Держа вещи в руках, он перескочил через забор и побежал вдоль последней улицы поселка. Сомов уже не видел, а только слышал, что вышел хозяин дома, куда залазил Сомов. Старик поворчал на собаку и зашел обратно в дом, видимо, не заметив пропажу.

Сомов заскочил в соседнюю посадку, оттуда старушка выводила троих коров, которых она пасла. Иван Палыч перешел на спокойный шаг, чтобы не привлекать внимание. Они со старушкой разошлись, она внимательно в него вглядывалась, но ничего не сказала. Когда пастушка скрылась из виду, Сомов нашел удобное место, снял свою изорванную куртку и плотно обвязал своё туловище простыней – это была единственная возможность в таких условиях закрыть рану на спине. Сверху накинул позаимствованную куртку. Рукой попробовал рану на голове. Кровь запеклась, и рана уже не кровоточила. Иван Палыч собирался закопать свою порванную рубаху под листву, здесь же в посадке, но потом остановился.

«Нужно запутать полицию, – подумал он, – в любом случае мне нужно как можно быстрее и больше бежать от города. Те, кто будут меня искать, не дураки, и куртку рано или поздно найдут. Эта важная зацепка в моей поимке, и поэтому она должна повести их по ложному следу».

Сомов свернул окровавленную рубаху и пошел в сторону города. Он не бежал, во-первых, давая себе отдохнуть, а, во-вторых, так он меньше привлекал внимание. Через 20 минут он вышел к магазину, напротив которого была автобусная остановка. Эта была конечная остановка маршруток, и одна из них стояла у остановки, ожидая посадки пассажиров. Иван Палыч потынялся из стороны в сторону, поджидая, пока она уедет. Через пять минут маршрутка тронулась. Сомов зашел за остановку и бросил там ненужные вещи.

Недалеко от остановки он вступил в собачьи фекалии. Сомову пришлось это сделать, чтобы сбить с толку розыскных собак. В этой ситуации ему всеми возможными способами нужно было обеспечить свою безопасность. После этого он быстрым шагом по параллельной улице отправился обратно на выход из города.

Когда крайние дома скрылись из виду, Иван Палыч снова решил пробежаться, каждый лишний километр, который отделял его от места аварии, увеличивал шансы на успех побега. Он бежал вдоль посадок пока были силы, потом шел отдыхая, затем опять бежал и опять отдыхал шагом… Иван Палыч вспоминал свои армейские марш-броски, только теперь его лучше любого старшины подгоняла жажда свободы.

Так он продолжал двигаться до самого вечера, начинало смеркаться. Впереди виднелся лесок. Иван решил добраться до него и там заночевать. В лес он заходил, когда уже полностью стемнело. Сомов полностью выбился из сил, поэтому, найдя мягкий подлесок, тут же улегся на него. Голова уже практически не болела, беспокоила только спина, хотя после перемотки простыней боль значительно ослабла.

Было очень холодно, и после такого тяжелого дня ужасно хотелось есть, ведь последний раз Иван кушал ещё утром в камере перед выездом в лагерь заключенных. Но еды достать было негде, да и сил на это уже не было. Развести костер, чтобы согреться, тоже нечем. Поэтому Сомов скрутился на мягких ветках и с головой укутался в теплую куртку. Куртка ужасно воняла потом и навозом, но Иван на это внимания уже не обращал. Он закрыл глаза и от усталости сразу заснул.

На следующий день Сомов проснулся очень рано от холода и насекомых, которые теперь ползали по всему его телу. Уже рассвело, но солнце ещё не взошло. Иван попытался встать, но ужасная боль в спине не давала ему пошевелиться. За время вчерашних его приключений кровь пропитала простыню, которой Сомов обмотал туловище. За ночь кровь засохла, и простыня по всей длине пореза пристала к ране.

Превозмогая боль и стараясь не делать резких движений, Иван встал и аккуратно стал струшивать насекомых, бегавших по его телу от головы до пят. Когда они перестали его беспокоить, Сомов оглянулся вокруг, оценил направление, откуда он вчера пришел, определился, куда двигаться дальше, и немедленно продолжил свой путь.

Иван Палыч помнил это лес: в детстве он с родителями не раз ездили сюда на электричке в выходные дни и подолгу гуляли по лесу, собирая грибы и ягоды.

Бежать сил не было, поэтому Сомов просто шел быстрым шагом, но и это требовало от него значительных усилий. Засохшая рана на спине мешала нормально двигаться, голова ещё немного ныла после вчерашней аварии, стопы ног тоже болели. После пройденного расстояния и, находясь постоянно в мокрой обуви, ноги растерлись и каждый шаг давал о себе знать. Но самое главное – Ивана мучали жажда и голод.

Ближе к обеду солнце прогрело воздух, и Сомов тоже нагрелся, а вдобавок с энергичной ходьбой, стало даже жарко. На пути начали встречаться всё больше и больше лиственных деревьев. Буквально через двадцать минут он услышал людские голоса. Появляться на глаза людям не хотелось, но нужно было сориентироваться на местности. Иван Палыч уже полдня шел по лесу и мог заблудиться. Сомов направился по направлению к голосам. Подойдя поближе, он увидел за деревьями реку. Она была шириной метров пятнадцать-двадцать. Сомов сразу понял, какую реку он встретил на своем пути. Они раньше с друзьями не раз приезжали на неё в той части, где она ближе подходит к городу, чтобы отдохнуть на природе – пожарить шашлыки, порыбачить и покупаться. Он сразу вспомнил в голове карту области и примерно прикинул, где он сейчас находится. Вдоль берега реки шла тропинка, и Иван Палыч пошел по ней, удаляясь от рыбаков, чтоб не попадаться им на глаза. Он, практически не отрываясь взглядом от реки, искал пологий берег для удобного спуска к воде. Его мысли были заняты только двумя вещами – это напиться воды и хорошенько вымыться.

Найдя подходящий спуск, он буквально сбежал к воде, но тут же остановился и аккуратно вошел в воду, чтобы взмутить её. Зайдя по пояс, он зачерпнул в ладони воду и жадно выпил её. Конечно же, в обычной обстановке он бы побрезговал пить воду с реки, но теперь она казалась ему кристально чистой и вкусной.

Напившись, Сомов прямо в одежде, оставив на берегу только куртку, окунулся в воду. Вода уже была прохладная, на улице стояла середина октября, и Иван немного озяб. Но радость от того, что он может пить столько воды, сколько захочет, и, самое главное, он может, наконец, размочить и снять закровавленную простыню, переполняла его и затмевала все неприятности. Пока отмокала засохшая кровь на спине, Иван снял ботинки с носками, в которых он находился вторые сутки, под водой в прохладе размял пальцы растёртых ног, вымыл ботинки и поставил их сушиться на самое солнечное место на берегу. Далее он отстирал штаны и так же развесил сушиться их на ветках. И только в самый последний момент приступил к разматыванию с себя простыни. Первый моток размок хорошо и размотался практически безболезненно, но когда он дошел до последнего слоя ткани, прикрывавшей его рану, он долго не мог решиться. Засохшая кровь не отпускала от раны материю. Сидя по шею в воде с замерзшими уже ногами, он аккуратно, скривившись от боли, отдирал от себя простыню, и, сделав последний, самый болезненный рывок, выдохнул с облегчением. В воде показались разводы крови, – значит, рана после снятия повязки ещё немного кровоточила. Сомов выстирал в реке свой импровизированный перевязочный материал и так же развесил простыню на берегу. Иван Палыч, продрогнув в холодной воде, вышел на берег в одном нижнем белье, выбрал солнечное место и повернулся к солнцу спиной, чтоб прогреть рану. Несмотря на осенне время года, в полдень солнце хорошенько припекло. Через некоторое время он обсох и с нетерпением дожидался, когда досушатся вещи, особенно ботинки, которые сохли дольше всего.

Вдруг поблизости послышались хруст веток и человеческий голос! Иван Палыч насторожился, но бежать было бессмысленно – в одних трусах далеко не убежишь, да и вещи бросать жалко. Из-за кустов по тропинке вышли двое мужчин с небольшими рюкзаками и с удочками. По всей видимости, это шли рыбаки, которые после рыбалки возвращались домой. Увидев Сомова, они прекратили свой разговор и молча, озираясь на Иван Палыча, прошли дальше. Уже заходя за следующий поворот, один сказал другому: