Анита рассказала о своих дневных поисках, потратила еще две монеты и, пожелав Петеру удачи, повесила трубку.

Она четко осознавала, что расследует по-настоящему грязное дело.

Хьюго довольно быстро сообразил, что долина в верховьях Зезери – настоящая ловушка. Между Каштелу Бранку и Ковилья было слишком мало объездных путей, только на запад, а дальше – совсем плохо, к Сьерра-Эштрела до самой Гуарды.

Следовало как можно скорее съехать с этой дороги и найти другой путь, чтобы спокойно добраться до Фару. Крюк в пределах разумного.

Он выпил две таблетки амфетаминов. Оставалось одно – вернуться в Испанию. Объездными путями. Взглядом он искал пути к отступлению по лежавшей на сиденье карте. Хьюго хотел объехать Гуарду, крупный приграничный город, они там сегодня уже побывали, оба. Он нашел маленькую дорогу, которая вела от Белмонте к Сабугалю через безлесье с развалинами сторожевых башен, сохранившимися со времен испано-португальских военных стычек. Сабугаль находится на полпути к Испании. Лучше, чем ничего.

Необходимо было решить неотложные дела, в первую очередь – сменить номера. Он свернул на каменистую дорогу, уходившую направо от шоссе в сторону виноградников и оливковых деревьев. Там он занялся делом, говоря самому себе, что скоро станет экспертом в этом деле.

Вернувшись на дорогу, он вспомнил о второй проблеме: нужно срочно придать Алисе человеческий облик, помыть, сменить одежду, выкинуть линзы и вернуть волосам природный цвет.

Сабугаль, небольшой городок с населением в две тысячи человек, располагался на одном из холмов над долиной Коа. Хьюго увидел замок тринадцатого века на вершине, у подножия протекала маленькая речушка. Он нашел глинистую дорогу, ведшую вдоль реки, остановился на берегу, выключил мотор и обернулся к Алисе:

– Сначала отмоем тебя. Потом займемся ранами.

Он вышел из машины, пошел к багажнику за аптечкой, заметил, в какой напряженной позе сидит девочка, но списал это на ее эмоциональное состояние. Рядом с ней зверски убили двух человек.

– Придется все это сделать… Иначе мы не сможем ехать дальше – нас тут же поймают, понимаешь?

Она кивнула, но не сдвинулась с места. Он протянул ей руку:

– Давай, последний рывок…

Но она упорно отказывалась двигаться. Черт побери, какая муха ее укусила?! Внезапно его осенило. Придется принять во внимание, что Алиса Кристенсен – девочка из высшего голландского общества. Она так просто не разденется перед незнакомцем. Даже если он только что спас ей жизнь.

Особенно если этот незнакомец с такой холодной жестокостью расстрелял двоих людей. Ошеломленный Хьюго понял, что его поступок воздвиг между ними глухую стену. Для нее он перешел во вражеский стан! На сторону ее матери. Вписал свою страницу в Кровавую Книгу. Оказался убийцей.

Что-то взорвалось в его душе, словно разлетелась какая-то гниль. Сцепив зубы, чтобы скрыть эмоции, рвущиеся наружу, он бросил аптечку на сиденье и вернулся к багажнику. В чемодане нашел большое банное полотенце из тирольской гостиницы, черную водолазку и широкий армейский ремень из Боснии. Молча положил вещи рядом с Алисой. В полотенце был завернут кусок мыла, прихваченный из гостиничного номера. Тороп проверил сигареты в кармане и отправился прогуливаться на природе.

После операций в Центральной Боснии и Сараеве они вернулись в Сплит, в глубь хорватской территории. Маленькая гостиница была переполнена журналистами и походила скорее на крупный центр международного туризма, где собрались группы гуманитарной помощи, журналисты, военные и гражданские представители ООН, туристы. Среди них были чиновники посольств и государственные секретари по европейским делам. Однажды Хьюго пригласили на вечеринку, которую устраивал один местный чиновник. Людович, молодой хорватский бандит, принес несколько приглашений. Наверняка получил от какого-нибудь журналиста в обмен на фотографии или интервью. В запасе у Людовича была масса историй «корреспондентов» и «спецкоров» – конечно, если те были кредитоспособны.

В девять часов они втроем – Хьюго, Бешир и Людо – поднялись на пятнадцатый этаж гостиницы, где приглушенный шум голосов смешивался со звоном бокалов. На приглашениях было указано «вечерний туалет», так что Хьюго не оплошал: в чемодане, который он оставил в камере хранения гостиницы перед отъездом в Сараево, лежал и великолепный английский смокинг и лакированные туфли. Он поклялся себе надеть его и выпить шампанского после возвращения в Дубровник, а потом сжечь его на пляже, следуя ритуалу, смысл которого он и сам не понимал.

Беширу и Людо было гораздо сложнее подобрать одежду, но возможности хорвата оказались неограниченными, пусть даже Беширу костюм был маловат.

Охранник у входа в огромный конференц-зал окинул их зорким взглядом, изучил приглашения. Глядя на Бешира, он недоуменно приподнял бровь, и тот широко улыбнулся в ответ в свои роскошные усы.

В свое время Бешир был полицейским в Сараеве. Как он говаривал, когда война закончится, они с Людо снова окажутся по разные стороны баррикад. А пока приходилось признать, что их тандем – лучший. С шайкой бандитов и группой безумных иностранцев, вроде Хьюго Торопа, они сколотили неплохую команду. Генерал Радко Младич знал это не понаслышке.

Для страны, ведущей войну, птифуры были просто великолепны. Правда, у посольств и всех этих чертовых международных организаций неисчерпаемые запасы ликеров и разных деликатесов. И они могут мгновенно доставить их в любую точку земного шара. Хьюго начал немедленно пожирать сладости и пить шампанское, ничуть не стесняясь.

Вечер, естественно, оказался скучным, и в какой-то момент они втроем подошли к небольшой группе людей, жарко обсуждавших что-то за столом.

Молодой англичанин. Французы. Французов было полно в Сплите. Особенно представителей государственных организаций, которые «покрывали» войну. А что же, в Сплите не было погребов, где распинали девочек.

Знание обоих языков позволило ему освоиться с франглийским эсперанто, на котором говорили в группе.

Он понял, что хорватское контрнаступление в Крайне являло собой угрозу переговорам по мирному процессу в Женеве. Хорваты не играли по правилам.

«Да уж, – думал Хьюго, – они отвергают правила, не согласны с разделением народа и никогда не согласятся признать сербские завоевания, пусть даже их благословило Международное командование миротворцев ООН».

Разговор перешел на давление европейцев, желающих немедленного вмешательства.

– Знаете, – говорил молодой английский функционер, – у нас многие тоже выступают за вторжение, Франция не одинока.

Великолепный университетский французский. Почти безукоризненное произношение.

– Разумеется, – отвечала молодая блондинка в дорогущем брючном костюме, – но именно у нас больше всего проблем из-за этого хренова воинствующего пафоса… Эти мне интеллектуалы… Кабинетные бунтари…

«Ну надо же, – подумал Хьюго, – воинствующий пафос…»

– Знаете, – вступил в разговор один из французов и тут же перешел на английский (более светский). – Нам придется пережить кучу протестов, демонстраций, требований, они постараются надавить на нас, заставить разработать операцию против сербов. Ничего, как говорится – собака лает, ветер носит… Мы продолжим работу по восстановлению мира.

«Черт возьми, „собака лает“, – думал Хьюго. – Неплохо сказано…»

– Вы правы, – вежливо отвечал по-французски англичанин. – Но вы не можете не согласиться, что если и сербы уйдут с переговоров в Женеве…

– Не уйдут, поверьте мне, – вступил в разговор третий собеседник. – Осталось только унять боснийцев и заставить их согласиться на разделение территорий…

– Вы, как и я, знаете, что они никогда на это не пойдут, – возражал с безнадежной убежденностью англичанин.

«Это точно!» – почти вслух произнес Хуго. Ситуацию взорвала блондинка:

– В конце концов они вынуждены будут внять голосу рассудка… страна залечит раны… разделеие территорий… поверьте, они согласятся… поверьте мне.