не узнал ничего нового.

Во втором письме упоминался предстоящий отпуск, но и здесь не было ничего, что могло бы прояснить тайну. Речь шла о слишком большом со­противлении киля – автор письма накатал по это­му поводу целую диссертацию. С математическими формулами, всякими морскими словечками. Вондт был уверен, что это написал Тревис, «Кэп», но что с того? А время поджимало. Он открыл другое пись­мо и наткнулся на фразу, наводившую на мысль о том, что Кэп планировал что-то вроде доброволь­ного исчезновения… письмо было написано не­сколько месяцев назад. Другой корреспонденции.

«Да, – с внезапным воодушевлением подумал Вондт. – Точно. Грек не врал, говоря, что ничего не знает».

Черт возьми. Тревис просто исчез. То, что пред­чувствовала Ева Кристенсен, узнав о продаже дома, оказалось правдой. («Тревис не любит шутить, – сказала она ему. – Конечно, он нашел место, где спрятаться, прежде чем похитить мою дочь. Вам придется потрудиться, господин Вондт, – уточнила она, – мой бывший муж – вовсе не дилетант. Имен­но поэтому я вас и выбрала. И так много плачу вам…»)

Он встал и выключил машину. Проверил, все ли в кабинете осталось на своих местах, и пошел к лестнице. Не было никакого смысла и дальше тер­зать Грека, чьи стоны звучали теперь совсем глухо. Благодаря «Манте» теперь можно было выследить Тревиса. Регистрационный номер. Ангар. Общест­во. Может, они даже успели несколько раз выйти в море на этом чертовом судне и кто-нибудь где-ни­будь видел его у причала.

Войдя в кухню, он понял, что больше тут де­лать нечего. Команда Сорвана хорошо потруди­лась – Грек был едва жив. Смерть стала бы для не­го благословением Божьим, и Вондт распорядился, не чувствуя угрызений совести.

– Итак? – спросил он у Сорвана, быстро отведя взгляд от жуткой окровавленной раны на лобке.

– Ну, он орал «Тревис», «Кэп»… Потом повто­рял «Манта», «Манта»… А еще, по-моему, звал свою мать.

Вондт поморщился. От Грека жутко воняло – кишки не выдержали.

– Ладно, думаю, больше мы ничего не узнаем. Кладите дурь в тачку и гасим свет.

Сорван понял намек.

Вондт быстро вышел и направился на задний двор к машине, сел и сразу включил радио.

После того как весь этот эпизод прокрутился у него в мозгу, словно фильм (чересчур откровен­ный, на его вкус), он почувствовал, что медленно приходит в себя. Ветровое стекло напоминало эк­ран кинотеатра на колесах, на котором показыва­ли пляж, океан, звездное небо и отблески луны. Он не мог поступить иначе – следовало выпол­нить контракт, отработать двадцать тысяч немец­ких марок, только и всего. Ничего личного. Греку не повезло – он оказался не в том месте не в то время…

Вондт надеялся, что Сорван все сделал быст­ро и достаточно чисто. Если болгарин поручил «погасить свет» Димитриеску, пыточных дел ма­стер из Бухареста наверняка проявит изобрета­тельность.

Он глубоко затянулся душистым табаком.

Ладно, завтра утром он поедет в Вила-Реал-ди-Санту-Антонью, зайдет в этот бар «В порту».

Там наведет справки о судне «Манта» и поищет не­коего Тревиса по прозвищу Кэп. Сорван и его бан­диты останутся под замком в Мончике, к северу от этого пляжа.

Луна отражалась в волнах, пена отливала хру­стальным блеском. По радио звучала музыка в сти­ле кантри, тихо, под сурдинку.

В открытое окно вливался звук прибоя, посте­пенно заполняя собой весь мир.

Около четверти первого ночи он был на Пласа-ду-Жиралду, в центре Эворы. Он правильно выбрал маршрут. Эвора оказалась дивным маленьким го­родком в Алентежу с двадцатитысячным населе­нием. На въезде и выезде, у городских ворот, со­хранились руины городской стены эпохи римского владычества.

Витали велел ему запомнить названия пяти улиц – все находились недалеко от собора.

Каждому адресу соответствовал свой день, на­чиная с парадорской ночи в Испании. В точности следуя указаниям, он припарковал машину возле церкви, перед строгим фасадом розового гранита, взглянул последний раз на план города и напра­вился к улице Мурариа.

Перед домом №18 стоял маленький синий «фи­ат». Как было условлено, он сразу открыл багаж­ник, достал ключи из-под лежавшего на дне куска линолеума, не теряя времени, вынул письмо из бардачка, запер машину, кинул ключи обратно в багажник и бегом вернулся к своему автомобилю, где его ждала Алиса.

Он вскрыл письмо, пробежал его глазами и сра­зу же выехал на дорогу, ведущую на юг.

Из города в этом направлении вели две доро­ги – №254 и №18, соединявшиеся через сорок ки­лометров, недалеко от Бежа.

Явка Витали находилась в десяти километрах к югу от Эворы, если ехать по 254-й к Виана-ду-Алентежу.

Там, на опушке леса, тянувшегося вдоль пря­мой и пыльной дороги, стояла старая заброшенная будка электрического трансформатора. Он остано­вился и потушил фары.

Выйдя из машины, обошел маленькое строе­ние, нашел старую железную дверь с пятнами ржавчины: на проржавевшей табличке был нари­сован череп с молниями – знак опасности высокого напряжения. Он усмотрел в этом намек Витали на эмблему колонны «Колокол свободы», – значит, речь шла именно об этой табличке. Потянул на се­бя дверь – она открылась с громким скрипом, – во­шел в темное пыльное помещение. Зажег фонарик, посветил вокруг. Из будки вынесли все оборудование, только на полу валялись какие-то обломки, со стен свисали металлические конструкции. Витали указал в письме, что в трех метрах над полом, в верхнем се­веро-восточном углу, должен был находиться воз­духопровод, до которого можно было легко дотя­нуться, встав на кучу мусора у стены.

Воздухопровод защищала алюминиевая ре­шетка, покрытая жирным черным налетом. Он дернул. Решетка поддалась довольно легко.

Он направил луч фонаря в темную трубу, по стенкам заплясали черно-фиолетовые отблески.

Пластик. Пакет для мусора, обмотанный скот­чем. Длинный предмет. Он сунул руку в трубу и ос­торожно вынул сверток. Не слишком тяжелый. Это не «АР-18». Он прижал добычу локтем, поставил решетку на место, настолько аккуратно, насколько смог сделать это, удерживая равновесие на метал­лической трубе. Потом спрыгнул на землю.

Достав швейцарский нож, он срезал клейкую ленту и вспорол упаковку. Показался черный, гус­то смазанный ствол.

Он отбросил мешок. Пистолет-пулемет «Штейер-АУГ». Четыре обоймы по сорок патронов в каж­дой, примотанные скотчем к мощному, отливающе­му муаром стволу, создавали силуэт диковинного металлического зверя. Слегка изогнутые магазины.

Ага, вот это хорошо: оружие было снабжено ви­доискателем с системой ночного видения.

Отлично. С такой пушкой вряд ли можно рас­считывать на прицельную стрельбу с расстояния более ста метров, но фотооптика давала опреде­ленные преимущества в темноте. «Не забыть бы», – сказал он себе.

К магазинам была приклеена скотчем малень­кая картонка.